Впереди лежат рудники Мёртвого Серебра, он чует их запах. Чувствует энергию в воздухе, где витают малейшей частицы этого металла. Кажется, брось заклинание, и оно сработает вдесятеро мощнее! Конечно же, это обман. Последствия эйфории, которой он стал подвержен после облачения в плоть.
Слуги, стоя́щие позади, шепчут молитвы Свету. Даже не понимаю в точности чему, и для чего они молятся. Его Святость сложил руки на груди. Взирая на проплывающие мимо руины, выступающие из леса. Да, упадок и запустение. Слуги Света себя переоценили, так и не смогли даже приблизиться к величию его империи. Даже архитектурно. Не говоря уже о технике и оснащении.
Дикари.
Немногим лучше голозадых обитателей джунглей и островов, что ничего хитрее палки в своей жизни не видели. Ничего, совсем скоро рудники будут его, и всё это окончательно станет неважно.
Горы. Огромные и совершенно неправильные, почти отвесные перекрывают мир сплошной стеной. Издали они казались просто огромными, но теперь, я вижу почти цельное основание, спёкшееся от безумного жара. Стеклянные горы.
Мика привалился спиной к дереву, глядя на это великолепие. За последние дни лицо наёмника побледнело, а от раны на руке идёт мерзкий запашок. Не страшный, но тревожный. Лекарей мы так и не встретили, а теневые твари попадаются всё чаще.
Они преследуют нас, как волки раненых оленей.
Тьма не даёт им добраться до нас ночью, но надолго ли хватит сил? Я не могу долго орудовать клинком мрака — позвоночник и сердце плавятся. В последний раз кровь пошла из носа и глаз. Немного, и признаться, выглядел я внушительно и мрачно.
Правда, больно было так, что я почти заплакал. К счастью, только почти.
— Ну и как нам через них того? — Пробормотал Мика, смахнул пот со лба и скривился. — Я не муха, по стеклу не умею.
— Да и я как-то не особо… — Отозвался я оглядываясь. — Должен быть проход. Иначе как эльфы пробираются на эту сторону?
— Я бы сказал, что прыгают… но не думаю, что оно так.
— А так хотелось. — Кивнул я и помог ему встать. — Пошли.
— Да-да…
Боль явно прибавила ему смелости, так панибратски говорить со мной. На его счастье, сейчас это меня не заботит. Есть дела поважнее, да и наймит нужен живым. Пока что.
Мы прошли вдоль стеклянной стены, невольно вглядываясь в толщу, где в зеленоватой дымке застыло само время. Растительность отчаянно цепляется за стекло, карабкается вверх, вполне успешно. Словно пытается сбежать на эльфийскую половину.
Само стекло покрывают бесчисленные мелкие «оспины», в которые забивается земля. Чем выше, тем более мутное и гладкое стекло. У самых вершин оно серое, как камень. То, что я принимал за зелёные предгорья лишь неровности зелёного стекла.
Солнце просвечивает на большую глубину, и в толще скалы чудится движение. Словно клубы дыма передвигаются следом за нами. Чужая ярость обрушивается на меня с такой силой, что почти чувствую клыки на горле. Внутренний зверь требует отвести взгляд, сгорбиться и пятиться в чащу. Я расправил плечи, вперил взор в тварь в толще стекла. Я не кланялся перед личом-императором, способным взмахом руки истреблять страны. С чего бы мне пугаться запертой твари?
Существо отступило, слилось с густой зеленью стекла. Однако чувство опасности осталось. Мика даже не заметил существа, поглощённый болью. Когда мы прошли несколько сотен шагов, он качнулся и остановился, мотая головой.
— Может, мне того? — Пробормотал наймит, приподнимая забинтованную руку. — Отрубить её?
— Станет лучше думаешь?
— Ну, не так больно, по крайней мере…
Я вздохнул и жестом велел сесть. Осторожно развязал слой повязок, успевших пропитаться и покрыться жёлтыми пятнами. С каждым слоем смрад разрастается, режет глаза.
Рана выглядит плохо, но не настолько, как я ожидал. Плоть по краям распухла и омерзительно порозовела, края будто выворачивает наизнанку. Мика сцепил зубы, не отрывая взгляда от месива плоти, некогда бывшего его предплечьем.
— Н-да… — Протянул я. — Пальцами пошевели.
Наёмник издал задушенный стон, но ладонь сжалась в кулак и разжалась, по пальцу. Вместе с этим я разглядел под израненной плотью движение мышц и сухожилий. Покачал головой.
— Нет. Руку рано резать. Ещё есть шанс спасти.
— Да ладно?
— Тем более, если отрубить её здесь, то пойдёт заражение крови и сдохнешь в корчах.
— Быстро? — С надеждой спросил Мика.
— Маловероятно.
— Да чтоб это всё… чтоб мою жадность… сидел бы в таверне, пил пиво, а не это вот всё…
— За то будет что вспомнить. — Приободрил я, похлопывая по плечу. — Внукам рассказать.
— Да такими темпами у меня и детей не будет… — Пробурчал Мика, замолк на минуту и добавил осторожно. — Официальных…
— Ничего, ничего. Всё будет. — Заверил я, прекрасно понимая, что эта ночь может стать последней для него.
Тьма подталкивает идти вдоль стены, слабый шёпот велит искать нечто приметное. От безысходности подчиняюсь, я не в том положении, чтобы противиться. Но подобная настойчивость бесит, меня словно принимают за неразумного пса, и вся помощь преподносится в приказном тоне. Заговори так со мной кто-то материальный, я бы его зарубил тут же!
