— Открывай.
Элиас вошёл в каземат, держа горящую лампу. Жёлтый свет упал на массивные камни стен и нечто тощее, жмущееся в углу на ворохе сена. Руки пленника сцеплены кандалами, как и ноги. От него смердит нечистотами и грязной кожей. Некогда острые уши обвисли к плечам.
При звуках шагов оно закопошилось, с трудом разлепило глаза и заскулило. Каждый раз, стоит появиться Элиасу, пленник приходит в ужас. Словно видит перед собой омерзительное чудовище. Впрочем, обычные эльфы тоже не жаловали полукровку. Морщились и кривились, сначала тайком. А после войны в открытую, Элиас в который раз вытер с щеки давным-давно сошедший плевок. Растёр память меж пальцев и оскалился. В душе с новой силой всколыхнулась чёрная ненависть.
— Хочешь умереть? — Спросил маршал, нависая над эльфом. — Мог бы перегрызть себе вены.
Пленник отошёл от первого ужаса, замотал головой, и грязные, блестящие от кожного сала, волосы разметало по плечам.
— Есть… не могу… нельзя.
Язык даётся ему сложно, горло с трудом выплёвывает чужие звуки. Впрочем, и Элиасу певучая речь чужаков режет гортань. Всё-таки некоторые языки до конца могут изучить только дети. Однако её звуки пробуждают в душе странные чувства… нечто среднее между ужасом и благоговением. Словно он слышал их раньше, задолго до того, как научился говорить.
— Что же тебе можно есть?
— Кровь… плоть…
— А, сырое мясо? Хорошо, сейчас…
— Нет… НЕТ! — Пленник вскинул голову и по тощим щекам бегут слёзы, поднял руку и ткнул тонким, как паучья лапа, пальцем в грудь маршала. — ТВОЯ!
— Вот как?
Элиас кивнул и вытянул над ним руку, задрал рукав и полоснул кинжалом. Кровь хлынула фонтаном. Ударило в лицо эльфа, тот жадно заглотил, хватанув воздуха. Зашёлся кашлем, а затем припал к полу, лакая кровь, как кошка. Тонкий язык облизывает камни с характерным скрипом. Элиас стиснул зубы, голова понемногу кружится, но свет уже начал восстанавливать тело.
Поток крови ослаб, а края раны сошлись на концах, заросли, оставив тонкую полосу нежно-розовой кожи. Пленник же поднял покрытое кровью лицо к нему и тихо, гортанно, засмеялся.
— Тлауиксипа… — Просипел он, слизывая кровь с ладоней.
— Это благодарность? — Спросил Элиас, закатывая рукав и отряхивая капли крови с кисти.
— Нет…
— Если хочешь получить ещё, говори. Кто ты?
— Избранный… Миктлантекуани!
— А по мне ты больной каннибал. — Просипел Элиас, Свет не может восполнить кровопотерю так быстро, так что голова кажется лёгкой, а в конечностях растекается слабость.
— Мы не можем… есть… другое… запрет. Обмен. Сила.
— Куда увезли девочку?
— Миктланксиуакнемиль… — Выхаркнул пленник, щеря красные зубы. — Далеко… Большая Вода.
Элиас поджал губы, развернулся и вышел. Закрыв дверь, повернулся к охраннику и сказал:
— Обучи его нашему языку, можешь кого из магов припахать. Я вернусь завтра, в то же время.
Ваюна лежит в трюме корабля, свет пробивается через щели в палубе и падает на «припасы», что покачиваются над головой. Части эльфийских тел, развешенные на крюках. Похитители содрали с них кожу и вываляли в красном порошке, от которого жжёт язык и свербит в носу. Вдоль стен расставлены глиняные амфоры с кровью. Она видела, как эльфы наполняют из них бурдюки.
В дальнем конце трюма жмутся друг к другу эльфы в путах и с завязанными глазами. Их не кормят и не поят. Каждое утро Ваюне приносят тарелку сырых овощей и фруктов, но ошейник не снимают, как и путы на ногах и руках. Затем забирают одного из пленников, и холодный утренний воздух оглашает гортанный напев жреца.
Пленник не возвращается, и Ваюна совсем не хочет думать, что с ним произошло. Несмотря на все рассказы Элиаса, ей искренне жаль бедняг, что заканчивают жизнь… вот так. Есть в этом нечто неправильное, чего быть попросту не должно. Но увы, оно происходит и, вполне возможно, её ждёт также судьба.
Тьма в груди ворочается под напев жреца, и в эти моменты девочка чувствует, в какой стороне находится отец. Словно кусочек Тьмы, оставшийся с ним, общается с основным телом. Элдриан далеко, но расстояние сокращается. На толщину волоса, но сокращается, а значит, он обязательно спасёт её!
Ваюна сжалась калачиком, прижала ладони кулачки к груди. Сохраняя это чувство неминуемого спасения, согреваясь от него и подпитывая силы. Она не будет паниковать, не будет кричать и молить о пощаде. Нет. Когда отец придёт, она будет смеяться, глядя, как он убивает похитителей. Вот бы она была тем, что последнее увидит жрец!
Глава 3
Тьма обвивает моё предплечье как змея. Если задрать рукав, она открывает десятки глаз и смотрит в самую душу. Ночью она просыпается и растворяется в темноте, а днём порой сливается с моей тенью. Случайный человек, встреченный на пути, может, всерьёз усомнится в своём уме, когда тень под его ногой откроет глаза.
