Он посмотрел на письмо на столе и, бросив взгляд на настенные часы, резко встал.
– Господи, я опаздываю! Зайду в банк, пока буду в городе. Тебе нужно что-нибудь в магазине «Для фермы и дома»?
– Да, – сухо ответила Брианна. – Новый насос для молочного сепаратора.
– Хорошо, – сказал он, торопливо поцеловал ее и поспешно вышел, на ходу засовывая руку в рукав куртки.
Брианна открыла было рот, чтобы крикнуть ему вдогонку, что пошутила, но подумала и закрыла. В магазине «Для фермы и дома» вполне может найтись и сепаратор для молока. В громадном, до ужаса многолюдном строении на окраине Инвернесса можно было отыскать практически все, что нужно для фермы, включая вилы, резиновые пожарные ведра, вязальную проволоку и стиральные машины, а также посуду, банки для консервирования и еще кучу всякой утвари, о назначении которой Брианна только догадывалась.
Она высунула голову в коридор, но дети были на кухне с Энни Макдональд, помощницей по хозяйству. Из-за обитой потертым зеленым сукном двери на кухню доносились смех, негромкое позвякивание древнего тостера, который достался им с Роджером вместе с домом, и соблазнительный аромат горячих тостов с маслом. Запах и смех как магнитом притягивали Брианну, а тепло и домашний уют обволакивали, словно золотистый мед.
Прежде чем присоединиться к компании на кухне, Брианна остановилась, чтобы сложить письмо, и, вспомнив о словах Роджера, поджала губы.
«Раньше знал».
Сердито фыркнув, она засунула письмо обратно в коробку, вышла в коридор и тут же замерла, увидев большой конверт на столике у двери, обычно заваленном ежедневной почтой и содержимым карманов Роджера и Джемми. Брианна выхватила конверт из груды рекламных проспектов, камешков, карандашных огрызков, звеньев велосипедной цепи и… что это, дохлая мышь? Так и есть, сплющенная и высохшая, но украшенная жесткой петелькой розового хвостика. Брианна брезгливо подняла ее и, прижав конверт к груди, пошла дальше, к чаю и тостам.
Если честно, подумала она, не только Роджер предпочитает отмалчиваться. Разница в том, что она, Брианна, собирается рассказать ему о своей задумке, как только все уладится.
Глава 8Весенняя оттепель
Одно точно могу сказать об опустошительном пожаре: собирать вещи стало гораздо проще. У меня осталось одно платье, сорочка, три юбки – одна шерстяная и две муслиновые, – две пары чулок (одна пара была на мне, когда сгорел дом, а вторая, небрежно оставленная сушиться на кустах за несколько недель до пожара, нашлась позже, потрепанная, но вполне пригодная для носки), шаль и ботинки. Джейми притащил для меня жуткого вида плащ; уж где он его раздобыл, я не знала, а спрашивать не хотелось. Это одеяние из плотной шерсти цвета гниющего мяса воняло так, словно в нем кто-то помер, да так и лежал пару дней, пока его не нашли. Я прокипятила плащ с дегтярным мылом, но дух его прежнего владельца по-прежнему напоминал о себе.
Что ж, по крайней мере, я не мерзла.
Упаковать аптечку оказалось почти так же просто. Скорбно вздохнув над кучкой пепла, в которую превратился мой замечательный медицинский саквояж с изящными инструментами и множеством бутылочек, я перебрала кучку спасенных остатков моей хирургической. Помятый цилиндр микроскопа. Три почерневшие от огня керамические банки, одна из которых была без крышки, а другая треснула. Большая жестянка гусиного жира, смешанного с камфарой, сейчас почти пустая после долгой зимы с простудами и кашлем. Стопка обгорелых страниц, вырванных из журнала с медицинскими записями, который начал еще Дэниел Роулингс, а я продолжила. Мое настроение слегка улучшилось, когда среди спасенных листков обнаружился один с рецептом особенного слабительного, изобретенного самим доктором Роулингсом.
Это было одно из немногих его средств, которое оказалось весьма действенным. Я давно уже знала точную формулу наизусть, но порадовалась, что теперь у меня есть напоминание о докторе. Я никогда не встречалась с Дэниелом Роулингсом в реальной жизни, но он стал моим другом с того самого дня, как Джейми вручил мне его медицинский саквояж и журнал для записей. Я бережно сложила листки бумаги и положила в карман.
Большинство моих трав и готовых снадобий погибли в огне вместе с глиняными кувшинами, стеклянными флаконами и большими чашами с питательным бульоном, в которых я выращивала пенициллиновую плесень. И хирургическими пилами. У меня оставался один скальпель и почерневшее лезвие малой ампутационной пилы. У нее сильно обгорела ручка, но я не сомневалась, что Джейми сделает новую.
Жители Риджа щедро поделились с нами тем немногим, что осталось у них в конце зимы. Мы собрали достаточно еды в дорогу, а многие женщины принесли кое-какие хозяйственные мелочи. У меня были баночки с лавандой, розмарином, окопником и семенами горчицы, две драгоценные стальные иголки, небольшой моток шелка, который я собиралась употребить для швов и как зубную нить (хотя и не упомянула о последнем способе использования тем двум леди, боюсь, их это бы оскорбило), а также весьма скудный запас бинтов и марли для повязок.
