Королева приходит в ярость, но книжная Эхо приковывает ее в башне вместо Хэла, а затем колибри, великаны и ветры общими усилиями обрушивают башню в пропасть. Книжный Хэл оказывается принцем. Он увозит книжную Эхо в свое королевство, женится на ней, и они живут долго и счастливо.
Я поднимаю взгляд на Хэла, который по-прежнему сдержанно и спокойно наблюдает за мной. Проглотив подкативший к горлу комок, я вновь опускаю глаза в книгу. Переворачиваю последнюю страницу и нахожу то, что давно искала и ждала.
Это письмо, адресованное мне и написанное на двух сложенных пополам листах хрустящей плотной бумаги.
Я разворачиваю письмо и начинаю читать, безуспешно пытаясь при этом успокоить разбушевавшееся, грохочущее в груди сердце.
«Дорогая Эхо!
Я ждал тебя три недели, о которых мы договаривались. Если честно, я ждал тебя не три недели, а четыре. Но время во владениях Королевы волков течет иначе, и я знаю, что, скорее всего, с тобой все в порядке и ты сейчас сражаешься с ней, пытаясь освободить своего Белого волка от заклятия. Мне очень жаль было покидать тебя, но мне пора.
Айседора и Сату здоровы. Сату выросла высокой, смуглой и веселой. Ее любимые истории – те, что я рассказываю о тебе. Именно Сату потребовала, чтобы я записал рассказы о тебе и напечатал их в виде книги. И я сделал это, добавив в твою историю собственные фантазии и вольности, за которые, надеюсь, ты меня простишь. Книга разошлась так хорошо и принесла мне столько денег, что я смог купить приличный дом и красивые платья для Айседоры. Довольно забавно, когда Ветер начинает беспокоиться о том, чтобы обеспечить свою семью, правда? Однако это так, и именно ты сделала возможными такие странные поступки.
Как ты просила, я дописал конец твоей истории. Но Сату не переставала волноваться из-за того, что тогда могло произойти на горе. Вот почему на ее десятый день рождения мы отправились сюда – посмотреть, не спустились ли вы уже с горы.
Но никаких твоих следов мы не нашли. Ждали здесь целую неделю, после чего я не без труда убедил Сату, что мы должны вернуться домой. Она поклялась, что будет приезжать сюда каждый год или два. А однажды и сама поднимется на гору, чтобы спасти вас, если это окажется ей под силу. Но я совершенно не хочу, чтобы моя дочь угодила в сети Королевы волков, и потому не намерен отпускать ее. Надеюсь, ты правильно поймешь меня.
Знаю, что однажды вы сами спуститесь с горы. Я нисколько не сомневаюсь в том, что когда-нибудь это обязательно случится, и надеюсь, все еще буду жив к тому времени, и вы найдете нас. Вот тогда ты и расскажешь Сату, чем на самом деле завершилась твоя история.
Благословляю тебя, дитя мое, и да будут с тобой всегда Ветры.
Иван».
Я прочитала письмо дважды, затем сложила листы и вложила их обратно в книгу. Хэл приближается, не сводя с меня глаз.
– Десять лет уже прошло, – говорю я ему. – Десять лет с того дня, когда я поднялась на гору. Может быть, даже больше.
Он кивает, и я смотрю на него, но весь мир расплывается – у меня глаза на мокром месте.
– Тогда пора отвести тебя домой, – говорит Хэл и осторожно берет меня за руку.
Начало нашего пути очень напоминает мое путешествие с Иваном, только без его пения и без такого количества льда. После падения Королевы волков суровая хватка зимы заметно ослабела. Погода стала мягче, и в результате повсюду теперь кипит жизнь – пасутся олени на равнине, лисы прячутся в пещерах, а барсуки, кролики и фазаны копошатся среди кустарников и камней.
Недостатка в еде мы с Хэлом не испытываем. Охотимся, едим, идем дальше – и все это практически молча, разве что несколькими словами по необходимости перекинемся, устраиваясь на ночной привал. Спим мы с Хэлом по разные стороны костра. Я тоскую по Хэлу. Хочу общаться с ним, но не могу – что-то внутри не позволяет этого делать.
Мы выходим из пещер, не покрытых больше льдом, и видим: замерзшее озеро, через которое мы так долго перебирались с Иваном, растаяло. Теперь придется идти в обход, а это сильно удлинит наш путь. Смирившись, в этот день мы останавливаемся на ночлег немного раньше, чем обычно, чтобы лучше отдохнуть перед завтрашним долгим марш-броском.
Мы наловили рыбы, зажарили ее на костре и сейчас ужинаем, глядя на то, как на западе медленно садится солнце. Я смотрю, как Хэл обгладывает рыбьи кости и сплевывает их в костер. У меня перед глазами вдруг возникает картина – волк, разрывающий в саду пойманного кролика. От этого воспоминания щемит сердце. Хэл поднимает глаза – хочет, очевидно, понять, почему я так смотрю на него.
– Расскажи о себе, – неожиданно для себя самой прошу я.
Хэл долго смотрит неподвижным взглядом на огонь, а затем начинает свой рассказ.
– Я был самым младшим из одиннадцати детей в нашей семье. У меня было шесть братьев и четыре сестры. Внимания от родителей перепадало очень мало, но это меня не расстраивало – зато я был волен делать все что хочу. Если я вдруг хотел собаку – мне покупали собаку. Хотел прокатиться верхом – отец разрешал мне проехаться на его боевом коне. Сильнее всего я был привязан к своей сестре Иллии, которая была всего на год старше. Она любила солнце, чтение и учила меня, что нельзя быть эгоистом и думать только о себе.
