Корабль стремительно удаляется от горящей земли. То, что было цветущими джунглями обратилось в золу и угли. Далёкие горы налиты жаром, словно сделаны из чистого пламени.
— Что… — Пролепетала она и только сейчас ощутила Тьму, та свернулась под сердцем, как котёнок, досыта налакавшийся молоко. — Папа?
На плечо легла тонкая ладонь с длинными ногтями. Ваюна вздрогнула и посмотрела на улыбающуюся женщина в чёрном плаще с глубоким капюшоном.
— О, ты проснулась! — Сказала незнакомка улыбаясь. — Это хорошо. Я боялась, что ты не очнёшься до самой земли.
— Где отец?! ГДЕ ОН?!
Крик стеганул по незнакомке, как хлыст, но она лишь улыбнулась. Печально и как-то неуверенно. Указала на горящую и удаляющуюся землю.
— Его Величество велел нам отплывать… пока он заканчивает дела. Честно сказать, теперь я не уверена, что он вернётся…
— Он вернётся! — Выпалила Ваюна.
Удаляющаяся земля дрогнула, как кот от испуга. Вновь заорал вперёдсмотрящий. Ваюна увидела, как от берега в их сторону несётся стены воды. Женщина схватила девочку за плечо, прижала к себе и вскинула руку. Корабль окутало мерцание, сформировалось в острый клин на корме…
Волна налетела на барьер и подняла корабль на самый гребень, так быстро, что у Ваюны заложило уши. Понесла в океан, навстречу солнцу, будто спасая от катастрофы. Дикари, заполняющие палубу наравне с командой, рухнули на колени, вознося молитвы не менее диким богам. Этот язык отчасти знаком Ваюне, на таком говорили рабы эльфов.
Волна так разогнала корабль, что паруса выгнуло в обратную сторону. Команда спешно снимает их и швыряет на палубу, где дикари принимаются чинить ткань. Ваюна не слишком разбирается в морском деле, но даже она видит, странности. Паруса покрыты стежками, что запечатаны липкой массой. Центровая мачта и вовсе будто снята с другого корабля…
Волна оседает, и мир стремительно сужается, горящий берег пропал из виду. Остался только дым, застилающий небо в той стороне и новая волна, ещё выше прошлой.
За свою жизнь я убил многих. Кажется, даже парочку единорогов, но не до конца уверен в этом. Возможно, это были просто рогатые лошади. Я убивал эльфов, людей, даже потомков кровосмешения дворфов и гоблинов, ну точно одного из них. Демонов, нежить, чудовищ всех мастей и даже одного сборщика налогов. Однако убивать богоподобную сущность мне ещё не доводилось.
Стоило бы отметить такое деяние. Но я не ощутил ничего, кроме усталости. Даже боя почти не было. Тварь пыталась отбиваться, но живая сталь рассекла все барьеры. Теперь существо, состоящее из первородной Тьмы, умирает у меня в ногах.
Довольно разочаровывающе, если так подумать.
Я огляделся, только сейчас обнаружив себя посреди изломанной, выгоревшей дотла долины. От стеклянных гор остались оплавленные холмы и крошево битого стекла. Сама земля дышит жаром и сотрясается в предсмертных конвульсиях.
Чёрная тварь обернулась ко мне, зажимая рану, преобразилась в подобие человека. Того самого, что являлся ко мне во снах и после пересечения туннеля. Тонкое лицо кривится от боли, а на губах пузырится чернота.
— Думаешь победил? — Просипел он, сверля меня ненавидящим взглядом.
— Ну, — я обвёл его кончиком меча, — вполне имею право. Дочь спасена, все враги мертвы… ну ладно, почти все. Осталась парочка на родине.
— Всё равно ты сдохнешь, и всё, что тебе дорого сдохнет… весь мир сдохнет… Года не пройдёт, как ты пожалеешь, что выжил…
— Знаешь, — сказал я, занося меч, — это были самые бездарные последние слова, что я слышал.
Живая сталь со свистом, оставляя в горячем воздухе шлейф света, отсекла голову. Та отлетела, покатилась по спёкшейся земле и свалилась в одну из множества трещин, тянущихся, кажется, до самого сердца земли. Я без нужды отряхнул меч и поднял взгляд к чёрному от сажи небу. Воззвал к Свету и медленно поднялся над землёй.
Новой силой сложно управлять, но я быстро учусь. Осталось понять, смогу ли догнать корабль или хотя бы долететь до побережья.
Элиас кусает ногти, оставшись один в шатре. Они победили в последних двух сражениях, разгромив крупные отряды альянса Старых Королевств и Святых Земель. Не то чтобы это было сложно, имея целый легион бессмертной нежити, ведо́мой оболваненным святым. Но плохое предчувствие терзает нервы.
Бессмертный Легион, при поддержке вспомогательных частей и армии оборотней, занял позиции под стенами крепости подземников. Заходить внутрь не имеет смысла, нежить плоха в обороне. Но Элиас послал на стены всех живых, включая Фарин, С ним осталась только Люта, оборотница наотрез отказалась покидать мужа. А её… кхм… люди, стоять на стенах. Волки так себе лучники, зато в форме человека-волка неудержимы в рукопашной.
Карта предстоящего сражения лежит перед полуэльфом на столе. Крепость, построения войск и ловушки. Подземники заполнили ими бо́льшую часть поля, оставив узкий коридор. Так что можно не бояться ударов с фланга. Но это самая мизерная проблема, куда страшнее треклятый дракон с Геором и Орсвейном.
