Судя по запаху от бинтов, лорд Эйдал использовал стандартную мазь для лечения ожогов, которая была неплоха, но всё же по эффективности не могла сравниться с той, над которой королева проработала несколько дней, нарушив запрет супруга сразу, как только сумела подняться с постели. Пришлось привлечь к её созданию и собственного мага, который под внимательным взглядом коллеги часами по капле вливал силу в то, что Тамила перетирала, смешивала, заставляла вскипеть и тут же остужала. Такая работа изматывала много больше, нежели использования сильнейших заклятий, ведь приходилось поддерживать пусть тонкий, но ровный и устойчивый поток, прерваться же означало необходимость начинать всё с начала.
Пусть Тамила не способна ни творить чары, ни видеть их, зато использовать чужие таланты на собственное благо умеет в совершенстве. Одна беда — в разы усилив заживляющие свойства мази, Тамила не смогла ничего придумать с её долговечностью, эффект длился всего сутки, по истечению которых она становилась не более, чем бесполезной маслянистой субстанцией. И если для этого ей придется довести до магического истощения и лорда Кайта, и принца Эйдала, так тому и быть.
Коснуться рук мужа она не успела, стоило попытаться мягко взять его за запястье, как собственная кисть оказалась в плотном захвате его пальцев.
— Я едва снова не уснул, дожидаясь, когда вы попытаетесь пустить в ход нож. — Глаз он при этом не открыл, но стиснутые во сне добела губы расслабились, даже появился намек на легкую улыбку. — Неужели я настолько успел вам надоесть?
— Не говорите глупостей, — Тамила едва слышно перевела дух. Хотя и знала, что супруг спит очень чутко, но всё же испугалась. — Я хочу обработать ваши руки.
— Нет.
Некоторое время она ожидала ответа, но поняла, что объяснять свой отказ король не собирается.
— Если вы сомневаетесь в моих умениях…
— Я в них ничуть не сомневаюсь, более того, уверен, что вы прекрасный целитель.
Он, всё так же не открывая глаз, поднес в лицу её руку и поцеловал сжатые им пальцы.
— Тогда почему не хотите принять мою помощь? — Тамила и сама нахмурилась, пытаясь понять, к чему подобная скрытность.
— Я не хочу, чтобы вы видели мои руки. Принц Эйдал менее умел в искусстве врачевания, чем вы, но и этого будет достаточно.
— Чушь! — Королева позволила себе не только чуть повысить голос, но и с долей презрения фыркнуть, что всегда порицалось нормами приличия. Воспитанная знатная леди должна выражать чувства исключительно взглядом, не опускаясь до поведения кошки. — Возможно, принц Эйдал исключительно предан вам и желает только добра, но он не лекарь. Чем дольше не заживают ожоги, тем менее чувствительны становятся ладони. Я знаю, что вы прекрасный воин, но, отвергая мою помощь, вы осознанно идете на риск потерять прежнюю ловкость в обращении с оружием. Приведите хотя бы один веский довод, чтобы отказать мне в праве позаботиться о ваших ранах.
Теперь он посмотрел на Тамилу. В полумраке его глаза показались неожиданно темными, а сам взгляд был тяжел настолько, что появилось искушение опустить веки. Противостоять ему было неимоверно трудно, и всё же она справилась.
— Я не умею принимать благодарность от тех, кто мне близок. И терпеть не могу, когда меня жалеют.
Говоря это, он не отвел всё такого же тяжелого, почти невыносимого взгляда, под которым Тамила так и не смогла найти сколько-нибудь правильных слов. Она действительно благодарна мужу за то, что он не побоялся боли и вероятной смерти, спасая её. За это она навсегда останется перед ним в неоплатном долгу. И так же, как он не умел принимать благодарность, она не знала, как её выразить. Словами? Каких слов будет достаточно, чтобы объяснить, что он сделал то, на что вряд ли решился бы кто-то другой. Даже тот же дядя, связанный с королевой не только семейными узами, но и единой кровной магией.
И сегодня, усилием воли подавляя дрожь слабости, заставляла себя не отвлекаться от создания лекарства. Не потому что чувствовала себя обязанной, нет. У короля достаточно власти и золота, чтобы купить услуги лучшего лекаря. Потому что не представляла, как иначе показать, насколько его поступок тронул её.
Пусть смерть королевы столь скоро после свадьбы повлекла бы уйму слухов, один страшнее и абсурднее другого, но вряд ли нашелся бы хоть один, что открыто поставил бы Итару это в вину. Слишком давно гуляли слухи о слабом здоровье королевы, а тот, кого принял венец правителей, выше любых досужих сплетен. Да, некоторое время посудачили бы, качая головами и украдкой перемывая косточки усопшей правительнице, кивая на женскую глупость — это же надо, сама отдала власть тому, кто её потом удавил тайком! Но ни бунта, ни просто открытого обвинения в убийстве жены королю не предъявили бы. Возможно, в мирное тучное время это и произошло бы, и то не обязательно, но на пороге объявления войны, право слово, это такая мелочь…
— Я могу одним движением содрать присохшие повязки, это будет достаточным проявлением безжалостности? — Так и не сумев подобрать нужных слов, Тамила решила облечь их в шутку. Похоже, шутка была дурного толка, если муж даже не попытался улыбнуться хотя бы из вежливости. — Вы клялись защищать и оберегать меня, так имейте мужество признать, что, потеряв способность виртуозно владеть мечом, вы тем самым подвергаете опасности мою жизнь.
