– А, так это все-таки «она»? – шутливо воскликнула я. – И как, позволь спросить, ее зовут?
Он слегка покраснел и отвел взгляд, сделав вид, что выискивает особо мясистую устрицу, но все-таки прошептал, прежде чем съесть эту устрицу:
– Бонни.
Я засмеялась, но прежде, чем успела задать еще вопрос, шум вокруг нас приобрел иную тональность, люди отложили приборы, встали и принялись вытягивать шеи, пытаясь что-то разглядеть за окнами.
– Это Энди, – сказал Джейми.
Я выглянула в окно. Внизу на улице стояла горстка мальчишек и зевак, хлопающих в ладоши и кричащих что-то одобрительное. На другом конце улицы я увидела очень большую лошадь. Не рабочая лошадка, а здоровенный жеребец, ростом примерно в семнадцать ладоней[46], на мой неискушенный взгляд.
На лошади ехал невысокий мужчина. Он сидел очень прямо и по-королевски не обращал внимания на приветственные возгласы толпы. Мужчина остановился прямо под нами, повернулся и достал из-за седла деревянный квадрат. Встряхнул его – и тот развернулся в лестницу. Один из мальчишек тотчас же бросился к мужчине, чтобы поддержать конец лестницы, пока Белл – а это был именно он – спускался по ней под рукоплескания прохожих. Он бросил монетку мальчишке, державшему лестницу, еще одну – другому мальчишке, подхватившему поводья, и исчез из виду.
Несколько мгновений спустя он вошел в главную залу, снял треуголку и изящно поклонился под приветственные возгласы обедающих.
– Энди Белл! – подняв руку, крикнул Джейми.
Его звучный голос перекрыл гул толпы, и мужчина удивленно повернул голову к нам. Я словно зачарованная глядела, как он идет к нам, а его лицо расплывается в широкой улыбке.
Не знаю, родился ли он карликом или же стал таким в юности из-за недоедания и сколиоза. Его ноги были слишком коротки по отношению к верхней части тела, плечи сгорблены, рост едва достигал четырех футов, а когда он проходил мимо столов, над столешницами виднелась лишь его макушка, прикрытая модным париком.
Но все это отошло на задний план, когда он приблизился и я увидела еще более удивительный аспект его внешности. У Эндрю Белла был самый большой нос, какой я когда-либо видела, – а в своей насыщенной событиями жизни я повидала немало выдающихся носов. Этот нос начинался между бровей и почти сразу загибался вниз, словно природа собиралась наградить Белла профилем римского императора. Однако в процессе что-то пошло не так, и к многообещающему началу прилепилось нечто напоминающее маленькую картофелину, бугристую и красную, привлекающую к себе взгляд.
И не только мой, как оказалось: когда Белл был уже недалеко от нас, сидящая за соседним столиком девушка увидела его, ахнула и закрыла рот ладонью, что ничуть не помешало расслышать ее хихиканье.
Белл тоже услышал ее. Достал на ходу из кармана огромный накладной нос из папье-маше с багровыми звездами, приложил его к своему собственному и прошел мимо девушки, холодно глядя на нее.
Джейми, улыбаясь, поднялся и протянул руку маленькому печатнику.
– Дорогая, позволь представить тебе моего друга, мистера Эндрю Белла. Энди, это моя жена Клэр.
– Рад знакомству, мадам, – сказал Белл, убрав накладной нос и низко поклонившись. – Где ты раздобыл подобную редкость, Джейми? И что эта хорошенькая девушка делает в компании такой неотесанной деревенщины, как ты?
– Она вышла за меня замуж после того, как я описал ей все прелести моего печатного станка, – съязвил Джейми, садясь и жестом предлагая Энди Беллу сделать то же самое.
– А! – сказал Энди, кинув пронзительный взгляд на Джейми, а тот поднял брови и распахнул глаза. – Хм. Вижу, ты побывал в магазине. – Он кивнул на мою сумочку, из которой торчал верх купленной брошюры.
– Мы побывали, – поспешно уточнила я, вынимая брошюру. Навряд ли Джейми собирался раздавить Энди Белла, словно жука, за слишком вольное обращение с его печатным станком. Однако о его отношении к «Бонни» я узнала совсем недавно и не была уверена, насколько далеко может завести его уязвленное чувство собственника.
– Отличная работа, – искренне похвалила я брошюру Белла. – Скажите, сколько образцов вы использовали для нее?
Он похлопал глазами, но ответил с охотой. Завязался приятный, хоть и несколько шокирующий разговор о сложностях препарирования в теплую погоду и о применении солевого раствора и спирта в качестве консервантов. Люди за соседними столиками торопливо заканчивали обед и уходили, бросая на нас испуганные взгляды. Джейми откинулся на спинку стула и добродушно, не мигая, смотрел на Энди Белла.
Но маленький гравер не выказывал ни малейшего неудобства от пристального, как у василиска, взгляда Джейми. Он рассказывал мне о пробном выпуске энциклопедии: король увидел раздел «Чрево» и приказал вырвать эти страницы из книги, невежественный болтливый немец! Подошел официант, и Белл заказал весьма дорогое вино и большую бутыль хорошего виски.
– Вы собираетесь запивать тушеные устрицы виски? – не выдержав, воскликнул удивленный официант.
