Бежал и Стефан. Добрался поздней ночью до Нямецкой крепости, где за зубчатыми стенами укрывались его мать и жена. Рукояткой меча застучал в ворота, стал звать жену.
Отвори, жена, ворота несчастному мужу.
Дуют ветры лютые, нагоняют стужу!
Кровь течет из раны, войско перебито,
Родная Молдавия позором покрыта.
Чуть не в каждой хате заплачут сироты…
Домница[13], домница, отвори ворота!
Если тебе доброе обо мне припомнится,
Отвори ворота! Домница! Домница!
Женщины услышали стук у ворот, услышали голос.
— Это Стефан! — закричала жена. — Пойду открою ему.
— Нет, не твой это муж, не мой сын. Стефан далеко отсюда. Бьется с врагами.
Стефан услышал слова матери, снова постучал в ворота и крикнул:
— Отвори, мать. Я ранен. Дай мне укрыться в замке.
Мать ответила:
— Я не впущу тебя. Ты не мой сын. Но если бы, на горе мне, ты и вправду был моим сыном, я бы сказала так: войско твое разбито — собери его снова. Храбростью или хитростью победи врага. А погибнешь — я буду гордиться тобой и могилу твою украшу цветами. Иди, мой сын!
Молодая жена Стефана заплакала.
— Матушка, — стала просить она, — позволь отворить ворота. Я люблю его.
— Замолчи, неразумная! — ответила старая женщина.
Я люблю Стефана не меньше, чем ты.
А Стефан стянул рану платком и направился в горы, где на тучных пастбищах пасли стада чабаны.
«Храбростью или хитростью победи врага!» — повторял он про себя слова матери.
Собрал Стефан пастухов и велел им согнать вместе все стада. Потом взял бучум — чабанскую трубку, — приложил к губам и затрубил, сколько дыхания хватило.
Громом отдалось эхо в горах. И каждый чабан затрубил в ответ в свой бучум. Словно сотни боевых труб запели в ночи.
— Эгей! — закричал Стефан.
И по его знаку чабаны погнали вниз, в долину, стада. Овцы звенели колокольчиками, громко блеяли, коровы мычали, кони ржали… Люди, подгоняя их, кричали и трубили в бучумы. Будто лавина катилась с гор.
А у подножия гор разбили свой лагерь турки. С вечера еще, отпраздновав легкую победу, они спокойно улеглись спать. Как вдруг в предрассветной темени услыхали гул и конское ржанье, и звуки труб, и крики людей. Показалось им, что идет на них несметное войско.
Вскочили турки, заметались по долине, начали поспешно отступать.
А Стефан тем временем сел на коня и обходной тропой поскакал в другой конец долины, где собралось его войско.
Так и вышло — турки бежали от стад, а встретились с настоящим войском.
Многих своих янычаров не досчитался потом турецкий султан — одни полегли в долине, другие попали в плен. А кто из турок ушел живым, тот детям и внукам своим рассказывал, какие грозные войска были в той битве у Стефана.
Победителем вернулся Стефан в Нямецкую крепость. И мать Стефана встретила сына почестями, как подобает встречать победителя.
Стефан же поклонился матери в ноги и сказал:
— Спасибо тебе, мать! Если бы не твой суровый совет, не праздновала бы сегодня победу родная Молдавия.
О храбрости, силе и янтарной земле (Л. Осипова)
Когда-то, в стародавние времена, Балтийское море называли Янтарным. Называли потому, что в море этом было очень много янтаря. Трудно сказать, откуда взялся янтарь в море. То ли от желтого солнца, которое по вечерам опускалось во владения Антрипса[14]отдохнуть от жаркой дневной работы. То ли от сосен, которые росли на берегу и роняли в море свои желтые смоляные слезы.
На побережье моря лежала Янтарная страна Балтия. Жили в этой стране рослые, смелые люди — латыши. Они любили море, свою маленькую землю, ее высокие сосны, ее не очень-то теплое солнце и теплый янтарь. Как у всякой прекрасной страны, у Балтии были враги. Они хотели отнять у ее народа его море, его землю, высокие сосны, не очень-то теплое солнце и теплый янтарь.
Враги были сильны. Поэтому для защиты Янтарной страны нужны были люди еще сильнее. И древняя Балтийская земля таких людей рождала.
Однажды кудесник Вайделот нашел в лесу мальчика. Был этот мальчик такой же, как все дети, только с медвежьими ушами. Мудрый старец предсказал ему славную судьбу — будет он героем своего народа.
Мальчик вырос и стал юношей необыкновенной силы и храбрости. Его прозвали Лачплесис. Имя это означало: «разорвавший медведя». Он и в самом деле разорвал медведя, чтобы спасти от него человека. И не было в этой истории ничего удивительного. Ведь тогда были времена могучих великанов, которые могли одной рукой сдвигать горы с места. Могли соединять их в целые горные цепи.
Настал день, когда Лачплесис решил покинуть свой родной дом. Захотелось ему на людей посмотреть и себя показать.
Взял он меч, копье, щит. Надел на голову кунью шапку, оседлал коня и с восходом солнца выехал из ворот.