Вот теперь он рассмеялся. Наверное, над тем, как Тамила рассерженно сузила глаза, пытаясь донести до мужа абсурдность его поведения.
— Так меня ещё никто не уговаривал, — отсмеявшись, он бросил ещё один взгляд на жену. — Если я увижу слезы в ваших глазах, пеняйте на себя.
Снять повязки он ей не позволил, самостоятельно разрезав бинты. Делать это ему было неудобно, но Тамила даже не подумала бросаться на помощь. Пусть опыт обращения с мужем у неё пока крайне скуден, зато примеров того, как излишнее рвение только вредит, она видела массу.
Когда последний виток повязки упал с его руки, королева лишь усилием воли сдержалась от вскрика. Кожи на его ладонях не было. Равно как и плоти. Месиво из обожженных тканей, в некоторых местах проплавленных едва не до костей, лишь ближе ко вторым фалангам пальцев появлялся намек на кожу, но она была в ужасном состоянии. Тамила не представляла, как вообще можно терпеть боль от таких ран, не говоря уже о том, чтобы днями напролет заниматься делами, требующими не только времени, но и полной сосредоточенности. Слез у неё не было, наверное, больше от шока, нежели от предупреждения мужа, зато появилась легкая тошнота от одного вида его ран.
Королева видела многое, она долгие годы, начиная с самых нежных лет, присутствовала на публичных казнях, являя собой образец приверженности традициям. Они гласили, что Богиня смотрит глазами королей, но говорит устами жриц, которые слишком далеки от ежедневной суеты, чтобы верно оценивать всё, что происходит в мире, отгороженном стенами храмов. Тамила видела многое из того, на что не следует смотреть вообще, не говоря уже о том, чтобы делать это в пятилетнем возрасте. И если поначалу девочку приходилось приводить туда, предварительно опоив успокаивающими зельями, то постепенно она научилась смотреть и не видеть. Не акцентировать внимание, пропуская происходящее мимо разума.
Теперь же, глядя на руки собственного мужа, даже в такой ситуации пытавшегося оградить её от этого кошмара, не могла воспринимать его, как ещё одно пострадавшее тело.
— Если вы собираетесь потерять сознание, я отодвинусь, чтобы вы удачнее упали.
Его спокойный голос помог не только отодвинуть на дальний план дурноту, но и дать себе мысленную оплеуху. Это ему больно, а она предается воспоминаниям, которые нынче совершенно не к месту.
— Вы можете сжать пальцы?
Она не поднимала глаз, чтобы случайно не выдать своих эмоций, потому сосредоточилась на том, чем и следовало заняться.
— Да, но с трудом. К тому же тогда снова потечет кровь, мы запачкаем вашу сорочку.
Поначалу Тамиле показалось, что она ослышалась. Даже забыла о собственном решении смотреть только на его ладони и в изумлении взглянула на мужа. Тот, несмотря на насмешливый тон, наблюдал за ней пристально и чрезвычайно серьезно.
— Думаю, это меньшая из возможных неприятностей. — Тамила села удобнее, расположившись так, чтобы без помех уложить его руки на свои колени. — Сначала мне нужно очистить раны, вам придется потерпеть.
Он действительно всё вытерпел. И размачивание кровавых корок, мешавших добраться до самых глубоких ран, и саму мазь, которая сначала принесла блаженный холод, а потом начала жечь. Впрочем, длилось это недолго, вскоре жжение сменилось почти нестерпимым зудом.
— Это скоро пройдет, — Тамила крепко держала его за руки, не давая даже пошевелить пальцами, не говоря уже о том, чтобы коснуться покрытых мазью ожогов. — Убрать следы полностью не в моих силах, но постепенно исцелить вас я смогу.
Они сидели на постели, склонившись друг к другу, растрепавшаяся коса Тамилы лезла ей в лицо, и королева совершенно не королевским движением головы откинула её за спину, сорочка на которой была влажной. В спальне было не жарко, но от усилий сделать всё правильно, не причинив супругу излишних страданий, кожа покрылась испариной. Итару, судя по блестевшим на лбу капелькам пота, тоже было весьма не холодно. И хотя Тамила за годы медленной агонии знала о боли если не всё, то очень многое, представлять, что он ощущал во время лечения, ей было страшно.
— Вы используете её на себе? — Взгляд мужа скользнул вдоль довольно целомудренного выреза её рубашки на шею, прикрытую завитками влажных волос.
— Да, поэтому знаю, что ещё несколько минут, и зуд стихнет. — Она осторожно погладила его запястье большим пальцем, надеясь, что супруг не сочтет это проявлением жалости.
— Могу я задать вам личный вопрос?
Королева удивленно вскинула брови:
— Конечно.
— Вы считаете всё это достойной платой за корону? — Итар подбородком показал на её шею.
О чем он говорит, Тамила поняла сразу, но всё же чуть помолчала перед ответом.