Солнце клонится к джунглям, и свет интенсивнее падает на стеклянные горы. Проникает внутрь и поднимается к вершинам. Они вспыхивают особо ярко и грани отражают свет вниз. Отчего вся скала вблизи сверкает, как солнечный алмаз.
Вместе с тьмой нас настигают тени детей-ягуаров. Они двигаются среди зарослей, рычат и взвизгивают, предвкушая кровь.
Я стиснул рукоять клинка из мёртвой стали, используя его, как кинжал. Меч тьмы формируется у запястья правой руки. Если дать ему время, то отдача по хребту и сердцу будет меньше. А значит, я продержусь дольше.
Верховный жрец в ярости мечется по зале храма на вершине дворца-пирамиды. Залитый светом, он выглядит особенно контрастно и дико. Рвёт волосы, издавая гортанные вопли. Ваюна наблюдает за ним, пока служанки наносят на кожу ритуальные узоры хной. Через которые в тело проникает магия, она ощущается как покалывание. Тьма у сердца сжимается в плотный шар, словно яйцо, пытается сопротивляться.
— Что это с ним? — Спросила Ваюна, не поворачиваясь к Алаану.
Эльф шмыгнул носом и ответил, не поднимая головы.
— Злиться, кто-то убил священных защитников. А это плохо, ведь ты ещё не готова.
— А я тут при чём?
Алаан пожал плечами, украдкой посмотрел на девочку.
— Ты тоже станешь защитницей, одной из сильнейших, что продлит их жизни ещё на столетие. После ритуала со снятием кожи и прочими… ну ты понимаешь.
— Нет, не понимаю! — Дрожащим голосом выдавила Ваюна, стиснула кулачки.
— Да и я тоже… — Вздохнул Алаан, помолчал и добавил. — Меня, наверное, вместе с тобой пожертвуют. Но не знаю, кем я стану или стану ли вообще.
Вокруг жреца собираются воины-каннибалы, выслушивают яростную речь. Один склонил колено и протянул жрецу деревянный меч, обсидиановые пластины будто стали темнее, поглощая свет. Жрец выхватил оружие и отшвырнул в сторону, как бесполезный мусор. Провёл ладонью по множеству мешочков на поясе, скрытых перьями, меж пальцев сверкнул кристалл. Настолько яркий, будто внутри осколок солнца. Протянул воину и тот принял дар, словно священную реликвию. Сжал в кулаке.
Меж пальцев брызнул свет, он же заструился из глаз и рта. Воин поднялся, и в правой руке сияет меч из золотого света.
Глава 20
Они приближаются стремительно, сливаясь с тенями и тьмой, врываясь в полосы света. По стеклянной скале мчатся искажённые отражения. Я стиснул мечи, сгорбился, готовя тело к шквалу действий. В стороне хрипит Мика, силящийся удержать меч. Глаза наёмника темны. Он уже понимает, что его ждёт. Должно быть, и осознаёт, чья это вина и зачем он был нужен мне.
Вершины стеклянных гор полыхают, как драгоценные камни, и по склонам бегут мутные ручьи от тающих снежных шапок. Закат окрашивает их алым, превращая в кровь неба.
Первые ягуары налетели на нас с прыжка, вытянув лапы и выпустив когти. Я срезал их размашистым ударом, и сам покачнулся от замаха, переступил, разгоняя разворот и новый удар. Джунгли озарила череда вспышек, которые отразились от скал, выжигая глаза. Заорал Мика, на него набросилось двое. Сталь не причиняет теням вреда, проскакивает насквозь, и наёмник пятится, стараясь защититься.
Меч Тьмы рассекает тени в лоскуты, но с каждым взмахом сердце сжимает раскалённая петля. Рот наполняется солоноватой кровью, а хребет раскаляется, прижигая плоть.
Я отбился от второй волны, бросился к Мике. Наёмник упал на землю и ёрзая, ползёт на спине, отмахиваясь от тварей, без особого эффекта. Двое хватают за ноги, треплют, скорее играясь. Оставшиеся подбираются к горлу, не обращая внимания на хаотичные махи руками и удары мечом. И то и то проходит насквозь, как туман.
Мика отбросил меч, начал швыряться в ягуаров комьями земли, срывая с себя украшения. По искажённому лицу бегут слёзы. В последний миг никто и никогда не хочет умирать…
Точка чистого света пронзила морду ягуара, оставив бурлящий туннель из тени и тумана. Тварь осела и распалась на клочья. Остальные застыли в недоумении, даже только подбегающие. Мика же торопливо сунул руку в карман и достал второй солнечный алмаз. Камень яростно сияет, выбрасывая острые лучи с граней.
Камень сорвался с пальцев, на миг превратившись в узкий луч. Прошил ягуара и тот рассеялся. Алмаз упал в сплетение палой листвы и мха, словно капля солнца.
Наёмник с трудом поднялся, держа в руке третий алмаз и судорожно замахиваясь. Ягуары отпрянули, припадая к земле и рыча. Я пробился к нему, встал рядом, закрывая от подступающих с боков. Вместе попятились вдоль стеклянного предгорья и джунглей.
Ягуары следуют за нами на расстоянии броска. Пытаются обходить с боков, но подступающая тьма поглощает их, растворяет в себе. Они вырываются на свет, тянут к нам лапы, сверкая чёрными когтями. Эхо рыка отражается от стеклянных склонов и возвращается, как рёв помятого горна.