Фергус кивнул, но ответил не сразу. Вместо набитой отрубями перчатки, которую носил по торжественным случаям, он сегодня прицепил крюк и сейчас осторожно почесал им кончик носа, прежде чем заговорить.
– Когда я был маленьким, – наконец сказал Фергус, – то представлял себе, что я незаконнорожденный сын какого-нибудь великого человека. Думаю, все сироты так делают, – бесстрастно добавил он. – Легче выжить, когда веришь, что жизнь не всегда будет такой тяжелой и однажды появится человек, который вернет тебя на твое законное место.
Он пожал плечами.
– А потом я подрос и понял, что это все чушь. Никто меня не спасет. Но потом… – Он повернул голову и ласково улыбнулся Джейми. – Потом я повзрослел и обнаружил, что, в конце концов, все оказалось правдой. Я сын великого человека.
Жесткий и ловкий крюк коснулся руки Джейми.
– А большего мне и не нужно.
Глава 19Прощальный поцелуй[51]
Контора «Уилмингтонского вестника» отыскалась без особого труда. Угли уже остыли, но в воздухе все еще стоял сильный запах гари, такой до боли знакомый. Небрежно одетый джентльмен в фетровой шляпе зачем-то ворошил обугленные доски, но остановился, когда Джейми его позвал, и выбрался с пепелища, высоко поднимая ноги и стараясь не запачкаться.
– Вы владелец газеты, сэр? – спросил Джейми, протягивая руку, чтобы помочь ему перешагнуть через кучу обгоревших книг на пороге. – Сочувствую, если так.
– О, нет! – ответил незнакомец, стирая сажу с пальцев большим грязным носовым платком, который он потом передал Джейми. – Газетой заправлял Амос Крупп, печатник. Он исчез, когда подожгли контору. А я – Герберт Лонгфилд, хозяин земли и настоящий владелец этой типографии, – добавил он, горестно глядя на руины. – А вы случайно не приобретаете старье и обломки? У меня есть хорошая груда железа, вон там.
Было ясно, что печатный станок Фергуса и Марсали теперь стал единственным работающим печатным прессом между Чарльстоном и Ньюпортом. Станок «Вестника», искореженный и почерневший, стоял среди развалин. Еще узнаваемый, он годился только в утиль.
– Когда это случилось? – поинтересовалась я.
– Позапрошлой ночью, сразу после полуночи. Все сгорело еще до того, как люди подоспели с ведрами и выстроились в цепочку.
– За печью недосмотрели? – спросил Джейми.
Он наклонился и поднял одну из разбросанных брошюрок. Лонгфилд цинично рассмеялся.
– Да вы, похоже, нездешний! Вы сказали, что ищете Амоса?
Он переводил настороженный взгляд с меня на Джейми и явно не собирался откровенничать с незнакомцами непонятно каких политических взглядов.
– Джеймс Фрэзер, – сказал Джейми и крепко пожал руку Лонгфилду. – Моя жена, Клэр. Так кто это сделал? Сыны Свободы?
Брови Лонгфилда удивленно взлетели.
– Вы точно не местный. – Он невесело улыбнулся. – Амос поддерживал Сыновей. Может, и не был одним из них, но разделял их взгляды. Я просил его соблюдать осторожность и следить за тем, что он пишет или печатает в газете, и в основном он старался. Но сейчас многого не требуется – слушок об измене, и человека изобьют до полусмерти на улице, вываляют в смоле и перьях, сожгут имущество или вообще убьют.
Он в раздумье посмотрел на Джейми.
– Итак, вы незнакомы с Амосом. Могу ли я поинтересоваться, какое у вас к нему дело?
– Я хотел задать вопрос по поводу небольшой заметки, которая была опубликована в «Вестнике». Вы сказали, что Крупп исчез. А вы не знаете, где его найти? Я не причиню ему зла, – добавил Джейми.
Мистер Лонгфилд бросил на меня задумчивый взгляд, судя по всему, прикидывая, может ли человек, склонный к расправам над политическими противниками, привести с собой жену. Я улыбнулась, изо всех сил пытаясь выглядеть мило и респектабельно. Он ответил мне нерешительной улыбкой. Длинная верхняя губа придавала ему сходство с весьма встревоженным верблюдом, а необычное расположение зубов это сходство усиливало.
– Нет, не знаю. – Он повернулся к Джейми с видом человека, который принял решение. – Но у него был деловой партнер, а еще помощник. Может, кто-то из них в курсе того, что вас интересует?
Теперь настала очередь Джейми смерить Лонгфилда оценивающим взглядом. Мгновенно приняв решение, он вручил мне брошюру.
– Вполне возможно. В прошлом году опубликовали маленькую заметку о сгоревшем в горах доме. Я хотел бы знать, кто сообщил о пожаре в газету.
Лонгфилд озадаченно нахмурился и потер длинную верхнюю губу, оставив на ней пятно сажи.
– Сам я этого не помню. Впрочем… Ладно, я скажу вам, сэр. Я собирался встретиться с Джорджем Хамфрисом, партнером Амоса, после того, как посмотрю, что осталось от помещения… – Он оглянулся через плечо, и его лицо скривилось. – Почему бы вам не пойти со мной и не задать свой вопрос?
– Весьма любезно с вашей стороны, сэр.