Дорога ему предстояла трудная, да и не было тогда легких дорог. По одну сторону от нее росли столетние деревья, корнями сплелись они и верхушками. По другую — текла река Даугава. На дальнем ее берегу громоздились мрачные холмы. Острые камни на дороге вонзались коню в копыта. Дикие были места. Как раз такие, где только и водятся великаны.
На холмах стояли и по сей день стоят мрачные, поросшие диким хмелем крепости. Одну из них увидел Лачплесис. Называлась она Кокнесе. А построена была из ладно пригнанных, толстых, в три обхвата, бревен. Невдалеке заметил Лачплесис и самого хозяина Кокнесиса, молодого парня, который нес на плече добрую дюжину сосновых бревен. «Силен», — подумал Лачплесис и спросил:
— Твоя крепость и так крепка. Зачем тебе еще эти бревна?
Положил парень бревна на землю и говорит:
— Больно ты любопытен. Ну да ладно, скажу: крепость я укрепляю, чтоб враги не одолели. Люди сказывают, эст-великан[15] объявился, не дает покоя.
Поговорили они так, понравились друг другу, подружились.
Кокнесис оказался прав. В балтийских чащобах в самом деле появился эст-великан. Таких здесь еще не видывали: станет во весь рост — солнце затмит; ляжет — земля под ним трещит. Ступит ногой — и нет человеческого жилья. Спасу не стало от него.
Едет как-то Лачплесис через густой лес и слышит: дымом пахнет. Проехал еще немного и видит: сидит рыжебородый великан и жарит на вертеле целого быка. «Вот так обжора!» — подумал Лачплесис. Великан меж тем дожарил быка и принялся за еду. Только было впился зубами в бычью ногу, как увидел Лачплесиса. Схватил свою палицу с мельничным жерновом на конце и швырнул в Лачплесиса. Удар был так силен, что вышиб из-под воина коня. Конь отлетел в дальнее болото. Но Лачплесис быстро вскочил на ноги и выхватил из ножен длинный меч. Таким маленьким и смешным показался смельчак великану, что великан захохотал, да так, что лавина камней скатилась с соседней горы.
— Эй ты, цыпленок, я сделаю из тебя лепешку! — крикнул он.
Да, очень самоуверенным был этот великан. Но Лачплесис тоже был парень не промах. Не растерялся: как ударит великана со всего маха мечом, тот и повалился, подминая под себя сосны. Повалился и давай колотить по земле руками и ногами в бессильной злобе. Потом запросил пощады:
— Подари мне жизнь, храбрец. Теперь-то я понял: ты Лачплесис, и нет тебе равных по силе. Мне мать говорила, чтоб я остерегался тебя. А я не послушался. Еще она говорила, что из-за моря придут на нашу землю чудовища в железных латах и с железными сердцами. Они уничтожат все живое на Балтийской земле. Возьмут себе наши сосны, наше не очень-то теплое солнце и наш теплый янтарь. Не станет счастья в этих краях.
— Страшные слова ты говоришь! Не лучше ли нам с тобой заключить мир и вместе защищать нашу землю? — сказал Лачплесис.
И дали они клятву, что отныне будут дружны латыши и эстонцы.
Спустились Лачплесис и великан в долину, где шла битва между их народами, и остановили ее навсегда.
Во всех концах Янтарной земли возликовали люди. Вот и пришел конец бесконечной вражде между двумя сильными и красивыми народами.
Лачплесис был счастлив в этот день. Всю ночь в огромной пещере, великановом жилище, шел пир горой. Всю ночь музыканты играли на кокле[16] веселые песни и танцы. Всю ночь лился рекой хмельной мед. К утру факелы загасили, и все погрузилось в мирный, счастливый сон.
Но земля кругла, потому и счастье и горе перекатываются по ней из края в край. Вот уже снова укатило счастье и прикатило горе. Счастье было уже за горами, а горе уже стояло за спиной.
Далеко, в христианском городе Риме, в краю, где море теплое и совсем не похоже на Янтарное, жил могущественный властитель. Люди многих стран почитали его и повиновались ему.
Собрал он преданных ему воинов из немецких земель. Все они были как на подбор головорезы. Заковал их в железные латы, вложил в руки мечи и сказал:
— Сыны мои, в странах варварских на востоке и севере живут дикие люди. Они не знают моей власти, а я — наместник самого бога на земле. Так пойдите к неверным и доблестными мечами обратите язычников в нашу христианскую веру.
И поскакали рыцари-головорезы на восток, развернув знамена, громыхая железными латами.
И поплыли рыцари-головорезы в ладьях на север, распевая свои воинственные песни.
Долго по Янтарному морю носило чужие ладьи. Не понравились чужие ладьи богу Антрипсу. Не понравились ему и рыцари в железных латах, которые каждое утро точили на палубе свои мечи. Чуя недоброе, разбушевался и бог Перконс[17]. Как ореховая скорлупа, затрещала и опрокинулась самая большая и быстрая ладья. Но не потонула, — ее выбросило на берег латышской реки Даугавы около Турайдского замка. Утром собрался народ посмотреть на чужаков. Были чужеземцы бородаты, в латах, в белых плащах с крестом. Вперед выступил главный из них и сказал, что с миром пришли они в эти края, что хотят заниматься прибыльной торговлей. Красиво говорил чужеземец. Речи его были мед, а дела оказались потом полынью.