Я постучала кончиком пера по бумаге, сея маленькие звезды чернил, и решила о пенициллине не писать. Книга задумывается как полезный справочник для обычных людей, а у них нет оборудования для кропотливого процесса изготовления пенициллина, не говоря уж о шприце… хотя у доктора Фентимена был забавный впрыскиватель для полового члена.
Одно воспоминание повлекло за собой другое – о докторе Роулингсе и его устройстве под названием jugum penis. Неужели он и сам им пользовался? Но я тут же отбросила эти мысли и нашла среди бумаг листок с основными темами для книги.
«Мастурбация» – вывела я на нем и задумалась. Раз уж некоторые доктора говорят о ней в негативном свете – вообще-то, таких большинство, – то почему бы мне не высказать противоположное мнение? Со всей осторожностью, разумеется.
Я снова принялась стучать пером по бумаге, создавая чернильные звездочки, и озадаченно обдумывала, как сдержанно преподнести сведения о пользе мастурбации. Боже мой, что будет, если я напишу, что женщины тоже этим занимаются?
– Они сожгут все книги и магазин Энди Белла тоже, – вслух сказала я.
От двери донесся судорожный вздох, и я подняла взгляд. Там стояла какая-то женщина.
– Вам нужен Йен Мюррей? – спросила я, откидываясь на спинку стула. – Он…
– Нет, мне нужны вы, – со странной интонацией произнесла женщина, и я невесть почему насторожилась и встала.
– Вот как. Кто вы?
Она вышла на свет.
– Не узнаешь? – Ее рот скривился в злой усмешке. – Лири Маккензи… Фрэзер, – добавила она с неохотой.
Наверное, встреться мы в другом месте, я сразу же узнала бы Лири. Здесь я никак не ожидала ее увидеть, а вот почему она пришла сюда… Припомнив, что случилось в ее последний визит в Лаллиброх, я незаметно для Лири потянулась за ножом для вскрывания писем.
– Ты искала меня, не Джейми? – настороженно спросила я.
Она пренебрежительно махнула рукой, словно отметая мысли о Джейми, и достала из висящей на поясе сумочки сложенное в несколько раз письмо.
– Я пришла просить тебя об услуге, – сказала она с дрожью в голосе. – Прочти. Пожалуйста, – добавила она и поджала губы.
Я настороженно посмотрела на ее сумочку, но она была плоской: даже если Лири принесла пистолет, он лежал не там.
Я взяла письмо и жестом указала Лири на кресло по другую сторону стола. Если ей взбредет в голову напасть на меня, так я выиграю немного времени.
Впрочем, по-настоящему я ее не боялась. Было видно, что она расстроена, но вполне держит себя в руках.
Я развернула письмо и, убедившись, что Лири ничего не предпринимает, принялась читать.
«Филадельфия, 15 февраля 1778 года».
– Филадельфия? – удивленно воскликнула я и посмотрела на Лири.
Она кивнула.
– Они уехали туда прошлым летом, он думал, там будет безопасней. – Уголки ее губ опустились. – Там они и остались, потому что через два месяца в город вошла английская армия.
«Он» – это, должно быть, Фергус. Любопытно. Видимо, Лири смирилась с выбором старшей дочери, потому что говорила о нем без иронии.
«Дорогая мама,
я прошу тебя об услуге, ради любви ко мне и моим детям. С Анри-Кристианом беда. Из-за неправильного строения лица у него всегда были сложности с дыханием, особенно когда он простужался, а уж пыхтит он с самого рождения. Теперь он вдруг перестает дышать во сне, спасают лишь подложенные под спину и голову подушки – чтобы он спал полусидя. Мама Клэр осмотрела Анри-Кристиана, когда она и папа встретились с нами в Нью-Берне, и сказала, что его аденоиды – это что-то в его горле – слишком большие и могут доставить неприятности в будущем. У Жермена они тоже есть, и он дышит чаще всего ртом, но для него они не так опасны, как для Анри-Кристиана.
Я ужасно боюсь, что Анри-Кристиан однажды ночью совсем перестанет дышать, а рядом не будет никого, кто мог бы его спасти. Мы по очереди сидим рядом с ним, следим, чтобы его голова лежала правильно, и будим его, когда он перестает дышать, но я не знаю, долго ли мы сможем так делать. Фергуса выматывает работа в магазине, меня – работа по дому (еще я помогаю Фергусу в магазине, и Жермен тоже. Слава богу, девочки берут на себя часть домашних хлопот и охотно заботятся о младшем брате, но их нельзя оставлять с ним на ночь одних).
Я пригласила доктора осмотреть Анри-Кристиана. Он согласился, что в остановке дыхания виноваты аденоиды, пустил малышу кровь и дал лекарство, от которого аденоиды должны были съежиться. Оно оказалось бесполезным, Анри-Кристиан плакал, и его вырвало. Мама Клэр – прости за то, что говорю о ней, зная о твоих чувствах к ней, – говорила, что, возможно, Анри-Кристиану придется удалить миндалины и аденоиды, и это облегчит ему дыхание. Когда-то в Ридже она удалила их у близнецов Бердсли, и я больше никому не смогу доверить провести подобную операцию над Анри-Кристианом.
Мама, не могла бы ты сходить к ней? Думаю, она теперь в Лаллиброхе, и я напишу ей туда и попрошу вернуться в Филадельфию как можно скорее. Однако я опасаюсь, что не сумею должным образом описать наше ужасное положение дел.