Я представляю маленького печального Хэла таким, каким видела его в зеркальной книге воспоминаний. Там он умолял мать отпустить его к сестре, и тихо говорю.
– Мне очень жаль.
– Не бери так близко к сердцу, – качает он головой. – Все они давным-давно умерли.
Хэл тянется за новым поленом, подбрасывает его в костер и продолжает:
– Когда я впервые зашел в лес, мне было семнадцать лет. Я был деятельным, беспокойным, а дома стало так скучно. Старших братьев определили на военную службу. Сестер либо выдали замуж, либо отослали в город учиться музыке и хорошим манерам. Родителям я был не нужен. И я отправился исследовать запретный лес. В основном назло отцу туда отправился. А в лесу я встретил… Дальше ты сама все знаешь.
Он поджимает колени к груди, кладет на них подбородок и становится ужасно похожим на неуклюжего мальчика с заросшими щетиной щеками. Нижние края его брюк при этом задираются, и я вижу на левой лодыжке Хэла плотные блестящие линии – шрамы.
– Она была очень добра ко мне, – продолжает Хэл. – Я думал, что это просто девушка примерно одного со мной возраста. Она рассказывала какие-то фантастические истории о том, что заботится о своей матери, живущей в глубине леса… Она очаровала меня.
Я стараюсь не обращать внимания на укол ревности и спрашиваю:
– А дальше что?
– Я ходил к ней каждый день. Забросил все остальные дела, даже уроки фехтования – единственное, пожалуй, что мне еще нравилось тогда. Примерно полгода мы встречались с ней тайком, а потом она рассказала о себе то, что, как я думаю, могло быть правдой. Она была оборотнем, и ее изгнали в лес. Совершенно несправедливо изгнали, по ее словам. О, Господи, Эхо, ведь я тогда воображал, что влюблен в нее. Мы с ней строили планы, изобретали способы быть вместе…
У меня сжимает горло, но я терплю, киваю, уставившись на свои пальцы, до боли впившиеся мне же в колени. Чувствую на себе взгляд Хэла, но мне не хватает сил, чтобы поднять голову и встретиться с ним.
– Я согласился на сделку с Королевой волков, не имея ни малейшего представления о том, что же на самом деле совершаю. Глупцом я был! Чтобы все понять, мне хватило провести всего одну ночь в ее дворце. Я встрепенулся, но было уже поздно. Ее заклинание уже вступило в силу, и когда я однажды сбежал из леса в новом волчьем обличье, то обнаружил – мир за границами ее владений… – Хэл судорожно вздохнул. – Что мир за границами ее владений совершенно изменился. Мои братья и сестры, мать и отец – все они уже давным-давно умерли. Однако это, пролетевшее как миг, столетие, в зачет нашей сделки не шло. Я должен был на своей шкуре прочувствовать каждый день своей сотни лет. Избежать этой бесконечной муки я мог, только согласившись жениться сначала на самой Королеве, а позднее на ее дочери. Она согласилась стать вечной рабыней Королевы. Несчастная! Ей было даже тяжелее, чем мне в раздвоенном обличье. Днем я становился человеком и мог путешествовать по зеркальным книгам, а вечером возвращался в Дом-Под-Горой и превращался в волка. Иногда я сбегал из дома и рыскал по лесу, в котором меня держала взаперти Королева. Бродил, надеясь найти хотя бы слабую искорку надежды. А потом я… встретил тебя.
Я резко вскидываю голову и спрашиваю, глядя на Хэла сквозь огонь костра:
– Ты когда-нибудь вспоминал о том, что это со мной и тобой уже происходило раньше?
– Мое человеческое «я», существовавшее в зеркальных книгах, об этом не могло вспомнить до самого конца. Но каждую ночь державшая меня магическая сила немного ослабевала. Из волка я вновь превращался в человека и мог вспомнить. Вспоминал все, что я сделал с тобой, и все, чем ты жертвовала ради моего освобождения. Жертвовала дважды. Иногда я смотрел на тебя и понимал, что уже был знаком с тобой раньше. Это разрывало сердце, потому что я знал – что бы ни случилось, как бы все ни повернулось, но в конечном итоге я тебя погублю. Можно сказать, уже погубил, – у него задрожал голос. – Я обманул тебя. Заманил в ловушку. Я такой же подлый и мерзкий, как Королева волков. Нет, еще хуже, чем она, потому что предавал ту, которую любил. Я однажды уже нанес тебе рану, причинил боль, а потом… А потом вновь, во второй раз сделал то же самое.
Хэл опускает голову, обхватывает ее руками. У него начинают дрожать плечи. Он рыдает, и я не могу вынести этого.
Я перехожу на его сторону костра и сажусь рядом. Обнимаю Хэла за плечи. Он на мгновение наклоняется ко мне, затем поворачивается, чтобы взглянуть на меня. Я не могу понять гамму чувств, которые отражаются сейчас у него на лице.
Хэл вытирает глаза. Я накрываю своей ладонью его руку, и он не убирает ее.
– Ты сможешь простить меня, Эхо? – спрашивает Хэл. – Я не решался заговорить с тобой об этом после того, как была уничтожена Королева. Не решался, потому что знал, что не вынесу, если ты меня осудишь. Но теперь… Теперь мне просто необходимо это знать. Так ты сможешь простить меня?