— Да, но мне интересно, не потому ли это, что в мои мысли всегда вмешивалась пятисотлетняя история.
— Ладно, тогда подумай обо всем с другой точки зрения. Если ты завтра проснешься и узнаешь, что твоя компания улетучилась, что ты станешь делать?
— А деньги у меня останутся?
— Допустим, нет. У тебя ничего нет, и приходится начинать все сначала.
Он насмешливо-встревоженно поднял брови:
— Не останется даже кухарки?
— Нет.
— Наверное, первым делом мне придется научиться готовить!
Керен невольно хихикнула:
— Значит, чем ты займешься после того, как тебе не будет грозить голод? Представь, что ты можешь делать все, что хочешь и где хочешь.
Он медленно пил вино, задумчиво сдвинув брови. Потом он покачал головой:
— Ничего не могу придумать!
— Ничего?
— Ничего. Я занимаюсь тем, чем должен заниматься, и тем, чем хочу заниматься, и в жизни мне недостает только одного — жены рядом со мной.
Впервые расслабившись с тех пор, как она села за стол, Керен вздохнула:
— Не надо все портить.
— Я не порчу. Просто указываю, что женитьба на тебе — единственное, в чем я отклонился от заранее намеченного курса.
— И даже тогда ты последовал по стопам Андреаса. — Она легонько поддразнила его. Андреас и Пенелопа сочетались браком за год до знакомства Керен и Янниса.
— Он, по крайней мере, женился на уроженке Агона.
— Они два сапога пара. Оба такие положительные!
Улыбка Янниса была заразительной — Керен вдруг поняла, что тоже улыбается во весь рот.
Она поняла, что скучала и по этому тоже. По-настоящему скучала. По дням, когда они могли говорить обо всем, в мгновение ока переходя от серьезного разговора к нелепостям. Когда-то она считала, что Яннис — единственный человек на свете, который настроен на одну с ней волну. И сердце у нее заболело при мысли, что так обстоят дела по-прежнему.
— Я знаю, что Андреас женился первым, но тебе, наверное, трудно было признаться родителям, что ты собираешься жениться на девушке из другого круга. — Гораздо труднее, подумала она, чем он давал ей понять.
— Я сразу понял, что нам суждено быть вместе. — Не сводя с нее голубых глаз, он откинулся на спинку стула. — Жаль, что не удается убедить в том же тебя. Ты не представляешь, что для меня значила встреча с тобой. — Он улыбнулся, но как-то принужденно. — Моя жизнь была великолепна. Я рос в окружении всех богатств мира. Я получил лучшее образование, какое можно купить за деньги; у меня были любящие родители. Мое дело процветало, я вращался в лучших кругах. Я ничего не хотел. Я никогда ничего не хотел. А потом я встретил тебя, но меня привлекла не только твоя красота. Я наблюдал за тем, как ты общаешься, и… — Он закрыл глаза. — Ты не была похожа ни на кого из моих знакомых. Люди в моем окружении… все делали сознательно. Понимаешь?
Хотя Керен смутно понимала, о чем он, она покачала головой.
Яннис снова посмотрел на нее в упор и потер затылок:
— Вспомни, сколько официальных приемов мы посетили вместе, вспомни людей, с которыми мы там общались. Вспомни, как они вели себя на публике: от их нарядов до слов, которые они подбирали в разговоре, до людей, с которыми предпочитали вести беседы. Все делается с мыслью об успехе, продвижении вперед. Им хочется забраться на вершину пирамиды. Все хотят быть первыми в списке гостей. Никому не хочется, чтобы его исключили из круга избранных, а в результате все ведут себя одинаково здраво и осознанно. Я никогда не замечал этого, пока не познакомился с тобой.
Он подался вперед и снова приблизил руку к ее руке. Соблазнительные интонации его голоса ее гипнотизировали.
— Ты была другая, glyko mou, и не только потому, что одевалась ярче и свободнее всех остальных. Когда ты бродила по дворцовой галерее, казалось, что ты осматриваешься не так… целеустремленно, как другие. Ты просто бродила, разглядывала картины, которые привлекали твое внимание, а не те картины, которые тебе, по твоему мнению, следовало осмотреть, и тебе нисколько не было неловко оттого, что ты находилась в галерее одна. Ты была так свободна, тебе было так удобно и радостно с самой собой! Ничего подобного я раньше не видел. Я понял, что поймать такую яркую и свободную девушку будет тяжело, а удержать ее почти невозможно. Я понял все это еще до того, как мы с тобой обменялись хоть словом или взглядом. А потом ты посмотрела на меня, и я понял, что мне конец — ты меня поймала.
Керен вспомнила, как ее кожу тогда покалывало от осознания того, что кто-то на нее смотрит. Вспомнила, как повернула голову и увидела, что Яннис, прислонившись к стене, смотрит на нее в упор. Вспомнила, как их взгляды встретились и как ее словно ударило током.
Один взгляд — и ей тоже настал конец.
Разница в том, что она никогда не переставала его желать.
Вот и теперь ее покалывало; ей все больше хотелось, чтобы он к ней прикоснулся.
Если она подвинет мизинец совсем чуть-чуть, она коснется его руки.