Если ты любишь меня, мама, пожалуйста, сходи к ней и попроси приехать как можно быстрее.
Я отложила письмо. «Однако я опасаюсь, что не сумею должным образом описать наше ужасное положение дел», – написала Марсали. Нет, она прекрасно с этим справилась.
«Ночное апноэ» – так называется внезапная остановка дыхания во сне. Довольно распространенное явление, особенно у карликов: их дыхательные пути сдавливаются из-за неправильного строения костей. Большинство людей, страдающих апноэ, всхрапывают и снова начинают дышать, просыпаясь при этом. Однако увеличенные аденоиды и миндалины – должно быть, это наследственное: у Жермена и девочек они тоже есть, правда не такие большие, – все осложняют. Даже невзирая на рефлекс, заставляющий переставшего дышать человека всхрапывать и просыпаться, Анри-Кристиан не может вздохнуть достаточно глубоко для пробуждения.
Я представила, как Марсали и Фергус – может, и Жермен тоже – сидят по очереди в темноте у кровати спящего малыша, клюя носом в тишине и холоде, и вскидываются в ужасе – вдруг он перевернулся во сне и перестал дышать? У меня засосало под ложечкой.
Лири наблюдала за мной, ее голубые глаза блестели из-под шляпки. В кои-то веки она не испытывала ко мне истеричной злости и подозрительности.
– Если ты поедешь, я верну деньги, – сказала она и сглотнула.
Я удивленно посмотрела на нее.
– Ты думаешь, что я… – недоумевающе сказала я и осеклась. Да, она и правда верила, что меня, может быть, придется подкупить. Она думала, что я бросила Джейми после Каллодена и вернулась, только когда он снова разбогател. Мне хотелось объяснить ей все… но зачем? Да и время сейчас неподходящее. Ситуация и без того ясная и острая, словно разбитое стекло.
Лири вдруг наклонилась, уперлась ладонями в стол так, что пальцы побелели.
– Пожалуйста, – сказала она и повторила: – Пожалуйста.
Мне одновременно хотелось ударить Лири и сочувственно накрыть ее руку своей. Я подавила в себе эти желания, заставила себя успокоиться и все обдумать.
Разумеется, я поеду. Должна поехать. И наши отношения с Лири не играют тут никакой роли – если я не поеду и Анри-Кристиан умрет, что вполне может случиться, я не смогу спокойно жить. Если я приеду вовремя, то спасу его. Кроме меня, ему больше никто не поможет.
Сердце заныло при мысли о том, что придется уехать из Лаллиброха сейчас. Ужасно. Как оставить их, зная, что я больше никогда не увижу Йена, а может, и всех остальных? Однако некая часть моего разума уже приняла неизбежность отъезда и с невозмутимостью хирурга планировала кратчайший путь до Филадельфии, обдумывала, что взять, какие препятствия и сложности могут возникнуть… В общем, довольно практично анализировала внезапную ситуацию.
И пока я размышляла, пока безжалостная логика брала верх над потрясением, подавляя эмоции, мне вдруг пришло в голову, что в этом несчастье есть не только плохие стороны.
Лири ждала, не сводя с меня глаз и поджав губы.
– Хорошо, – сказала я, откинувшись на стул и пристально глядя на нее. – Обсудим условия?
– Так что мы заключили сделку, – сказала я, наблюдая за летящей через озеро серой цаплей. – Я как можно быстрей еду в Филадельфию, чтобы позаботиться о Анри-Кристиане. А она выходит замуж за Джоуи, отказывается от алиментов и разрешает Джоан уйти в монастырь. Хотя, наверное, лучше все оформить письменно. Так, на всякий случай.
Джейми молча смотрел на меня. Мы сидели на траве на берегу озера, в том самом месте, где я некогда рассказала ему, что случилось – и что случится.
– Она… Лири не трогала приданого Джоан. Девушка получит его, чтобы уехать и стать монахиней, – добавила я и глубоко вздохнула, чтобы голос не дрожал. – Наверное… скорее всего, Майкл уедет через несколько дней. Мы с Джоан могли бы добраться с ним до Франции, там я сяду на французский корабль до Америки, а Майкл присмотрит, чтобы Джоан благополучно добралась до монастыря.
– Я… – начал было Джейми, но я сжала его руку, и он умолк.
– Ты не можешь сейчас уехать, Джейми, я знаю, – тихо сказала я.
Он закрыл глаза, поморщился, и его рука напряглась в инстинктивном отрицании очевидного. Я крепко сжала его пальцы, не обращая внимания на то, что рука была правая, покалеченная. При мысли, что мы расстаемся и от следующей встречи нас будут отделять Атлантический океан и невесть сколько месяцев, сердце мое ухнуло в пятки, и я ощутила одиночество и страх.
Он поедет со мной, если я попрошу, даже если просто заставлю усомниться в правильности его решения. Но я не должна так поступать.
Ему очень нужно остаться здесь. Нужно провести это время с Йеном, нужно быть с Дженни, когда Йен умрет – он послужит ей бо́льшим утешением, чем ее дети. Ведь если он навестил Лири из чувства вины перед ней за неудавшийся брак, как же сильно он станет винить себя за то, что снова бросил сестру, когда она так отчаянно в нем нуждалась?