– Нет, – вздохнул Белл, снимая парик. – Компенсация за внебрачное сожительство – кажется, так называется использование услуг чьей-либо возлюбленной.
Официант перевел удивленный взгляд на меня, покраснел и, поперхнувшись, ушел.
Джейми сузившимися глазами смотрел на друга, который с вызывающим видом мазал масло на хлеб.
– Виски будет недостаточно, Энди.
Энди Белл вздохнул и почесал нос.
– Что ж, тогда скажи, чего ты хочешь.
Йен ждал нас у маленькой гостиницы, коротая время за разговором с двумя извозчиками. Завидев нас, он приблизился, пряча под полой пальто небольшой сверток, и вошел в гостиницу вместе с нами. Вечерело, было пора пить чай, и Джейми осмотрительно приказал подать чай в наш номер.
Из соображений удобства мы раскошелились на номер с несколькими комнатами. Крепкий черный чай в огромном чайнике ждал нас в гостиной наряду с запеченной на решетке финдонской пикшей, яйцами по-шотландски, тостами с конфитюром и булочками с джемом и взбитыми сливками. Я ощутила исходящий от стола запах и счастливо вздохнула.
– Будет грустно снова отказаться от чая, – заметила я, разливая чай по чашкам. – Вряд ли мы раздобудем его в Америке в ближайшие три-четыре года.
– Ну, не скажи. Это зависит от того, куда мы вернемся, – рассудительно сказал Джейми. – В Филадельфии или Чарльстоне вполне можно найти приличный чай. Нужно только иметь среди знакомых парочку контрабандистов, и если капитан Хикман ко времени нашего возвращения не утонет или не будет повешен…
Я поставила чашку и пристально посмотрела на него.
– Хочешь сказать, ты не собираешься возвращаться домо… возвращаться в Ридж?
У меня сердце упало. Вспомнились наши планы построить новый дом, вспомнился аромат пихт и спокойствие гор… Он и в самом деле хочет переехать в Бостон или Филадельфию?
– Почему же, мы, конечно, вернемся туда, – удивленно ответил он. – Но, саксоночка, если я собираюсь заниматься типографским делом, нам придется какое-то время пожить в городе, так ведь? Только пока война не окончится, – подбодрил он меня.
– О. Да, конечно, – слабым голосом ответила я. Отпила чаю, не ощущая его вкус. Как можно быть такой глупой? Я даже не подумала, что печатный станок будет бесполезен во Фрэзер-Ридже. Кроме того, я, наверное, просто не верила, что он заполучит станок обратно. И уж тем более не думала о закономерном последствии его возврата.
Но Джейми вернул свою «Бонни», и будущее обрело неприятную определенность. «У городов есть серьезные преимущества, – с жаром убеждала я себя. – Я наконец куплю приличный набор медицинских инструментов, пополню запас лекарств – я даже смогу снова делать пенициллин и эфир!» С пробудившимся аппетитом я принялась за яйцо по-шотландски.
– Кстати, о контрабандистах. Что это ты прячешь в пальто? – спросил Джейми Йена. – Подарок для одной из девушек мадам Жанны?
Йен холодно глянул на дядю и достал из кармана маленький сверток.
– Французские кружева. Для мамы.
– Умница, – одобрил Джейми.
– Хорошая мысль, Йен, – сказала я. – А ты… то есть, я хотела спросить, мадам Жанна все еще in situ?[47]
Йен кивнул, пряча сверток в карман.
– Да. И горит желанием возобновить знакомство с тобой, дядя, – со слегка злорадной улыбкой сказал он. – Она интересовалась, не придешь ли ты сегодня вечером, чтобы немного поразвлечься.
Джейми глянул на меня и наморщил нос.
– Вряд ли. Я напишу ей, что мы ждем ее завтра утром в одиннадцать. А вот ты вполне можешь принять ее приглашение.
Всем было ясно, что он поддразнивает Йена, но тот покачал головой и серьезно ответил:
– Нет, я не пойду к шлюхам. По крайней мере, пока все окончательно не решится между мной и Рэйчел. Я не лягу с другой женщиной, пока Рэйчел не даст мне ответ.
Мы с удивлением воззрились на него поверх чашек.
– Все настолько серьезно? – спросила я. – Ты думаешь, что… э-э-э… обручился с ней?
– Разумеется, он так думает, саксоночка, – сказал Джейми, потянувшись за очередным тостом. – Он же оставил ей своего пса.
Наутро я проснулась поздно, Йен и Джейми уже ушли по каким-то своим делам, и я неспешно собралась и решила пройтись по магазинам.
Эдинбург – город торговый, и Джейми уже перевел наше золото – его еще оставалось довольно много – в банковские векселя и наличные деньги, а также положил на хранение в банке письма, которые у нас накопились с Тикондероги. Он оставил мне довольно крупную сумму, и я решила забрать очки и посвятить день покупкам.
В отель «Говардс» я вернулась вечером, проголодавшаяся, с украшавшими переносицу очками и сумкой, в которой лежали лучшие травы и лекарства из «Аптеки Хафа».
С ужином пришлось подождать – из своей святая святых вышел управляющий гостиницей и со страдальческим выражением лица попросил меня уделить ему время.