Феи окружили меня. Показалось, что меня вдруг стало затягивать в водоворот. Совсем низко над головой проносились яркие звезды – будто я легко могу коснуться их, стоит лишь поднять вверх руку. Мне в уши наперебой нашептывали сладкие вкрадчивые голоса фей, но я напрасно напрягалась, пытаясь разобрать в них хотя бы одно слово – они сливались, словно звуки отдельных капель в шуме дождя. Но я прекрасно понимала, о чем говорят эти голоса – о том, как хорошо, как сладко мне будет навсегда остаться с ними.
За спиной пульсировал раскаленный воздух. Я обернулась и увидела Королеву на фоне охваченного огнем леса. Она улыбнулась и сказала, глядя мне прямо в глаза:
– Делай свой выбор, Эхо Алкаева. Ты хочешь остаться со мной?
Я уже открыла рот – сказать, что да, хочу, как у самого моего уха внезапно прозвучал резкий голос:
– Нет! Не будет этого!
Чья-то рука схватила мое запястье. Я повернула голову и увидела испачканного грязью Хэла с диким взглядом.
– Бежим! – выдохнул он и потащил меня за собой.
Я споткнулась, но даже не успела испугаться того, что могу упасть, – Хэл поддержал меня. Как только я восстановила равновесие, мы со всех ног рванули прочь.
Мы бежали, бежали, бежали…
Я даже не скажу, как долго мы пытались оторваться от нее, проскакивая сквозь призрачных сладкоголосых фей, спасаясь от ужасной Лесной королевы. Я слышала, как она ревет позади нас, как бушует за спинами пламя. Она не хотела выпускать нас на свободу.
И все же мы прорвались, проскочили сквозь последнюю из фей и выбежали из леса на широкий луг. На небе сияло солнце, но его свет показался мне сейчас бледным в сравнении с безумным мерцанием звезд, которые мы оставили позади.
Я задыхалась и все еще цеплялась за Хэла, но он сбросил мои руки, сам схватил меня за плечи и, яростно их встряхивая, закричал:
– О чем ты только думала?
Я отпрянула от него. Хэл отпустил меня, яростно ругаясь на чем свет стоит.
– Прости меня, Хэл, – виновато потупилась я. – Мне очень жаль. Я виновата, прости…
Он как-то моментально остыл. Гнев на его лице сменился выражением глубокой печали.
– Это не твоя вина, Эхо.
– Я хотела помочь тебе, – пролепетала я. – Я всего лишь пыталась…
– Знаю, – перебил он меня. – Я знаю.
Хэл обнял меня. Я уткнулась ему в грудь. От него пахло листвой и солнцем, ветром и звездным небом.
– Я очень скучаю, когда ты покидаешь меня, Эхо, дорогая, – тихо сказал он.
Я подняла и запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Я не собираюсь покидать тебя. Никогда.
– Эхо, – сказал Хэл таким тоном, словно сердце его разрывалось от боли. – Эхо, дорогая моя.
Он нежно-нежно взял меня за подбородок, а затем наклонился и поцеловал.
Глава 24
Губы у Хэла оказались теплыми и мягкими, немного солоноватыми и слегка хмельными. Мне хотелось навсегда раствориться в этом поцелуе, но Хэл отстранился от меня. Я увидела его глаза – полные тайны и невыносимой тоски.
– Она лжет, – сказал он. – Она всегда лжет. Что бы она ни сказала, не верь ей, не слушай. Обещай.
– Обещаю, – совершенно серьезно ответила я.
Хэл коснулся моей щеки. Я не могла не подумать – прикоснется ли он, интересно, к моему изуродованному лицу там, в реальном мире.
– Я скучаю по тебе, – прошептала я. – Там, в своем далеком мире.
– Я всегда рядом с тобой, – он прикоснулся лбом к моему лбу.
– Я знаю.
Так спокойно и безмятежно я не чувствовала себя очень давно.
Хэл отступил еще на шаг, продолжая, впрочем, держать меня за руки.
– Теперь я должен идти, Эхо. Мне очень жаль.
Я прикусила губу, чтобы не заплакать, но кивнула.
– Иди, конечно. И спасибо тебе за… Спасибо, что спас меня.
– Это ты меня спасаешь, – ответил он, обернулся и сразу же исчез.
Я приказала библиотеке вернуть меня домой и тоже шагнула в появившееся зеркало.
Из зеркала я вновь вышла в комнату с острыми, как ножи, хрустальными подвесками. Рука, которую я отвела от зеркала, была покрыта бурой коркой засохшей крови.
Я стояла, дрожала и смотрела на трещины на стекле открывшегося мне в часах зеркала, на его рваную кожаную рамку.
Волк пытался уничтожить это зеркало, но потерпел неудачу. Возможно, это и был ответ – необходимо уничтожить зеркало. Уничтожить королеву, кем бы она ни была, и тем самым снять проклятие.
«Она всегда лжет», – вспомнились мне слова Хэла.
Королева пыталась заманить меня в ловушку, и это ей почти удалось. Не знаю, как она удерживала власть над волком – и, в чем я теперь была абсолютно уверена, над Хэлом тоже, – но я должна уничтожить это оружие. Если смогу.
Я выпрямила спину, стараясь не обращать внимания на боль в плече, руках, в лице. Я все еще чувствовала, как сжимает мое запястье крепкая рука Хэла. Все еще ощущала вкус его поцелуя на губах.
– Дом, – приказала я. – Подай мою шпагу.
Она немедленно появилась в воздухе, и я поймала ее за ножны – та самая шпага, что подобрал для меня Хэл перед нашим первым уроком фехтования. Я крепко ухватила оружие за рукоять, сбросила на пол ножны. Висевшие над головой хрустальные подвески злобно зашипели и стали раскачиваться на серебряных нитях, словно от порыва невидимого ветра, залетевшего в комнату.
Я повернулась к открывшемуся в часах зеркалу, уверенно взмахнула шпагой и обрушила вниз ее стальное жало. Отдача от удара пронзила мои пальцы. Но с зеркалом ничего не произошло. Я ударила еще сильнее, и на этот раз даже упала на пол. Вскочила и вновь набросилась на зеркало, принялась молотить его как попало. Подвески над головой начали визжать, словно дети от боли, но я не останавливалась и била до тех пор пока по поверхности стекла не побежала паутинкой трещина. Я готова была кричать от восторга – я сделала это!
И тут в меня врезалось тяжелое белое пятно, повалило на пол, обожгло дикой болью плечо. Я увидела белые зубы, кровавые пятна, янтарные глаза и закричала:
– Волк! Что же ты делаешь, волк?
Он остановился передо мной – тело напряжено, уши прижаты к голове, пасть широко раскрыта. А на зубах – кровь.
– Волк, ты что? Это же я, Эхо!
Я отползла назад, ударилась спиной о стену. Волк присел и приготовился к прыжку. От ужаса у меня побелело в глазах.
– Дом! – крикнула я. – Шпагу!
Она оказалась у меня в руке за мгновение до того, как волк прыгнул. Шпага задела его бок, и белая шерсть сразу окрасилась кровью.
Я кое-как поднялась на ноги и начала пробираться в ту сторону, где, по моим представлениям, должна была находиться дверь. Рукоять шпаги стала скользкой в руке – мне не хотелось думать, от чего именно. Я лишь крепче сжала ее.
Волк пришел в себя и, рыча, двинулся следом за мной. По его груди стекала кровь.
– Остановись. Пожалуйста. Я не хочу причинять тебе боль.
Он снова присел, готовясь к прыжку.
– Волк, прошу тебя! – закричала я, но он бросился на меня. Я снова остановила его, оттолкнув в сторону боковой стороной шпаги.
Затем я пробежала остававшиеся три шага до двери, не обращая внимания на подвески, ранившие меня своими острыми, как бритва, краями.
Волк снова прыгнул, и я в третий раз оттолкнула его в сторону. Теперь дверь была прямо передо мной, но волк снова зарычал и вновь бросился. На этот раз я успела лишь выставить шпагу вперед, и лезвие вонзилось ему в грудь. Потекла кровь. Рана волка показалась мне очень глубокой.
Я была уже возле двери, выскочила из нее в коридор, захлопнула за собой и крикнула дому, чтобы он запер ее на замок.
Когда все закончилось, меня начала бить дрожь. Я разрыдалась и никак не могла остановиться. Очень боялась, что могла убить волка.
Не могу сказать, сколько времени я просидела в слезах перед обсидиановой дверью. В конце концов немного успокоилась, подняла голову и убрала упавшие на глаза волосы. Поднимаясь на ноги, я все еще дрожала. Моя рука была в крови. Кровь темнела и на лезвии лежащей на полу шпаги.
В комнате с подвесками было тихо. Оттуда не доносилось ни звука. Я осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Волка в комнате уже не было – только лужа крови осталась на полу.
Очень много крови. Слишком много.
– Дом, приведи меня к волку, – шепнула я и, подхватив с пола шпагу, пошла по коридору. Только сейчас я почувствовала боль от собственных ран на плечах, в боку, на лице, на руках…
Впрочем, все это не имело сейчас для меня никакого значения.
Я думала только о том, как много крови я увидела в комнате с подвесками.
Я прибавила шаг.
Дом повел меня вниз по лестнице, откуда я вышла в сад, продуваемый ледяным ветром. На снегу виднелись кровавые отпечатки волчьих лап.
Полная тревоги, я пошла по этим следам мимо мертвых роз и поднимающихся по террасам белых каменистых дорожек. Мимо бассейна с замерзшими кувшинками и спрятанного в ветках ивы гамака. Прошла в каменный грот за водопадом, в котором неподвижно лежал волк, а вокруг него расплывалась багровая лужа.
Я упала рядом с ним на колени и, не раздумывая, принялась выкрикивать команды, требуя у дома, чтобы он развел в гроте огонь, доставил сюда бинты и кипяченую воду. Затем я осторожно провела пальцами по белой, запачканной кровью, шерсти. Почувствовала под своей рукой слабое биение сердца – волк был еще жив.
Все, что я попросила, оказалось передо мной в ту же секунду, даже огонь запылал в очаге на задней стене грота. Я смочила в воде чистую тряпочку и тщательно промыла волчьи раны. У него было много мелких порезов на спине, на боках, на его длинных белых лапах, но самая главная, самая страшная рана на груди оказалась не такой опасной, как я думала. Шпага вошла в грудь волка не слишком глубоко и не задела ни одного жизненно важного органа. В противном случае волк был бы уже мертв. Но кровотечение было сильным. Я припомнила все, что я читала о таких ранах в медицинских пособиях, и руки сами собой потянулись к висевшему на бедре мешочку. Игла оказалась на месте. А вот катушка с нитками была пуста.