Джейми поднял бровь, давая мне понять, что мое присутствие для отвода глаз больше не требуется и я могу идти по своим делам. Я пожелала мистеру Лонгфилду доброго дня и отправилась пополнять запасы в местных заведениях.
Дела здесь шли несколько лучше, чем в Нью-Берне. Уилмингтон обладал глубоководной гаванью, и, хотя английская блокада неизбежно влияла на импорт и экспорт, местные суденышки и каботажные пакетботы пока еще заходили в порт. Кроме того, Уилмингтон был гораздо больше и по-прежнему мог похвастаться оживленным рынком на городской площади, где я приятно провела час, приобретая нужные травы и выслушивая местные сплетни. Потом я купила булочку с сыром и спустилась к гавани, чтобы спокойно перекусить.
Я неторопливо прошлась по набережной в надежде увидеть корабль, который отвезет нас в Шотландию, но ни одно из стоявших на якоре суденышек не выглядело достаточно большим и надежным для подобного путешествия. И неудивительно, ведь Дилэнси Холл сказал, что вначале нам придется сесть на небольшое судно, возможно, на его собственный рыболовный кеч, и выйти из гавани, а уже в море встретиться с большим судном.
Я присела на швартовою тумбу, чтобы поесть, и сразу же собрала маленькую стайку заинтересовавшихся моим завтраком чаек, которые слетались ко мне, как растолстевшие снежинки.
– Подумай еще раз, подруга! – сказала я, предостерегающе направив палец на одну особенно упорную особь, которая подбиралась к моим ногам, не сводя глаз с корзинки. – Это мой завтрак!
Я все еще держала полуобгоревшую брошюру, которую мне дал Джейми. Я свирепо махнула книжицей на чаек, которые закружились с тревожными криками, но снова уселись вокруг меня, правда, на более почтительном расстоянии. Их глаза-бусинки сосредоточенно смотрели на булку в моей руке.
– Ха! – сказала я им, на всякий случай спрятала корзину за ноги и откусила хороший кусок от булки, одним глазом следя за чайками. Другим глазом я обозревала гавань. Чуть в стороне на якоре стоял британский военный корабль, и при виде реющего на его носу флага я испытала смешанное чувство гордости и неловкости.
Гордость была подсознательной. Всю свою жизнь я была англичанкой, служила Великобритании в госпиталях и на полях сражений, честно исполняя свой долг, и видела многих своих соотечественников, которые делали то же самое. Флаг передо мной несколько отличался от того, что существовал в мое время, но, определенно, это был тот самый флаг, и, глядя на него, я испытывала то же воодушевление, что и тогда.
Тем не менее я слишком хорошо понимала, какую угрозу теперь несет этот флаг для меня и моих близких. Верхние орудийные порты корабля были открыты, видимо, на нем проходили учения, потому что я увидела катавшиеся взад-вперед пушки, которые одна за другой то высовывали, то втягивали обратно тупые рыла, похожие на головы воинственных сусликов. Накануне в гавани стояло два военных корабля; один ушел… Куда? Выполнял задание или просто кружил у входа в гавань, готовый захватить, расстрелять или потопить любое судно, которое покажется подозрительным?
И по-моему, не было судна более подозрительного, чем то, что принадлежало занимающемуся контрабандой другу мистера Холла.
Я снова вспомнила о таинственном мистере Бичеме. Франция по-прежнему сохраняла нейтралитет; мы были бы в большей безопасности на корабле под французским флагом. По крайней мере, он уберег бы нас от бесчинств британского военного флота. А что касается мотивов самого мистера Бичема… Я неохотно согласилась с желанием Фергуса не иметь ничего общего с этим человеком, но все-таки почему Бичем так сильно интересовался Фергусом?
Еще мне хотелось узнать, не имеет ли он отношение к моим родственникам Бичемам, что вряд ли было возможно. Я помнила, что дядя Лэмб составил примитивную родословную нашей семьи, главным образом для меня, но тогда я не обратила на нее должного внимания. Интересно, куда она делась? Дядя Лэмб вручил картонную папку с аккуратно напечатанной родословной нам с Фрэнком в день свадьбы.
Возможно, я упомяну мистера Бичема в следующем письме к Брианне. У нее остались все наши старые семейные записи: коробки древних налоговых квитанций, коллекция ее собственных школьных работ и художественных проектов… Я улыбнулась, вспомнив глиняного динозавра, которого она слепила в восемь лет: зубастое чудовище, пьяно перекосившееся на один бок. Из его пасти торчало что-то цилиндрическое.
– Это он поедает млекопитающее, – сообщила Брианна.
– А что случилось с ногами млекопитающего? – поинтересовалась я.
– Отвалились, когда динозавр на них наступил.
Воспоминание отвлекло меня, и тут же наглая чайка спикировала вниз и клюнула меня в руку, выбив оставшийся кусок булки на землю, где его мгновенно подхватили галдящие сородичи птицы.
Я чертыхнулась – клюв чайки оставил кровоточащую царапину на тыльной стороне моей ладони, – схватила брошюру и швырнула ее в самую гущу суетящихся птиц. Книжица попала одной из них в голову, и птица перевернулась в сумасшедшем вихре крыльев и страниц, разогнавшем сборище. Выкрикивая чаячьи ругательства, стая разлетелась, не оставив за собой ни крошки.