— Идите к ним, скажите, что его величество уединился с женой, до рассвета приказал не тревожить, — она внимательно посмотрела на лорда Эйдала. — Не знаю, как вы это сделаете, но они должны поверить. Ближе к полуночи буду ждать вас здесь.
Чародей, бросив встревоженный взгляд на заострившееся лицо короля, который уже несколько минут не подавал признаков жизни, кивнул:
— Я сделаю всё, что нужно. Прошу, сохраните ему жизнь.
Она не ответила ему, занятая тем, чтобы показать Мати, как следует промыть рану. Поднесла руку мужа к глазам и закусила губу — ногти были синеватыми. Почти такими же, как и губы. Потому резкими, выдававшими нервозность движениями содрала опечатанную пробку с одной из склянок, небрежно вытряхнутых из ларца. Темные капли падали в стакан, пока она про себя отсчитывала их, ещё не зная, как будет принуждать мужа выпить зелье, если окажется, что он без сознания.
Служанка закончила возиться с раной, отставляя тазик с водой, густо окрашенной кровью, и вопросительно глядя на госпожу.
— Иди за дверь и не дай никому к нам войти, даже лорду Эйдалу, пока я не разрешу.
Мати поклонилась, мышкой скользнув из опочивальни, и Тамила тут же забыла о ней, зная, что служанка выполнит её приказ даже ценой своей жизни. Тот, кого не остановит прямой приказ, явится не засвидетельствовать почтение, а добивать. Защита покоев королевы после первой смерти изолирует опочивальню от остальной части дворца, на это и рассчитывала Тамила в случае самого плохого варианта развития событий.
К счастью, король был в полудреме от кровопотери, но выпить гадкое на вкус зелье не отказался, правда, глаз так и не открыл, но, может, оно и к лучшему. Куда проще бережно касаться его волос, шепотом уверяя, что всё будет хорошо, он обязательно справится и дотерпит до ночи, чем говорить то же самое, глядя в глаза и не будучи уверенной, что не лжет.
Секунды падали, словно камни, бьющие по нервам. Стучащий в ушах пульс оглушал, и уже не получалось различить дыхание мужа. Тогда она приникала к обнаженной груди, крест-накрест пересеченной повязками, и вслушивалась в каждый удар его сердца. Молча молилась, не замечая, как бинты пропитываются не только его кровью, но и её слезами. И, отгоняя эти мысли, с ужасом ждала, что однажды удара уже не будет, и вместо него придет гулкая и страшная тишина.
— Я же просил… не плакать…
Королева, в первое мгновение решившая, что ослышалась, отпрянула и впилась взглядом в его лицо, совершенно неприлично шмыгнув носом:
— Я не плачу, просто что-то в глаз попало… — Тамила украдкой вытерла мокрое лицо совершенно не предназначенным для подобного рукавом платья, едва не оцарапавшись драгоценным шитьем. — А ещё ты обещал, что всегда будешь защищать меня, поэтому не смей умирать! Пожалуйста…
Он не ответил, едва заметным жестом предложив прилечь рядом. Было немного неудобно, к тому же постоянно боялась лишний раз глубоко вдохнуть, чтобы не двигать матрас, зная, что это доставляет ему лишние страдания, но это казалось мелочью.
— Никогда больше так… не делайте.
— Не врываться посреди государственного приема?
— Не унижайтесь ни перед кем.
Тамила всё же чуть приподняла голову, чтобы посмотреть супругу в лицо, но глаз он не открывал, потому пришлось отвечать, глядя на его плотно сжатые губы.
— Я встала на колени перед вами, а не перед придворными. И не перед вашим братом. Вы мой муж и король, и в том, чтобы преклонить колено перед своим государем, нет унижения.
Пусть в душе царапала мысль, что доля правды в словах мужа есть, и не дело кому-то видеть коленопреклонной королеву, но всё же особой лжи в её словах не было. И случись подобное вновь, снова сделала бы то же самое.
— Что вы мне дали?
Тамила на мгновение заколебалась, решая, говорить ли правду в полной мере или же стоит отделаться общими фразами. И почти решилась на второе, но все-таки призналась:
— После того, как чародеи помогали мне с той мазью, я немного усовершенствовала рецепт поддерживающего зелья. Оно на основе моей крови. Мне или вам вреда не принесет, но кому-то другому принимать его я бы не советовала. Оно действует?
По бледным губам скользнула едва заметная улыбка:
— Думаю, да. Во всяком случае, боли от раны я не ощущаю. Тело ниже груди, впрочем, тоже. И надеюсь, что это просто временный эффект.
— Эээ… Я тоже надеюсь… — Королева быстро перебрала в памяти компоненты, но не нашла ничего, что могло бы вызвать подобный эффект. Видимо, наложилось на ещё не вышедшее из организма тонизирующее. В любом случае, она была уверена, что паралич этот носит не постоянный, хотя и тревожащий характер. — Это скоро пройдет.
Быстрый взгляд на окно, которое Тамила специально не стала занавешивать, и едва слышный вздох — там смеркалось. Значит, впереди почти вся ночь, которую ещё нужно пережить. Несколько утешал тот факт, что говорил король вполне уверенно и больше не делая между словами пауз, будто набираясь сил.
