– Нет, – соврал он, покраснев.
– Вот и возьми ее с собой. Думаю, что она согласится, тут ей грозит одиночество – алкашня, наркоши, судимые. Нормальных женихов по пальцам можно сосчитать.
Соколов ничего не ответил, погрузившись в думы.
В кабинете находились Ганна, Алексей и еще два парня, которых Соколов видел впервые. Посреди кабинета был накрыт стол, рядом на полу ждали своего часа аккурат те самые восемь бутылок горилки со вчерашнего пикника.
Ганна была неотразима! Она распустила волосы, которые длинными локонами ниспадали вниз, поменяла деловой костюм на легкое платьице, лицо сияло счастьем.
«Боже, как она мила! – думал сыщик, любуясь ею. – Нет, надо побыстрее уехать отсюда, иначе я останусь тут навсегда!»
Он своим безошибочным чутьем понял, что девушка прихорошилась ради него.
Увидев Соколова, Ганна улыбнулась ему и, поздоровавшись кивком головы, стеснительно отвела взгляд в сторону.
Когда все, кроме Ганны, выпили по три рюмки горилки, Соколов решительно отказался от дальнейшего застолья:
– Богдан, хватит. Мне надо поговорить со свидетельницей.
Мудрый оперативник, уже чувствуя теплое отношение девушки к приезжему оперу, приказал, указав пальцем на Ганну:
– Отведешь Серегу к той бабке Лукерье. Как закончите, вернитесь обратно – мы будем в кабинете.
Сев на заднее сиденье «Жигулей», Соколов, немного опьяневший, а оттого более раскрепощенный, взял Ганну за руку и поцеловал в открытое плечо. Девушка легонько толкнула его и с улыбкой приложила палец к губам, мол, водитель Андрей все видит через зеркало заднего вида.
Сыщик стал осознавать, что она все больше и больше нравится ему, он понял, что начинает влюбляться в нее, и теперь с ужасом представлял время расставания с ней. Для него это, возможно, была любовь с первого взгляда, ранее он не чувствовал такого никогда и всегда с юмором воспринимал рассказы людей, испытавших нечто подобное. И самым приятным для сыщика стало то, что эти чувства, скорее всего, взаимные: ее бездонные глаза, излучающие счастье и добро, ее прекрасное лицо с печатью непорочности, стройная фигура с влекущей женственностью, все ее естество говорило о том, что она тоже влюблена в него.
Бабка Лукерья – Карпенко Гликерия Афанасьевна, старушка восьмидесяти лет, встретила гостей недружелюбно. Она смягчилась только тогда, когда Ганна на украинском языке ей сказала, что разговор пойдет об ее племяннике Тарасе, который пропал после войны.
– Да, пропал после войны. Думали, что его убили, а он, оказывается, лежит в психбольнице. Не понимаю, как он так долго там находился? – сказала она.
Все это было произнесено на украинском языке, переводчицей выступила Ганна.
– Ганна, спроси: она уверена, что это ее племянник? – попросил девушку сыщик.
– Уверена. До войны мы жили в одном доме. Как я могу ошибиться?
– Какие-нибудь фотографии Тараса у вас остались?
Лукерья встала и пошла в другую комнату. Вскоре она вернулась с альбомом и, полистав его, достала старую фотографию, где были запечатлены молодая женщина в теле, пацаненок и девчушка десяти-двенадцати лет на фоне деревянных стен.
– Вот мы у пана Володарского на мельнице работали. Тарас и Женька подметали, а я таскала кули. Сильная я была тогда, похлеще мужчин.
– Какой это год?
– Примерно тридцатый. Тогда мы были под поляками.
Соколов пригляделся к фотографии. Мальчик действительно отдаленно напоминал неизвестного. Отложив фотографию, он спросил:
– Как фамилия у девочки, которая стоит рядом с Тарасом?
– У Женьки? Сухорученко. Она наша дальняя родственница.
«Сухорученко, Сухорученко, – думал сыщик, силясь вспомнить знакомую фамилию, и вдруг его ударило словно молнией: – Евгения Сухорученко, которая утонула в Трускавце! Это она и есть! Зачем он ее убил?! Она его узнала и подписала себе приговор!»
– Где она сейчас? – еле сдерживая волнение, спросил ее сыщик.
– Умерла. Поехала в санаторий и утонула.
– В Трускавце?
– Да. Вы что, знаете этот случай? – Старушка подозрительно глянула на сыщика.
– Нет, просто предположил, – мотнул головой Соколов и спросил: – Где она жила, есть ли сейчас у нее родственники?
– Дочь живет ближе к реке по улице Коммунистическая. С мужем и с детьми.
– Ее фамилия?
– Мельниченко Олеся.
– А документы Тараса?
– Нема документи.
– Имеются ли прямые родственники Тараса?
– Немае родичив. Померли усе.
Соколов повернулся к Ганне и попросил:
– Спроси, почему он пошел на поклон к немцам, где служил, что входило в его обязанности. Убивал ли он мирных жителей, предавал ли своих товарищей, почему он так долго скрывался от правоохранительных органов. Почему его называли Потопельник. Также поинтересуйся: за эти годы племянник давал ли о себе знать.
Ганна, тщательно подбирая слова, стала переводить. Сыщик, глядя на ее лицо, на волнительно движущиеся губы, умилялся, как красива ее украинская речь. Это стало последним штрихом к тому, что он окончательно влюбился в нее.
