Елена все же не хотела впутывать Зиганшина в свои семейные дрязги, так что Клавдия едва не растерялась, но чутье помогло ей найти нужную тропинку к сердцу шефини. Она сказала, как возмутительно, что Мстислав считает себя вправе даровать прощение своей бывшей возлюбленной, когда сам кругом перед нею виноват. Если уж он так любил Елену, что ее уход к Иваницкому стал для него таким сокрушительным ударом, то чувства должны были сохраниться и по сей день. Истинная любовь вечна. Ну а раз он живет себе спокойно своей жизнью, прекрасно себя чувствует и не хочет ничего вернуть, то значит, не так уж сильна была его страсть. А вдруг Елена честно дождалась бы его, а он взял и не вернулся бы?
В общем, удалось добиться, что умиротворение Елены сменилось раздражением. То ли невыносимо оказалось показное великодушие Зиганшина, то ли взыграло уязвленное женское самолюбие, но она больше не хотела отпустить свою первую любовь так, что она навсегда остается виноватой, а он – благородным рыцарем.
Тут Клавдию посетило озарение: всего-навсего надо сказать, что брак с Иваницким был не добровольным выбором юной корыстной девушки, а вынужденной мерой. Беременность в результате изнасилования – что может быть лучше? Елене идея пришлась по вкусу, быть виноватой и прощенной хорошо только первые несколько минут, а со временем это становится не слишком-то приятно. Может быть, Зиганшин ее и не захочет снова и пугать мужа не станет, но нимб у него над головой изрядно потускнеет, а это уже кое-что.
Ну а если обман раскроется, что с того? Митя любил ее и все простил, значит, простит и это.
Клавдия думала поставить всех в дурацкое положение, создать дикую психологическую напряженность, замешанную на обоюдном чувстве вины, но просчиталась. Зиганшин во вторую свою встречу с Еленой не стал рассусоливать, а с ходу предложил решение проблемы, и от его простоты Елена образумилась и успокоилась. Актрисой она оказалась слабенькой, трагическую сцену у бассейна едва не превратила в комедию, но все же довела до конца.
А тут еще нарисовался чертов папаша Елены с миротворческой миссией. Потом именно за нее Клавдия решила отомстить, не пуская родителей к дочери и внукам.
И самое страшное: отбывая к детям в Англию, Елена не взяла помощницу с собой. Якобы Клавдия и так постоянно с ней, наверняка невыносимо устала поддерживать и утешать свою хозяйку. Ей необходимо отдохнуть, побыть самой с собой – роскошь, целый год бывшая Клаве недоступной. Разумеется, за этими лицемерными словами скрывалось совсем другое: это Елена устала от своей помощницы и спасительницы, это она душевно окрепла и потянулась к мужу и детям, а Клава превратилась в досадную помеху.
Обрушивалось то, что девушка считала уже почти достигнутым, почти своим. Но если супруги помирятся, это откинет ее не на исходную позицию, а гораздо, гораздо дальше. Елена-то ладно, а Иваницкий – человек умный и проницательный, ему не составит труда вычислить истинную роль личной помощницы жены в распаде семьи. Очень может быть, он по-настоящему убьет несчастную Клавдию, попадись она под горячую руку.
Настала необходимость действовать. Несколько лет назад у Клавдии состоялся бурный роман с одноклассником брата. Вообще после неудачной первой любви Клава стала к мужчинам равнодушна. Нет, она не стала лесбиянкой, и чувства к Елене не имели ни малейшей сексуальной окраски, девушка с удовольствием флиртовала, вступала в отношения, но эмоционально не привязывалась к своим поклонникам, без сожалений разрывая связь, как только мужчина начинал сомневаться в том, что она идеальная женщина. Работать над отношениями, над собой в отношениях – это было не для Клавдии. Одноклассник брата, впрочем, сильно ее любил и продержался дольше других, даже заговаривал о свадьбе, но Клава как раз поступила к Иваницкой, была очарована Еленой и без сожалений выставила поклонника вон. Отвергнутый любовник не принадлежал к криминалу, но и полностью законопослушным тоже назвать его было нельзя. Он научил ее сносно стрелять, и Клавдия выпросила у него травматический пистолет, переделанный под боевой. Просто приятно было знать, что у нее есть оружие, вещь, которая даст ей власть в нужных обстоятельствах. Теперь, кажется, обстоятельства сложились в пользу пистолета.
Она поехала к противному менту и все же пробила его броню, взбудоражила совесть, и Зиганшин согласился ехать на разговор к Иваницкому.
Она боялась, что Владимир не захочет встречи, тогда весь план рухнул бы, но тот внезапно проявил интерес к бывшему поклоннику жены. Клавдия приободрилась: вдруг визит Зиганшина всколыхнет былую ревность мужа и затухающий скандал вновь запылает?
Она приехала вечером накануне встречи, с пистолетом в сумке и на маршрутке, в точности как некий абстрактный киллер в одной из ее фантазий.
Предлог для визита нашелся быстро: она сделала вид, будто не знает о примирении, и приехала, чтобы воззвать к лучшим чувствам Владимира, рассказать, как Елена страдает и всем сердцем жаждет воссоединиться с мужем.
Если бы только Иваницкий с ней поговорил! Если бы открылся ей, сделал своей наперсницей хотя бы на один вечер! Если бы рассказал, что чувствует к Елене!