— Больше не давайте мне его.
— Уверяю, онеменение пройдет. — Она не раз слышала, что мужчины в болезни чувствуют себя более уязвимыми, потому могут капризничать, но ни разу не сталкивалась лично. Теперь же могла убедиться в этом на личном опыте. — Это побочный эффект, который не будет…
— Дело не в нём. — Итар не только перебил жену, но и открыл глаза, глядя на Тамилу странным взглядом. Она могла поклясться, что в нем было нечто, весьма похожее на вину. — Пока я в ослабленном состоянии, не давайте мне ничего, содержащего даже малую толику крови.
— Могу я спросить — почему?
— Северянам перед боем дают специальный напиток, шаманы Ратуса делают его на основе человеческой крови. Это вызывает особое состояние, оно переводится, как «ярость битвы». Раненый начинает сражаться ещё ожесточеннее, уже не замечая разницы между врагами и соратниками.
Тамила припомнила, что читала о чем-то подобном, но преподносилась эта информация в качестве древней легенды, но никак не реального факта.
— Я не шаман, да и вы не северянин, потому не тревожьтесь, — она улыбнулась и хотела уже снова лечь рядом, когда муж ответил:
— Наполовину. — И, столкнувшись с недоуменным взглядом, пояснил. — Я наполовину северянин.
Она всё ещё непонимающе хмурилась, но в памяти сразу всплыли слова жрицы — о том, что девочка, привезенная откуда-то издалека, была не только сильна, но и совершенно не похожа на других, странное имя, странная красота… А ведь генеалогическое древо его отца можно было проследить на многие века.
— Как? — голос немного осип, потому получилось тихо и хрипловато.
Итар попытался приподняться, но Тамила тут же положила ладонь на его плечо, не давая шевелиться. Очередное не самое приятное открытие о его родословной не повод давать ему двигаться с риском истечь кровью. Хотя открытие о происхождении матери было не просто неприятным, оно могло стать настоящей проблемой, особенно в условиях предстоящей войны.
— У северян нет магов в нашем понимании. Мальчиков, рождающихся с даром, отдают шаманам. Я не знаю, что за обряды проводят над ними, но выживает один из пяти. Девочек с даром приносят в жертву сразу после рождения. Само существование такой женщины противоречит их религии, их считают злыми духами, вселившимися в тело младенца. — Тамила слушала, с болезненным вниманием всматриваясь в глаза мужа, внутренне надеясь, что это отголоски ранения. Или её зелья. Потому что факт кровного родства короля с захватчиками сейчас крайне осложнит ситуацию. — Все выжившие дети посвящаются Ратусу, подчиняясь его воле.
— Почему она осталась жива?
— Она рождена от брата прошлого конунга и его наложницы. Роженице было четырнадцать лет, и никто не верил, что она и ребенок выживут, слишком была слаба, потому шамана для проверки владения младенцем дара, позвали не сразу. У наложницы осталась сестра, их обеих подарили ярлу собственные родители. Младшая была красива, она попала в постель господина, старшую же приставили к ней служанкой. Наложница умерла во время родов, взяв с сестры клятву, что та позаботится о её дочери. Когда шаман объявил, что девочка одержима и должна быть предана очищающему холоду моря, служанка выкрала ребенка и сбежала. Ей в каком-то смысле повезло, почти сразу она попала в плен во время набега соседнего племени варваров. Шаманы не Её жрицы, они не видят дар без специального обряда, никто не подумал, что ребенок смог избежать принесения в жертву. В те времена Орис пытался наладить отношения с северным соседом, в конце концов, когда Беатли было около шести лет, они как-то оказались на судне, следующем в Ласаи.
У него явно пересохло в горле, и Тамила поднесла чашу с водой, попытавшись осторожно поддержать его голову, но наткнулась на сопротивление. Похоже, супругу действительно стало лучше, если он начал проявлять извечное мужское упрямство и нежелание демонстрировать слабость.
— Там её заметили жрицы? — чашу она не поставила на место, стиснув пальцами и прижав к груди.
— Да. К тому времени тетка умерла, судя по тому, что о её болезни помнила мать, это было какое-то проклятие, которое не смогли снять жрицы, они вообще впервые такое видели.
— Шаманы Ратуса?
— Думаю, да. Они властны над теми, кто посвящен ему, но она не знала, возможно ли проклясть не только тех, кто непосредственно прошел обряд, но и их потомков. Поэтому, когда я родился, мать принесла меня в храм, прося Её благословения для младенца. Жрицы видят во мне что-то чужеродное, потому Маара так сопротивлялась нашему браку. Поэтому прошу вас, никогда больше в подобном состоянии не давайте мне кровь. Не думаю, что память предков-варваров проснется, но всё же лучше не рисковать.
Тамила задумчиво провела рукой по своей шее и поняла, что до сих пор так и не сняла подарок супруга. Щелкнула застежкой, ощущая, как теплый жемчуг тяжело скользнул в ладонь. Шее сразу стало легче, и по коже пробежал легкий прохладный ветерок от приоткрытого окна.
— Нельзя, чтобы эта правда стала кому-то известна. Ваш брат знает тайну происхождения вашей матери?