ать боль от впившихся в кожу граней. Пусть немного притупит горечь… Боль ушла из сердца, покинула хребет.
Меж пальцев брызнул свет.
Глава 21
Свет проник под кожу, просветил сеть вен и сосудов, наполнил их. Я ощутил его и… не смог отпрянуть. Боль ушла, а раны медленно затягиваются, оставляя корку запёкшейся крови. Стиснул алмаз до рези, до капель крови. Нечто колеблется вдоль хребта, пытается сформироваться… резкая боль полоснула по левой стороне. Тьма бунтует, извивается, как червь на солнце.
Я притушил свет и позволил ей оплестись сердце. Рано избавляться, мне ещё искать путь до дочери.
Ступени отзываются мелодией на каждый шаг, в толще зеленоватого стекла мерцают вспышки в такт. Позади остаётся тело человека, отдавшего жизнь за меня. Но я не оглядываюсь, в этом нет смысла.
Наёмник исполнил свой долг.
Конечно, я его не забуду, может быть, даже статую прикажу отлить. Вот только самому Мике от этого уже ни холодно ни жарко. Мёртвым всё равно.
Ворота распахнуты в щель сочится свет, я без нужды толкнул створки, расширяя проход. Впереди широкий туннель, будто выплавленный в толще стекла. Стены покрыты резным узором, столь плотным, что теряется даже намёк на прозрачность. Через равные промежутки стоят жаровни, в которых горит синее пламя. Колеблющееся на ветру, оно тянется к вратам и опадает, чтобы снова взметнуться.
Створки за спиной захлопнулись и в уши словно натолкали ваты.
Ваюна проснулась сердца, колотящегося на разрыв. Села на кровати, согнулась, почти падая, прижала ладони к груди. Алаан подхватил под плечи, удержал что-то спрашивая. Но его голос тонет в грохоте шагов, от которых сотрясается весь дворец, весь город и континент!
Её отец уже здесь!
Дверь распахнулись, и в комнату вбежали служанки и стража. Ваюну вырвали из рук толмача, понесли по узким коридорам. Она потёр, увидела знакомые узоры на стенах и зев колодца, сейчас смотрящего на огрызок луны. Её опустили в холодную воду, начали растирать руки и плечи. Ваюна моргнула, приходя в себя, попыталась вырваться, но её удержали. Вытащили и начали обтирать полотенцами.
Вскоре появился верховный жрец, заспанный и обеспокоенный. Он торопливо оглядел девочку, схватив за челюсть как собаку. Бросил пару резких слов и удалился.
— Он… — начал Алаан, нервно облизывая губы.
Ваюна прервала взмахом руки.
— Я поняла.
Не по словам, по интонации и выражению лиц. Жрец велел готовить её к жертвоприношению.
Элиас выругался и откинулся в кресле, отшвырнул очередное донесение с передовой. Вцепился в волосы, едва успевшие отрасти. Фронт сыплется несмотря на все усилия. Треклятый дракон рушит любые планы, а его даже баллисты не берут!
Сквандьяр начал стягивать священников в города, готовя их к долгой осаде. Но какой толк, если дракон может просто сжечь их. Да так, что земля запечётся в стекло!
Рука ухватила Тень Солнца, дёрнула из ножен и тут же вернула. Маршал застонал. Нет, ему нельзя на передовую. Если Геор одолеет, то Фарина останется одна до возвращения Элдриана и Ваюны. И не факт, что девушка потянет всё это.
Откинулся в кресле, медленно вдыхая и выдыхая, стараясь унять эмоции и прийти к тому единственному выводу, что спасёт империю. Нужно убить дракона любой ценой, иначе ни один жизненно важный город не выстоит. А силы Света уже подбираются к автономии оборотней.
Если в прямо столкновении сильных опасений нет, но треклятый ящер может перебить все линии снабжении и сжечь склады. Как хорошо, что он остался один на весь континент. Плохо, что он у Геора.
Элиас щёлкнул пальцами, подтянул пустой лист и быстро начертал приказ. Скрепил императорской печатью.
Бессмертный Легион отправляется в бой.
Я вышел с другой стороны туннеля в полдень, вымотанный и злой. Жадно втянул свежий воздух, как алкоголик дешёвое вино. Сощурился от солнца, закрываясь руками, и остановился.
От распахнутых врат вниз убегает широкая лестница, вырезанная из стекла и гранита. Утопает в изумрудных джунглях, отсюда похожих на вспененный мох. Они тянутся далеко, у самого горизонта сияет город, состоящий из ровных квадратов, с двух сторон стиснутый горами, а с одной — океаном.
Тьма забилась, увлекая меня за собой, к дочери.
Я ступил на первую ступень, и рядом опустилась нога в тонкой туфле из лакированной кожи. Человек в чёрном улыбнулся и жестом пригласил присоединиться.
— Ах, давно не виделись, дорогой Элдриан.
— Кто ты вообще такой? — Пробормотал я, стараясь разглядеть черты лица, но не справляясь и с этим.
В отличие от сна он выглядит… человечнее. Волосы зализаны назад, одет в строгое одеяние из чёрной ткани и белую рубашку. Чем-то одежда напоминает церемониальные костюмы имперской знати, но не такая вычурная.
— Фу, — протянул незнакомец, плавно и беззвучно шагая рядом со мной. — Ни приветствия, ни поклонов. Ну ладно. Кто я? Конечно же, я бог.
— Какой именно?
— А это важно? У нас одна и та же цель. Чтобы девочка живой уплыла с этой прокля́той земли.
— Так перенеси её отсюда, бог. — Пробурчал я, раздражённый его нелепой манерой речи и постоянной улыбкой.