Когда она закончила перевод, Лукерья, размахивая руками, сердито и быстро стала говорить о чем-то, а Ганна встала и кивнула головой в сторону двери.
– Сергей, она нас выгоняет. Пойдем отсюда, сейчас с ней разговаривать бесполезно.
Уже сидя в машине, сыщик спросил девушку:
– О чем она кричала?
– Да как всегда, о чем кричат тут многие: мол, этот Тарас боролся против москалей, и то и се. Дальше и не хочу говорить.
– Хоть фотографию успел взять с собой, – облегченно выдохнул оперативник. – Сделаем экспертизу и докажем, что возле мельницы стоит именно наш неизвестный со своей скандальной тетей и убитой им девочкой.
– Убитой девочкой?! – удивленно вскинула голову девушка. – А как ты узнал про это?
Приказав Андрею ехать к Мельниченко Олесе, Соколов вкратце рассказал историю восьмилетней давности, произошедшую в Трускавце. Ганна, схватившись за щеки, прошептала:
– Какой ужасный человек. Неужели не боится бога?
– Бога? – усмехнулся сыщик. – Дьяволу бог не указ.
Вскоре сыщик разговаривал с Олесей.
– Скажите, пожалуйста, как погибла ваша мама?
– А зачем вы заинтересовались этим делом? – удивленно спросила женщина.
– Мы задержали человека, который убил одну гражданку в Якутске. Он может быть причастен к убийству и вашей мамы.
– А кто он такой?! – оторопела женщина.
Соколов протянул женщине фотографию.
– Вы узнаете здесь свою маму?
Женщина пригляделась к снимку и неуверенно промолвила:
– Как мне кажется, девочка – моя мама. Рядом стоит тетя Лукерья, еще молода.
– Мальчика узнаете?
Олеся еще раз посмотрела на снимок и помотала головой:
– Нет, его я не знаю.
– Тарас.
– Такого не знаю.
– Фамилия Кабалюк.
– Кабалюк? Были такие, но сейчас никого из них не осталось. Они, по-моему, дальние наши родственники по линии бабки Лукерьи.
– Вот этот Кабалюк и убил вашу маму.
Женщина тяжело вздохнула, на глаза навернулись слезы.
– Товарищ милиционер, объясните мне, пожалуйста, как этот Тарас убил мою маму? Там же вроде бы задерживали другого человека, какого-то фронтовика. Правда, потом его отпустили…
– Тогда этого Кабалюка и задержали, но он жил по чужим документам. Я так думаю, что ваша мама опознала его, и он, боясь разоблачений, покончил с ней. Есть информация, что этот гражданин во время войны служил немцам.
– Немцам? А почему его не расстреляли?
– Он скрывался под чужим именем. Его после войны искали, но не смогли найти.
– И как мне быть? – спросила Олеся, смахнув слезу. – Писать заявление?
– Я вас сейчас допрошу, а в дальнейшем материалы относительно убийства вашей мамы будут переданы в прокуратуру Украинской ССР.
– Хорошо, допрашивайте, – ответила хозяйка, продолжая вытирать катившиеся по щекам слезы.
6
Оперативники были навеселе, на полу оставались пять бутылок горилки. Богдан встретил Соколова радостным возгласом:
– О, Серега! Как съездил?!
– Отлично! – ответил сыщик, обняв местного оперативника. – Я напишу справку-отзыв о том, что Чубатый помог установить опасного преступника. За такое дело человека надо поощрить.
– Поблагодари Ганну, – рассмеялся опер. – Она расклеила ориентировки в самых нужных местах, оттуда и пошла движуха.
Соколов повернулся к девушке:
– Ганна, спасибо тебе большое.
– Да ладно благодарить меня, – махнула она рукой, смеясь. – Не велико дело клеить бумаги куда попало.
– А поцеловать в щечку?! – крикнул Богдан, толкнув Соколова в сторону девушки. – Это ее заслуга!
Сыщик взял девушку за талию и поцеловал в обе щеки. Зардевшаяся Ганна поправила свои золотистые волосы и предложила:
– Ребята, давайте выпьем за удачу Сергея. Он сегодня сделал великое дело.
– Спасибо всем, – поблагодарил своих коллег Соколов. – Без вашей помощи я бы не смог тут ничего найти. Вы, дорогие мои друзья, продемонстрировали настоящую оперскую взаимовыручку, оказав мне неоценимую услугу. Теперь половина большого дела уже сделана, завтра я поеду во Львов и в областном КГБ постараюсь найти следы этого человека.
– Ты что, завтра хочешь уехать? – укоризненно глянул Богдан на Соколова. – Остался бы денька на два: допили бы горилочку, съездили бы искупаться, может быть, половили рыбки.
– Нет, ребята, не могу, – отказался Соколов. – Меня очень ждут на родине с данными этого человека. Может быть, по пути придется поработать во Львове, в Киеве или в Москве, а начальник дал мне неделю сроку. Так что не обессудьте, я должен уехать. Еще раз большое спасибо!
Тут оперативник обратил внимание на опечаленное лицо Ганны, на ее глаза, полные отчаяния и тревоги от предстоящей разлуки.
«Надо обязательно поговорить с Ганной перед отъездом, – тревожась и сам, подумал Соколов. – Как нам остаться с ней наедине? Думай, Сергей, думай».
Сыщик решил применить оперскую хитрость, обратившись к Смаглюку с просьбой, будучи абсолютно уверенным, кого он предложит: