Я ушла к обрыву и принялась глядеть вниз – на видневшееся под облаками море.
Что же мне делать?
Зажечь лампу? Не зажигать?
– Эхо! А я уже не надеялась встретить тебя до конца года!
Я повернула голову и увидела Мокошь. Она ехала навстречу мне верхом на одном из морских огоньков, которого запрягла в сбрую изо льда и лунного света. Грива у огонька была огненная, но сам он оказался фиолетовым.
– Ты узнала, как его освободить? – спросила она, придерживая конька-огонька в воздухе рядом со мной. – Решила, что тебе делать?
Я подумала о часах за обсидиановой дверью. О лампе на моем прикроватном столике. О человеческих пальцах, которые переплелись в ночной темноте с моими пальцами.
– Я не хочу сделать что-нибудь неправильно.
Морской конек-огонек мерцал и мелодично гудел, а Мокошь сказала, с жалостью посмотрев на меня:
– Значит, ничего делать не станешь? А что ты насчет лампы решила?
Я резко вскинула голову. Ужасное подозрение мелькнуло у меня в голове.
– Ты Лесная королева?
– Нет, – покачала головой Мокошь. – Но я ее знаю.
– Хэл говорит, что она всегда лжет.
– Он ошибается. Она всегда говорит только правду. – Ветер вытащил из косы Мокошь одну серебряную прядку и играл сейчас с ней, как с шелковой ниточкой. – Что она велела тебе сделать?
– Единственную вещь, которая мне запрещена.
– Значит, у тебя есть ответ. Зажги лампу. Освободи его.
Фиолетовый конек-огонек раскрыл призрачную пасть и завел странную песню. Я почувствовала упавшие на плечи первые капли дождя.
– Кто ты? – требовательно спросила я у Мокошь.
Она погладила шею своего конька-огонька, и ее рука проскочила насквозь. Я не понимала, как она умудряется сидеть на этом светящемся туманном облачке.
– Я та, кто заботится о Хэле ничуть не меньше, чем ты. Я та, кто увидит его свободным, – я пыталась не обращать внимания на вспыхнувшую во мне ревность. Безуспешно. – Я буду откровенна с тобой, Эхо. Ты единственная, кто может помочь ему. И добиться успеха, и потерпеть неудачу – все в твоих руках. Но знай, что если ты потерпишь неудачу, ты всегда будешь жалеть об этом. И в этом случае пути назад для тебя уже не будет.
– Я не могу его потерять, – сказала я сквозь душившие меня слезы.
– Тогда ты знаешь, что нужно делать.
– Но я не могу.
– Эхо, – Мокошь положила руки мне на плечи, и от этого я почему-то сразу почувствовала себя гораздо увереннее. – Не подведи его. И себя не подведи. Помни, только ты можешь это сделать. Я верю в тебя.
Конек-огонек допел последнюю ноту и замолчал.
– Ты знаешь, что должна делать, – сказала Мокошь. – А теперь прощай.
Она натянула мерцающие поводья своего конька-огонька и улетела на нем в небо.
Я приказала библиотеке вернуть меня домой.
Глава 26
Я не могу сказать точно, когда это решила. Возможно, наблюдая за тем, как волк, который был Хэлом, крушит комнату за черной обсидиановой дверью. Возможно, слушая обращенные ко мне слова Мокошь на летучем острове. А может быть, еще раньше, когда зашивала за день до этого оставленную моей шпагой рану на волчьей груди.
«Есть одна вещь, которую тебе запрещено делать. Одно правило, которое ты обязана соблюдать».
Я вытерла слезы с лица и выскочила из библиотеки. Вернувшись в свою спальню, закрыла за собой дверь и заперла ее на задвижку.
«Ты должна переступить запрет».
– Дом, дай спички, пожалуйста.
Они тут же появились на прикроватном столике. Я сжала спичечный коробок в кулаке и засунула его глубоко в карман.
«Только это разрушит чары».
Мне пришлось проглотить подкативший к горлу комок, прежде чем я смогла обратиться к дому со следующей просьбой.
– И масло для лампы.
Заправленная маслом лампа.
Дрожа всем телом, я вышла из комнаты.
Я весь день искала Хэла, шагая из одной зеркальной книги в другую. Он все не приходил, не приходил, не приходил, а я все искала его. Я не могла сделать то, что задумала, не повидавшись с ним в последний раз. Это поможет мне успокоиться и убедить саму себя в том, что я не собираюсь совершить ужасную ошибку.
Наконец, когда время обеда уже прошло и до полуночи оставалось всего лишь несколько часов, Хэл появился.
Он встретил меня на высоком холме с видом на долину, освещенную сразу двумя солнцами. Хэл выглядел торжественным, подтянутым. Юноша подошел ко мне, не сказав ни слова, а затем сжал мою руку в своей, и я сразу почувствовала себя сильнее и увереннее.
Рядом с нами фавн с цветочками в волосах и серебряный медведь в короне из колючих стеблей шиповника удерживали привязанный к веревкам воздушный шар. Он напоминал огромное фиолетовое яйцо, раскрашенное голубыми и золотистыми завитками. К шару была прикреплена большая плетеная корзина, в которой ревела газовая горелка, нагнетая горячий воздух внутрь шара.
– Готовитесь к последнему приключению, господин Хэл?
Он коротко улыбнулся и помог мне забраться в корзину воздушного шара, а потом залез в нее сам. Я обхватила Хэла одной рукой за пояс, крепче прижимая его к себе. Фавн и медведь отпустили веревки. Шар начал быстро подниматься в воздух и помчался по ветру в падающих под разными углами лучах двух солнц. Долина внизу вскоре сделалась совсем маленькой, зато небо стало огромным.
Мне хотелось сказать: «Я люблю тебя, встреченный мною в книге незнакомец, мой белый волк. Сегодня я освобожу тебя». Эти слова эхом отдавались у меня в голове. Я буквально чувствовала их на языке, но не позволяла себе произнести. Я просто закрыла глаза и прислушивалась к близкому, теплому дыханию Хэла.
«Я люблю тебя, встреченный мною в книге незнакомец».
Мы с Хэлом не разговаривали до тех пор, пока не исчезли оба солнца. Вместо них появились звезды – вспыхнули сияющими шариками в темном небе. Я чувствовала себя маленькой, потерянной и опустошенной. Ужасно хотелось, чтобы эта минута длилась вечно.
– Я буду скучать по тебе, – тихо сказал Хэл, шевеля дыханием мои волосы. – Буду скучать гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить.
– Увижу ли я тебя когда-нибудь снова?
Он ничего не ответил. Отвернулся, молча сжимая в своей руке мою руку. Я еще никогда не видела Хэла таким подавленным памятью, печалью и временем.
– Хэл…
Мне хотелось умолять, чтобы он сказал правду. Ведь у нас осталось так мало времени!
– Я надеюсь… надеюсь… – он не договорил, и я решилась поднять свободную руку, чтобы прикоснуться к его лицу.
– На что ты надеешься, Хэл?
Он тяжело сглотнул, но не отстранился. Кончиками пальцев я ощущала его учащенный пульс.
– Я надеюсь, ты не станешь ненавидеть меня.
Мое сердце разрывалось от боли.
– Как ты можешь говорить такое, Хэл?
– Спасибо, что пыталась спасти меня.
Он наклонил голову и мягко, нежно поцеловал меня под этим звездным небом. Я поцеловала его в ответ, чувствуя нарастающее в душе отчаяние. Запустила свободную руку в карман и обхватила лежавший там коробок спичек, готовясь освободить Хэла или уничтожить его. А может быть, одновременно сделать и то и другое.
Когда я вышла из библиотеки, в коридоре меня дожидался волк. На губах еще не успел остыть поцелуй Хэла. Мне хотелось сказать волку, что я знаю его тайну и собираюсь освободить его.
«Я люблю тебя, встреченный мною в книге незнакомец. Я люблю тебя, волк, который когда-то был человеком».
– Госпожа Эхо, – медленно, хрипло сказал волк. – Не прогуляться ли нам с тобой по саду? В последний раз?
Мое сердце гулко ударилось о ребра. До полуночи оставался всего один час. Не больше.
– С удовольствием, – ответила я.
Вслед за ним я вышла в сад, и мы тихо побрели мимо замерзших кустов. Над нами холодно мерцали звезды. Я вновь куталась в меховую шубу. Волк шагал рядом со мной, и я положила одну руку ему на спину, пытаясь утешить, насколько это возможно.
Почти полчаса мы просидели в гроте за водопадом, где за нашими спинами потрескивал разожженный очаг. Я то и дело опускала руку в карман, проверяя, на месте ли коробок со спичками. Размышляла, не рассказать ли волку о моем плане. Но к чему приведет мой рассказ? На волка были наложены чары – он не мог говорить о ней, пока находился в ее доме. Что, если моя попытка рассказать о задуманном вообще все сведет на нет? Или, что еще хуже, волк снова потеряет контроль и попытается остановить меня клыками и когтями?
Пусть он лучше ничего не знает.
– Я буду скучать по тебе, Эхо Алкаева, – хрипло и грустно сказал волк. – Гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Мне очень жаль, прости меня. За все.
От этих слов у меня на глазах выступили слезы.
– Тебе не придется скучать по мне, волк, – сказала я. – Я не хочу терять тебя. Ты слышишь меня? Я не позволю тебе уйти.
Он лишь вздохнул и положил голову мне на колено.
Неумолимо приближалась полночь. Интересно, а что будет, если мы оба останемся после полуночи в гроте за водопадом? Этого будет достаточно, чтобы снять с волка проклятие?
Но он устало поднялся на ноги и сказал:
– Пойдем, моя госпожа.
Я кивнула и приказала дому отвести нас в спальню. В глубине пещеры тут же появилась дверь, через которую мы с волком вышли в коридор прямо перед моей спальней.
Было очень странно готовиться ко сну, зная, что это в последний раз. Я переоделась за ширмой, нарочно громко шаркая ногами, чтобы не было слышно, как я перекладываю коробок со спичками из кармана юбки в кармашек ночной рубашки. Карниз окна замело пушистым снегом со стороны улицы. Я сдвинула ширму, забралась в кровать и задула лампу.
Вскоре на кровать забрался волк и улегся, тяжело дыша.
Знает ли он о том, что я собираюсь сделать? А если знает, остановит меня или нет?
– Спокойной ночи, волк, – прошептала я в темноту.
– Спокойной ночи, Эхо, – ответил он.
Глава 27
Я слушала, как он дышит рядом со мной. Сама пыталась дышать спокойно, чтобы успокоиться. На груди тикали подаренные братом часы с компасом. В ладони я сжимала заранее приготовленный коробок спичек.