— О, я бы с радостью. Увы, я всё ещё в плену. — Бог кивнул на стеклянные горы. — Здесь я хотя бы так могу проявиться, а там только во снах и то не всем.
— Ага. — Протянул я. — Значит, когда я заберу дочь ты освободишься?
— Не сразу, увы, но со временем.
— И что будет после?
— Я ещё не определился. — Бог пожал плечами. — Мстить особо некому, все они давно мертвы. Последней была мать твоего приятеля полукровки. Можно отомстить ему, но хуже, чем есть уже не сделать. Так что у меня будет время подумать.
Я вызвал клинок тьмы, оглядел тонкое лезвие, чьи края на солнце едва заметно колеблются. Посмотрел на бога.
— Ты Тьма.
— Можно и так сказать, — кивнул он, вновь улыбаясь, — это человеческий термин, но мне в любом случае нравится чёрный. Как и тебе, смею заметить.
— Тогда почему те ягуары были сотканы из теней и тьмы?
— Если объяснять проще, то они именно что тени, дети, принесённые в жертву, чтобы их свет терзал меня. Несчастные души и твоя дочь скоро станет одной из них.
Я встрепенулся и посмотрел прямо ему в глаза, лишённые склер и зрачков. Первородная тьма с редкими искрами звёзд. Облик человека, лишь грубая маска из чужой кожи. Нет, передо мной не просто Тьма и Зло, нечто иное, гораздо хуже. Рядом с чем мой дед прямо иерарх Света.
Не о нём ли старик меня предупреждал?
— Чего ты от меня хочешь? — Процедил я, изо всех сил стараясь с воплем не отвернуться.
Кажется, существо забавляет моя бравада. Оно улыбается шире, и зубы его сплошная пластина из кости. Чем дольше смотрю, тем больше в нём нечеловеческих деталей. Словно оно едва ли себе представляет, что такое человек.
— Освободи дочь, вот и всё. Она наш камень преткновения, и мы оба хотим, чтобы она покинула эти земли. Только меня устроит и простой путь, ты понимаешь о чём я.
— Да, я понимаю.
— Моё явление тебе, величайшая честь для смертного. — Продолжает бог, сверля меня пустыми глазами. — Даже расположения, если угодно. Я помог тебе перебраться через стены моей тюрьмы. Дал оружие. Много ли смертных способны похвастаться…
— Ты зазнался. — Перебил я.
Бог отшатнулся, как от плевка в лицо, дважды моргнул.
— Что?
— Ты зазнался. — С нажимом повторил я. — Забыл, с кем говоришь. Я, по-твоему, простолюдин? Я, по-твоему, обычный человек?! Я Элдриан Тёмный! Сокрушитель королевств и империй, гроза живых и владыка мёртвых! Кровь от крови древних повелителей, призревших саму смерть! А ты? Кто ты такой? Ничтожный божок, запертый на краю света кучкой дикарей. Будь благодарен, что Я милостиво принял твои услуги.
— Ты… — Прорычал бог, вновь надвигаясь и захватывая Тьмой из глаз половину мира.
Я отмахнулся, как от назойливой мухи, и наваждение пропало. В лицо ударил тёплый ветер, полный дурманящих ароматов. Вдали над лесом поднялась стая пёстрых птиц. Тьма у сердца ворочается, как компас, указывая на центр квадратного города.
Может быть, я поступил глупо. Может быть, стоило вытерпеть тон твари. Но нет, я ему нужнее, чем он мне, и в такой ситуации никто не смеет так говорить со мной.
Ваюне стало плохо, когда кожу натирали цветочными маслами. Тьма взбурлила, будто пытаясь вырваться из груди. Девочка закричала и потеряла сознание. Очнулась в кровати, от мягких прикосновений. С трудом продрала глаза и воззрилась на верховного жреца. Тот сидит рядом, окунает пальцы в чашу с вязкой жидкостью и наносит её на шею и плечи.
В комнате кроме них никого нет. Даже привычный Алаан пропал, и от этого ей стало страшно.
— Ты боишься. — С акцентом сказал жрец. — Это нормально. Ты злишься, и это тоже нормально.
— Отстать от меня! — Ваюна дёрнулась отмахнуться, выбить чашу.
Рука дёрнулась, и верёвка врезалась в запястье, через кожаный браслет, не дающий повредить кожу.
— Ты не понимаешь. — Продолжает жрец, его не особо волнует реакция жертвы. — Ты злишься на нас, считаешь злом. Но мы боремся с истиной тьмой. А её способны сдержать только так. Лесной пожар тушат огнём.
— А мне какое дело?! — Прорычала Ваюна, с трудом собрала слюну и плюнула в лицо эльфу.
Жрец уклонился и продолжил наносить узор.
— Твоя жертва спасёт всех. Даст народам благоденствие на столетие. Со временем мы поборем Тьму.
— Тьму? — Со смехом прорычала Ваюна, дёргаясь в путах. — Ту самую, что во мне живёт?! Ты с ума сошёл?!
— Тьма в тебе, лишь крупица изначальной, мы она нужна, чтобы твой свет стал сильнее, а тень чернее. Ты станешь великой защитницей от чудовищ миктлана.
— Сдохни!
— Ты злишься, но постарайся принять. Умрёт лишь часть тебя, самая важное останется и будет служить свету.
Внутренний голос подталкивает зарыдать, взмолиться о пощаде. Ваюна закусила губу, сверля жреца взглядом. Пощада? Мольбы? Какое сострадание может быть у твари, что пожирает себе подобных? Никакого! Возвышенные цели? Но даже она, ребёнок, понимает, что возвышенные цели не вяжутся с кровью невинных. Не в таких масштабах!