Мика её не замечает, он вообще мало что замечает, кроме драгоценного камня. Мне они достались легко, подземники притащили целый мешок, когда не смогли выследить эльфов. Но драгоценные камни — это не золото, неходовая монета или банковская облигация. Простому человеку пользы от них не больше, чем от обычных камней. А вот опасностей хоть отбавляй.
На привале я достал деревянный меч и сел у костра. Пламя бросает блики на лакированное дерево, что скользят, искажаясь на витиеватом узоре. Обсидиановые «перья» таинственно мерцают, будто впитывая свет. На них хочется смотреть вечно, но в какой-то момент сердце охватывает трепет. Будто нечто в глубине камня проникает в отражение и смотрит на тебя.
— Однако, — сказал Мика с другой стороны костра, — а вы можете ещё один такой сделать? Мне бы пригодилось!
— Нет. Магия сложная.
— Жаль-жаль… вот в первые вижу пользу от магии, без обид. Мне-то встречались, до вас, одни недоучки. Только огонь метнуть и могли, а врачевали так, что уж лучше самому заживать.
— Ничего страшного.
Лес вокруг нас шумит на тысячу голосов. Шелест листьев, далёкий волчий вой и крики птиц сплетаются в дикую симфонию. За границей света кони ощипывают листья куста и с хрустом перекусывают сочные веточки. В прорехи меж пышных крон на нас смотрят звёзды. Мика забрался в спальник, повернулся к огню спиной. Меч положил под себя и почти сразу захрапел.
Я же остался один на один с Тьмой и мыслями.
Зачем понадобилось похищать Ваюну? Маги пытались её убить, обозвав отродьем Бездны. Что говорит ровным счётом ничего. Демоны выползают из бездны, мой дед, как говорят, тоже. Да и я сам. Бездна, это просто обозвание ВСЕХ страхов мира. Не более. Однако эльфы её не убили сразу. Значит, зачем-то она нужна. Зачем?
Да и это оружие, вид доспехов из кожи и ткани, украшенных перьями. Я с такими ещё не встречался. Знакомые мне эльфы облачались в обычные, пусть и элегантные, кожаные доспехи.
Ладно. Сожгу Эльфланд, Элиас, конечно, обидится, но переживёт. Время утекает сквозь пальцы, со дня на день Геор отправится в Светоносный Поход и тогда счёт пойдёт на секунды.
Я отступил в темноту, стараясь не смотреть на огонь, сел у дерева и закрыл глаза. Шум леса старается убаюкать, но натянутые струной нервы прогоняют даже намёк на сон.
Дракон расправил крылья, и зыбкая тень накрыла площадь, полную марширующих солдат. Над ровными рядами реют баннеры с гербами знатных родов и личными, для отрядов. В бой отправляются потомки и приёмники воинов, что разрушили империю сто лет назад. Геор стоит на балконе и взирает на марш, заложив руки за спину. Парадные одежды источают ауру роскоши и силы, белые с золотом и красными вставками. Богатые цвета, богатые материалы и пошив. Однако король-герой стискивает кулаки.
Организация парада отняла почти две недели! Он подарил Элдриану четырнадцать дней, и эта сволочь явно потратит их с толком!
Крылатый ящер заложил круг над площадью и снижается, скрываясь за крепостной стеной. А ведь Геор должен управлять им, увы, король обязан принимать парад.
По левую руку стоит внук, Орсвейн Светоносный, последний из одарённых Светом. Не считая самого короля. Внук облачён в латы, которые даже не помыл после рейда в пограничье. Солнце рассыпается искрами по адамантовой броне, покрытой царапинами от ударов топоров и мечей. Обычный человек не смог бы и шага сделать в таких латах, Орс же может догнать коня, мчащего галопом. Догнать и сломать тому шею.
Справа притаился Его Святость. Первосвященник одет в белую рясу и подпоясан золотым плетением. Лицо, по обыкновению, прячет фарфоровая маска. Время от времени глава церкви Света осеняет марширующих святым. Кругом и бормочет молитвы.
— Хорошая затея, — сказал он, не поворачиваясь к королю, — провести парад. Такое воодушевление в народе!
— Угу, спасибо, что настоял. — Буркнул Геор.
Умом он понимает важность этого мероприятия. Король и большинство армии покидает страну, волей неволей у людей появятся «игривые» мыслишки. Переворот устроить, немного грабежа или, что хуже, пошатнуть королевскую власть. Парад же — это наглядное напоминание силы и власти. Что успокоит горячие головы, а народу внушит уверенность.
Геор выдохнул и поднял руку, приветствуя новую колонну пехоты и конных рыцарей. Отдельно двигаются тяжёлые осадные орудия, запряжённые могучими волами. Отдельная головная боль. Ведь их придётся разбирать, как только армия удалится от города и соединится с основными силами. Всего под началом Геора сто тысяч человек, огромная масса людей, которой невозможно управлять нормально.
Большие отряды ведут их лорды, а это, в большинстве своём, самодуры, воспитанные на сказках о войне и рыцарских турнирах. Геор готов отдать половину жизни, чтобы вернуть хотя бы треть того войска, что самолично вёл в атаку на легионы. Увы, Свет беспощаден и сохранил жизнь только героям. Один из которых уже мёртв, а двое на стороне врага.
Какова ирония!
Пленник припал к струе крови, как умирающий от жажды. С последней встречи его коже вернулся здоровый оттенок, но проглядывающие рёбра никуда не делись. Кровь плохая замена еде, если ты не вампир. Элиас сжимает и разжимает кулак, наблюдая с холодным интересом.