Увы… Когда она приехала, Владимир как раз собирался ужинать. Он не притворился, что рад гостье, но поскольку она приехала общественным транспортом, разрешил переночевать и даже пригласил разделить с ним трапезу.
Владимир пожарил на ее долю яичницу и сварил лишнюю сардельку. Клавдию это оскорбило: мог бы поручить ей приготовить ужин! Она же женщина и прекрасная кулинарка!
Но нет, он даже не пустил ее убрать после еды, сославшись на примету, что если гости моют посуду, у хозяев утекают денежки.
Клавдию захлестнула темная волна бешенства, но открыто проявлять свои эмоции было нельзя. Она мило улыбалась сквозь стиснутые зубы и несколько раз пыталась вызвать Владимира на откровенность. Он отшутился раз, отшутился два, а потом демонстративно взял айпад и спросил: «Сколько тебе перевести денег, чтобы ты заткнулась?»
Улыбка Клавдии из вымученной превратилась в радостную и свободную. Последние сомнения покинули ее.
У Иваницкого оставался еще один шанс выжить: если бы он отреагировал на Зиганшина так, как хотела Клавдия.
Она подслушивала весь разговор, сжимая в руках сумочку с пистолетом. Благо Иваницкий решил, что она уехала рано утром, как и собиралась, считал, что в доме никого, и вел себя совершенно свободно.
Клавдия поняла, что он твердо решил вернуться к жене, и даже если бы Зиганшин сейчас рассказал кучу жутких историй о Елене, не заставил бы Владимира передумать.
Он спас бы себе жизнь, если бы вышел проводить гостя, но куда там! «Мы же барин, до холопов не снисходим», – думала Клавдия злорадно, доставая пистолет.
Застрелить ненавистного Иваницкого оказалось проще, чем она думала. Пресловутый «моральный барьер» словно и не существовал, и когда Клавдия поняла, что действительно сделала то, о чем мечтала, то не почувствовала ничего, кроме радости.
Она убрала пистолет в сумочку, хотела одеваться и уходить через бассейн (неработающие камеры делали эту задачу вполне выполнимой), как посмотрела в окно и поняла, что ничего не выйдет. Человек городской, она не приняла во внимание ни время года, ни погодные условия и не подумала, что снег красноречиво расскажет о том, что кроме Зиганшина в доме был другой человек. Дойти от бассейна до забора и перелезть через него, не оставив на снегу следов, невозможно. Пусть не станут подозревать конкретно ее, но виновность проклятого мента окажется под большим сомнением. А там начнут опрашивать всех подряд, и предыдущий охранник вспомнит, что она приехала, да не уехала.
Разыграть, что она все утро проплавала в бассейне, а сейчас собралась домой и вдруг нашла тело хозяина? Вариант, но куда спрятать пистолет и одежду со следами пороха? Клавдия с досадой вспомнила, что на руках тоже остаются следы выстрела, и бог знает, исчезнут ли они после простого мытья с мылом?
Она прошла в хозблок, посмотрела на стоянку для прислуги и с радостью обнаружила там Мишину допотопную «девятку». Клавдия выделяла этого охранника среди других, наверное, потому, что он был слишком уж счастлив в семье и в детях, и ей хотелось оттянуть на себя немножко этого счастья. Прекрасный спектакль со спасением дочери, потом задушевные разговоры об участи бедных, вынужденных горбатиться на богатых, автобиографические сказки про Золушку, как умница поступила на работу в администрацию и мечтала принести пользу городу и людям, но поскольку она была честная умница и старалась в интересах человечества, то ее жестоко гнобили, а потом и вовсе выкинули за дверь, и вот теперь она прислуживает богатой бездельнице.
Миша проникался и с каждым днем обожал ее все больше и больше. Клавдия не сомневалась, что он поможет своей «Золушке» в беде, поэтому спокойно поплавала в бассейне, а потом пошла в спальню, легла и вдруг крепко и сладко заснула, так что отборный мат Михаила действительно разбудил ее, даже притворяться не пришлось. Звука выстрела Миша из своей будки не слышал – она была далеко от дома, и анфилады комнат, а также завывание зимней вьюги удачно «съели» выстрел.
…Елена вернулась из-за границы совсем не такой беспомощной и растерянной, как Клавдия ожидала. Да, она сильно горевала, но мысль, что она теперь одна отвечает за детей, придала ей сил и не позволила предаваться отчаянию.
Клавдия пыталась ее расслабить, но безуспешно. А тут еще родители Елены вздумали отодвинуть верную помощницу! Ну почему, почему Елена не видит, кто ее по-настоящему любит, кто готов на все ради нее и доказал это делом, почему она тянется к тем, кто вообще не умеет любить, а только причиняет боль! К матери, которая никогда не давала дочери душевного тепла, а только ранила и портила жизнь, как это делают все матери!
К счастью, предков удалось быстро оттеснить, но Лене стало это известно благодаря визиту какого-то чокнутого старого мухомора. Как он только проскочил мимо Клавдии!
Узнав, что помощница позволила себе оскорбить родителей, причем как бы от имени дочери, Елена разъярилась и выгнала Клавдию. Наверное, стоило переждать, посидеть молча недельку, и хозяйка бы остыла и позвала помощницу обратно, но Клавдия не могла держать себя в руках.