Она почувствовала, что оно там. Все еще чувствовала. Сейчас оно не издавало ни звука, но Брианна чувствовала его близость и не могла унять дрожь.
Бри долгое время сидела неподвижно, уткнув голову в колени, пока вновь не обрела способность внятно мыслить.
Она не могла ошибиться. Она дважды проходила через время и знала это ощущение. Однако нынешнее вовсе не было столь ошеломляющим. Кожу все еще покалывало, нервы были на пределе, и во внутреннем ухе звенело, как будто она сунула голову в осиное гнездо, но Бри ощущала себя целой. У нее осталось чувство, будто раскаленная проволока разрезала ее надвое, но она не испытывала того ужасного, выворачивающего наизнанку ощущения, что ее разделило на несколько частей.
Кошмарная мысль заставила ее подняться на ноги, цепляясь за консоль. А если она перешла? Возможно, она уже где-нибудь в другом месте или другом времени? Но металлическая консоль была холодной и твердой под ее руками, и Бри по-прежнему чувствовала запах влажной скалы и изоляции кабеля.
– Нет, – прошептала Бри и слегка ударила по сигнальной лампе для подтверждения. Оно не заставило себя ждать: поезд, все еще стоявший на передаче, резко накренился. Брианна поспешно уменьшила скорость до минимума.
Она не прыгнула в прошлое. Небольшие объекты, находящиеся в непосредственном контакте с путешественником, по всей видимости, могли перемещаться вместе с ним, но поезд целиком, да еще и вместе с рельсами, – это уж слишком.
– Кроме того, – произнесла она вслух, – если бы ты отправилась назад более чем на двадцать пять лет, туннеля бы не было. Ты была бы внутри… сплошной скалы.
Тошнота подкатила к горлу, и Брианну вырвало.
Ощущение, что оно рядом, отступило. Чем бы оно ни было, это осталось позади.
«Ну вот, все и уладилось», – подумала она, вытирая рот тыльной стороной ладони. Черт побери, там, на дальнем конце, должна быть дверь, потому что она, Бри, не может вернуться тем же путем, что пришла!
А вот и дверь. Простая, обычная дверь из промышленного металла. И навесной замок не заперт, подвешен на открытой дужке. Брианна почувствовала запах машинного масла: кто-то смазал петли совсем недавно, и дверь легко отворилась, когда она повернула ручку. Внезапно Бри ощутила себя Алисой после падения в нору Белого Кролика. Настоящей безумной Алисой.
По ту сторону двери начинался крутой, тускло освещенный пролет лестницы, а наверху была еще одна металлическая дверь, обрамленная светом. Бри услышала грохот и металлический визг работающих потолочных кранов.
Ее дыхание участилось, и не из-за подъема по лестнице. Что она обнаружит с другой стороны? Насколько Бри помнила, здесь, внутри плотины, располагалась камера техобслуживания. Но будет ли с другой стороны четверг? Тот четверг, когда за ней закрылись двери туннеля?
Бри сжала зубы и открыла дверь. Роб Камерон ждал, привалившись спиной к стене и держа в руке зажженную сигарету. Увидев ее, он расплылся в широчайшей улыбке, бросил окурок и наступил на него.
– Знал, что ты справишься, цыпочка, – сказал он.
На другом конце комнаты Энди и Крейг оторвались от своей работы и зааплодировали.
– Значит, с нас пинта после работы, барышня, – откликнулся Энди.
– Две! – прокричал Крейг.
Бри все еще ощущала привкус желчи во рту. Она смерила Роба Камерона таким же взглядом, каким она одарила мистера Кэмпбелла.
– Не называй меня цыпочкой, – сказала она спокойно.
Его симпатичное лицо дернулось, и он с наигранной покорностью взъерошил челку.
– Как скажешь, босс!
Глава 28Вершины холмов
Было около семи, когда Роджер услышал подъехавшую машину Брианны. Дети ужинали, но тут же выскочили и облепили мать, цепляясь за ноги, как будто она только что вернулась из дебрей Африки или с Северного полюса.
Прошло какое-то время, прежде чем угомонившиеся дети легли спать и у Брианны появилась возможность уделить внимание исключительно ему. Роджер не возражал.
– Ты голоден? – спросила она. – Я могу приготовить…
Он прервал ее, взяв за руку и потянув в свой кабинет, где тщательно затворил и запер дверь. Бри стояла перед ним. Ее волосы, грязные после проведенного под землей дня, спутались под каской. От Бри пахло землей. Еще машинным маслом, сигаретным дымом, потом и… пивом?
– Мне столько нужно тебе рассказать! – произнес Роджер. – И, похоже, у тебя есть что рассказать мне. Но для начала… Может, стянешь джинсы, сядешь на стол и раздвинешь ноги?
Глаза Бри стали совершенно круглыми.
– Да, – мягко сказала она. – Я могу это сделать.
Роджер частенько задавался вопросом, правда ли то, что говорят по поводу рыжеволосых людей – будто они более вспыльчивые, чем остальные. Или просто все их эмоции так внезапно и отчетливо проступают на лицах? Наверное, и то и другое, подумал он.
Может, стоило подождать, пока она оденется, прежде чем рассказывать о мисс Гленденнинг. Хотя, если бы он это сделал, то упустил бы замечательное зрелище – его жена, обнаженная и гневно раскрасневшаяся от пупка до макушки.
– Чертова старая карга! Если она думает, что это сойдет ей с рук…
– Нет, – решительно перебил ее Роджер. – Конечно, не сойдет.
– Будь уверен, что нет! Я отправлюсь туда завтра первым делом и…
– Ну, может, и нет.
Она остановилась и посмотрела на него, прищурив один глаз.
– «Может, и нет» – что?
– Может, не ты. – Он застегнул джинсы и подобрал ее штаны. – Я подумал, будет лучше, если пойду я.
Брианна нахмурилась, обдумывая его слова.
– Я вовсе не считаю, что ты утратишь самообладание и прибьешь старую перечницу, – улыбаясь, добавил Роджер, – но тебе нужно на работу, так ведь?
– Хм-м, – протянула Бри, судя по всему, сомневаясь в его способности произвести на миссис Гленденнинг впечатление, соразмерное ее преступлению.
– А если ты все-таки потеряешь голову и пристукнешь тетку, мне бы не хотелось объяснять детям, почему мы навещаем мамочку в тюрьме.
Бри засмеялась, и Роджер немного расслабился. На самом деле он не думал, что Бри прибегла бы к физическому насилию, однако она не видела ухо Джемми сразу после того, как тот пришел домой. У него самого возникло сильное желание немедленно отправиться в школу и устроить старой карге выволочку. Но сейчас он лучше владел собой.
– Итак, что ты собираешься ей сказать?
Она выудила из-под стола свой бюстгальтер, дав Роджеру возможность полюбоваться аппетитным задом, поскольку все еще не надела джинсы.
– Ничего. Я пообщаюсь с директором. Он может с ней поговорить.
– Да, так, наверное, и лучше, – медленно произнесла она. – Мы же не хотим, чтобы мисс Гленденнинг срывала зло на Джемми.
– Верно.
Очаровательный румянец на щеках Бри угасал. Каска укатилась под стул. Он поднял ее и водрузил на голову жены.
– Как прошел первый день? И почему ты не надеваешь на работу трусики? – спросил он, внезапно вспомнив.
К его изумлению, румянец вспыхнул вновь, словно небольшой пожар.
– Отвыкла от них в восемнадцатом веке, – резко ответила Бри, явно негодуя. – Я ношу трусы только по формальным поводам. Ты что, думаешь, я планировала соблазнить мистера Кэмпбелла?
– Ну, если он хоть немного похож на человека, которого ты мне описала, то нет, – мягко сказал Роджер. – Я просто обратил на это внимание, когда ты утром уходила, вот и заинтересовался.
– О!
Она по-прежнему злилась, и Роджер не мог понять, из-за чего. Он хотел было повторить свой вопрос о том, как прошел ее день, когда Бри сняла каску и бросила на него изучающий взгляд.
– Ты пообещал, что, если я надену каску, ты расскажешь, зачем тебе понадобилась та бутылка из-под шампанского. Надеюсь, не только для того, чтобы позволить Мэнди выбросить ее в окно, – добавила Бри с легким налетом свойственной женщинам придирчивости. – О чем ты думал, Роджер?
– Ну, честно говоря, я думал о твоей заднице, – ответил он. – Но я и предположить не мог, что Мэнди ее бросит. Тем более в окно.
– Ты спросил ее, зачем она это сделала?
Роджер замер в замешательстве.
– Мне и в голову не пришло, что у Мэнди имелась какая-то причина, – признался он. – Я сдернул ее со стола, когда она чуть не упала лицом вниз в разбитое окно, и так перепугался, что просто шлепнул ее по попе.
– Не думаю, что она бы сделала что-нибудь подобное без повода, – задумчиво проговорила Брианна. Она отложила каску и надела бюстгальтер – зрелище, которое Роджер находил весьма занимательным почти при любых обстоятельствах.
Только после того, как они вернулись на кухню, чтобы наконец поужинать, Роджер снова спросил, как прошел ее день.
– Неплохо, – ответила Бри, притворяясь беззаботной. Не слишком хорошо, чтобы убедить его, но достаточно, чтобы он решил не выяснять подробности, а вместо этого спросил:
– Значит, надеваешь по формальным поводам?
Широкая улыбка расплылась по ее лицу.
– Ты же знаешь. Для тебя.
– Для меня?
– Да, из-за твоего фетиша по поводу женского кружевного белья.
– Что… Ты хочешь сказать, что носишь трусики только для…
– Для того, чтобы ты их снимал, конечно.
Невозможно было предположить, куда мог завести этот разговор, но его прервал громкий плач сверху, и Бри поспешила к лестнице, оставив Роджера обдумывать последнее откровение.
Он поджарил бекон и разогрел консервированную фасоль к тому времени, когда Бри вернулась. Между ее бровей залегла небольшая морщинка.
– Плохой сон, – сказала она, увидев вопросительно поднятую бровь мужа. – Тот же самый.
– Что-то плохое вновь пытается проникнуть к ней через окно?
Брианна кивнула и взяла кастрюльку с фасолью, которую подал Роджер, но не стала сразу раскладывать еду.
– Я спросила ее, зачем она бросила бутылку.
– Да?
Брианна взяла ложку для фасоли, держа ее как оружие.
– Она сказала, что увидела его по ту сторону окна.
– Его? Неужели…
– Нукелави.