Герой и поцелованный светом сам по себе чудовищные бойцы, способные положить легион. Но дракон делает всю войну, каким-то идиотским цирком. Где сражение кончается после плевка огнём с небес.
Элиас, следуя плану Элдриана, истрепал армии Света, вымотал солдат. Довёл каждого до паранойи и панических атак даже от шелеста листьев за спиной. Но толку от этого, если у него нет оружия против огромной и огнедышащей, ящерицы?! Войну по очкам не выигрывают.
Элиас скривился, растёр лицо ладонями. Когда он был алкоголиком, мир казался проще. Было вино, спасавшее от мыслей, и грязные предатели. Больше в мире не было ничего. Теперь же бытие наполнилось, стало осмысленным, но вместе с тем невыносимо сложным.
Поняв, что сейчас от него пользы нет, Элиас вышел из шатра. Облака из плотной серой ваты застилают небо, остро пахнет подступающей осенью и скорым дождём. Далёкая крепость похожа на всполошённый скорой грозой муравейник. По стенам снуют воины, крестьяне-рабочие и подземники. Ветер доносит перестук молотков. Башенный Щит обещал средство против дракона — сверхмощный гастрафет.
На это вся надежда. Если не избавиться от ящера, то Бессмертный Легион просто развеется пеплом.
Элиас шагает через военный лагерь, и оборотни оборачиваются ему вслед. Чёрные носы подрагивают, ловя исходящие от маршала частицы запаха их вожака, Люты. Некоторые даже начинаю вилять хвостами, стоит ему оказаться рядом.
Специфичное зрелище, ничего не сказать.
Вне лагеря выстроился Бессмертный Легион. Чёрный латы будто впитывают скудный свет, неподвижные воины похожи на изваяния. Во главе стоит лже-Элдриан в доспехах Чёрного Властелина. Скорее декоративных, чем настоящих. Впрочем, святому даже обычная броня без нужды. В этом мире нет оружия, способного повредить ему.
Убедившись, что за ним никто не последовал, Элиас подошёл к Фрейнару. Тронул за локоть. Рогатый шлем с рубиновыми прорезями глаз, повернулся.
— Как ты, парень?
— Хорошо… — Слегка неуверенно отозвался святой, — речь ему даётся с трудом. — Стоять скучно.
Разум восстановился, но не память. Такое чувство, что Свет излечил мозг, но при этом уничтожил память. Словно воспоминания, это травмы… Хотя в случае с Элиасом, так оно и есть. Он бы с удовольствием вырезал из памяти последнее столетие, а лучше три. Снова стать юношей, что только покинул отчий дом… Эх, мечты.
— Да, ждать всегда скучно. — Сказал Элиас, похлопывая святого по плечу. — Ты не переживай, скоро начнётся бой.
— А если… я не хочу драться? — Робко спросил Фрейнар. — Мне страшно, Элиас.
— Сражения редко происходят из желания драться. — Вздохнул Элиас. — По крайней мере, у взрослых. Мы сражаемся, потому что так надо. А если не будет, то не будет ни нас, ни того, что защищаем.
— Я не чувствую себя взрослым. — С заминкой признался Фрейнар.
— Никто не чувствует. — Успокоил маршал. — Все мы боимся ответственности, боимся действовать, главное — не показывать это. А на тебя, парень, надеются тысячи и тысячи людей. Ты то, во что они верят, ты их спасение. Так что, выше нос, ты справишься.
Фрейнар промолчал. Слова Элиаса, хоть и ободрили, но зародили мелкую дрожь в душе. Одно дело бояться за себя, другое понимать, что можешь подвести столько людей.
Святой на две головы возвышается над строем Бессмертного Легиона, сам Элиас всего на одну. Холодный ветер треплет знамёна. На доспехах блестят крупицы водяной пыли.
Со стороны лагеря доносят звуки готовящихся к бою отрядов. В походной кузне молот звенит о наковальню. На стенах выстраиваются лучники, а рабочие спешно заканчивают защитную крышу для них. Сверху бросают вымоченные шкуры, обмазывают сырой глиной.
От драконьего огня не спасёт, тот скорее жидкость, горящая даже в воде… Но пусть солдаты чувствуют хоть какую-то защиту.
Вершина центральной башни похожа на стройку, из-за обилия канатов и подъёмников. Элиас обомлел, когда увидел поднимаемый ими снаряд. Копьё из цельного ствола дерева, обтёсанное и увенчанное орихалковым наконечником размером подземника. Зеленоватый метал таинственно сверкает, даруя всем увидевшим надежду. Если такой болт угодит в дракона, то наверняка пробьёт шкуру.
Даже Элиас воспрянул духом. Усиленно пряча и затирая воспоминания о давних войнах, где драконов обстреливали десятками схожих снарядов. Бывало сбивали… бывало.
В стороне Люта, рыча, командует «щенками», как она их называет. Оборотни выстраиваются и тройками убегают в лес, минуя все ловушки с поразительной ловкостью. Элиас хотел помахать ей, но удержался и вернулся в шатёр.
Прогулка освежила, но наполнила сердце горечью.
Неужели ему не суждено победить? Столько усилий, столько загубленных жизней и всё зря? Даже отомстить толком не смог… Элиас стиснул челюсти до хруста, рот наполнился солоноватым привкусом. Ослепляющая вспышка ярости смела остальные эмоции. Нет!
Пусть даже он и сам сдохнет, но Геор хлебнёт грязи!