Яннис хотел, чтобы она сделала первый шаг. Он ждал этого. Она больше не могла с уверенностью утверждать, что сначала замерзнет ад — ведь ад так яростно пылал.
— Помнишь, что ты сказала раньше — что я втискивал тебя в смирительную рубашку? — спросил он, не сводя с нее пристального взгляда.
Лишившись дара речи, она молча кивнула.
— После встречи с тобой я понял, что прежде жил в смирительной рубашке, надетой на меня еще до моего рождения. Просто раньше я не чувствовал, как она меня сковывает. Ты сняла ее с меня.
Искушение коснуться его пальцем стало таким острым, а действие его слов таким всепоглощающим, что Керен приходилось бороться с собой, чтобы не упасть в яму, которую он для нее выкопал.
Именно этого хотел Яннис. Снова соблазнить ее, заманить к себе в постель, вернуть в свою жизнь, окутать сладкими словами, заворожить природным магнетизмом, на который она всегда так остро реагировала. Чтобы она почувствовала себя особенной. Как будто она — единственная женщина на свете.
Когда-то давно именно так все и было. А потом… он перестал относиться к ней как к своей любимой и начал относиться как к своей собственности. Он вел себя как ее господин и повелитель. Все было до того, как он повернулся к ней спиной и искал эмоционального, если и не физического, утешения с другой.
Но как же больно ей стало при мысли, что его слова могут оказаться правдой и он по-прежнему испытывает к ней сильные чувства и хочет вернуть ее ради нее самой, а не потому, что его гордыня решила, что он все же не хочет разводиться.
Она была права, когда бежала на Барбадос после того, как ушла от него. Она была права, отказываясь общаться с ним напрямую, они общались только через адвокатов. Яннис оказывал на нее такое же сильное действие, как в тот день, когда они обменялись брачными обетами. Это чувство крепло и нарастало в ней весь день, как будто пробуждался спящий вулкан.
Она боялась, что вулкан уже на грани извержения.
Глава 8
В ней нарастал страх, а внутри бушевала буря. Дрожащим пальцем Керен нажала кнопку, связывающую их личное святилище с кухней.
Яннис с понимающим видом посмотрел на нее:
— Тебе нужна компаньонка, glyko mou?
В очередной раз поразившись его способности читать ее мысли, она принужденно улыбнулась:
— Мне нужен чай.
— Чай? — Он вопросительно изогнул брови.
— Такой горячий напиток. В Англии его пьют ведрами.
— Горячий напиток, который ты пьешь с каплей молока и без сахара.
Керен изумленно покачала головой:
— Ну, у тебя и память! Как у слона.
— И хобот такой же, — подмигнул он.
От прилива жара щеки у нее снова раскраснелись, но придумать достойный ответ ей не удалось, потому что пришел слуга, и снова незнакомый.
Яннис заговорил с ним на родном языке. Глаза у слуги встревоженно сверкнули. Керен догадалась, что раньше его ни разу не просили заварить чай.
— Ты поела? — спросил у нее Яннис.
— Да, спасибо.
Их тарелки унесли, и они снова остались одни.
Почему-то краткая передышка, вызванная приходом слуги, лишь усилила неловкость. Керен с трудом удерживалась от искушения схватить бутылку узо и налить себе солидную порцию для успокоения нервов.
Она выпила достаточно спиртного для одного вечера. Еще чуть-чуть — и тормоза совсем сорвет, и она сделает что-то, о чем потом пожалеет. Она и без того близка к краю. И Яннис все прекрасно понимал.
Один день с ним — и она погибла.
Как ей противостоять ему еще целых два дня?
Ей нужно продержаться совсем немного, только и всего. Она выпьет чай и пойдет…
В постель.
Мозг превратился в расплавленную массу.
Неужели он думает, что они будут спать в одной постели?
В их постели.
— Что случилось со старыми слугами? — спросила она, от всей души надеясь, что остаток вечера они поговорят на нейтральную тему. — Похоже, почти никого не осталось.
Его лицо снова стало непроницаемым; она невольно заподозрила, что на такую тему он не хочет говорить.
Почему он сменил слуг? Яннис всегда был хорошим хозяином. Слуги его обожали.
Через несколько секунд, показавшихся ей вечностью, он ответил:
— Им пришлось уйти.
— Почему?
— Вернись ко мне, тогда расскажу.
Она попыталась нахмуриться, но губы и лицо отказывались ей повиноваться.
— Попробуй еще раз.
— Я буду пробовать вечно.
— Значит, вечно будешь разочаровываться.
Он поставил локоть на столешницу и положил подбородок на ладонь. Внутри у нее все сжалось от игривого, соблазнительного блеска у него в глазах.
— Кого ты пытаешься убедить — себя или меня?
Появились два слуги; один нес поднос с чаем для нее и кофе для Янниса, второй — их десерт. Еще одна порция такого же шоколадного мусса, какой Керен съела раньше.
Сколько с тех пор прошло времени?
Ей казалось, что каждый час в его обществе равен целому дню.
Как только перед ними поставили чашки и тарелки и они снова остались одни, Яннис придвинул к себе огромную хрустальную миску с шоколадным муссом и обнял ее рукой, словно защищая.