Вот спирта хватало с избытком. Пожар не коснулся ни амбара с зерном, ни винокурни. Поскольку зерна для домашних нужд и на корм животных было более чем достаточно, Джейми бережливо перегнал излишки в очень мутный, но крепкий самогон, который мы собирались взять с собой в дорогу и обменивать в пути на необходимые товары. Впрочем, один небольшой бочонок оставили специально для моих нужд, и я аккуратно написала на нем «Квашеная капуста», чтобы ни один воришка не покусился на его содержимое.
– А если на нас нападут неграмотные бандиты? – со смехом спросил Джейми.
– Я это предусмотрела, – сообщила я, показывая ему закупоренный пузырек с мутной жидкостью. – Одеколон с запахом кислой капусты. Оболью им бочонок, как только увижу какого-нибудь подозрительного типа.
– Значит, будем надеяться, что на нас не нападут бандиты-немцы.
– Ты когда-нибудь видел немцев-бандитов? – спросила я.
За исключением нескольких пьяниц и тех, кто избивал своих жен, почти все наши знакомые немцы были честными, работящими и до неприличия добродетельными людьми. Собственно, чему удивляться? Большинство из них перебрались в колонии по религиозным мотивам.
– Настоящих бандитов – нет, – признал Джейми. – Но ты же помнишь Мюллеров, да? Что они сделали с твоими друзьями. Сами Мюллеры не назвали бы себя бандитами, но вот индейцы тускарора с ними бы не согласились.
Джейми сказал чистую правду, и я почувствовала, что затылок словно сдавило холодными пальцами. У Мюллеров, наших немецких соседей, от кори умерли любимая дочь и ее новорожденный сын, и семья решила, что они заразились от индейцев из деревни неподалеку. Помешавшийся от горя старый Мюллер, собрав своих сыновей и зятьев, отправился мстить – и снимать скальпы. Я до сих помню охвативший меня ужас, когда черные с проседью волосы моей подруги Найавенны рассыпались из мешка по моим коленям.
– Как ты думаешь, я уже поседела? – внезапно спросила я.
Джейми удивленно поднял брови, но наклонился и начал ласково перебирать волосы, разглядывая макушку.
– Ну, примерно один волосок из пятидесяти побелел и один из двадцати пяти стал серебристым. А что?
– Тогда, думаю, у меня еще есть время. Найавенна… – Несколько лет я не произносила ее имя вслух, и сейчас, когда выговорила его, почувствовала странное утешение, как будто подруга воскресла. – Она говорила, что я войду в полную силу, когда мои волосы побелеют.
– Мне даже страшно от этой мысли, – ухмыльнулся Джейми.
– А то. Но раз этого пока не случилось, мне придется скальпелем защищать свой бочонок, если в пути мы вдруг наткнемся на шайку воришек – любителей квашеной капусты.
Джейми как-то странно на меня посмотрел, но потом рассмеялся и покачал головой.
Сам он собирался в дорогу более основательно. В ночь после похорон миссис Баг они с Йеном-младшим перетащили золото из-под фундамента дома в другое место. Этот процесс требовал большой осторожности, и перед самым началом я приготовила огромный таз с черствым хлебом, вымоченным в кукурузном самогоне, поставила его неподалеку от развалин, а затем, стоя на садовой дорожке, изо всех сил прокричала: «Свинка-а-а, кушать!»
Какое-то мгновение стояла тишина, а потом белая свинья вылезла из своего логова под фундаментом, огромное бледное пятно на фоне потемневших от дыма камней. Конечно, я прекрасно знала, кто это, но при виде белесой, быстро надвигающейся на меня массы стало не по себе. Пошел густой снег – одна из причин, почему Джейми решил не откладывать задуманное на другой день, – и свинья с такой скоростью неслась вперед через завихрения больших и мягких хлопьев, что походила на самого духа снежной бури, который ведет за собой ветер.
Мне вдруг показалось, что она вот-вот нападет: ее голова качнулась в мою сторону, и зверюга шумно втянула воздух, почуяв мой запах. Но тут, похоже, свинья унюхала еду и повернула к тазу с хлебом. Секундой позже сквозь снежную пелену донеслось отвратительное чавканье: свинья была в восторге от угощения. Джейми с Йеном торопливо выбрались из-за деревьев и приступили к делу.
Потребовалось больше двух недель, чтобы перенести все золото. Джейми с Йеном работали исключительно по ночам и только в снегопад или перед ним, чтобы скрыть следы. Кроме того, они по очереди охраняли развалины Большого дома, высматривая, не появится ли Арч Баг.
– Думаешь, он еще интересуется золотом? – спросила я Джейми в разгар всей этой возни.
Я растирала ему руки, чтобы они согрелись и могли держать ложку. Он зашел домой позавтракать, голодный и окоченевший после того, как всю долгую ночь кружил вокруг сожженного дома, пытаясь разогнать по жилам кровь.
– А что ему остается? – ответил Джейми вполголоса, чтобы не разбудить Хиггинсов. – Его больше ничего не заботит, ну, разве что Йен.