— Пять золотых, господин.
— Тебе будет его не хватать.
— Я не люблю терять завсегдатаев. Я думала, что подвижник просто уехал куда-то. Мне известно, что у него есть дом в Бории — может быть, он там?
— Его никто не видел с тех пор, как он вышел из твоего заведения. Ты говорила с ним в тот последний вечер?
— Да, господин.
— Каким он тебе показался?
— Здесь он всегда был весел, господин. Искренне надеюсь увидеть его снова.
Вирук пристально посмотрел на нее, и у Межаны забилось сердце под взглядом его светло-серых глаз.
— Парня, с которым он спал, я допрошу завтра. Пришли его в офицерский корпус, и пусть спросит меня.
— Хорошо, господин. Но могу поручиться: он славный мальчик и никогда не причинил бы подвижнику зла. Он был очень к нему привязан.
— Тогда ему нечего бояться.
На другой день парня положили на кристаллы, и он умер.
…Межана снова застонала от боли. Она не могла больше пошевелиться, и веки у нее отяжелели. Смерть нашептывала ей что-то, как верный любовник.
Узнав о смерти юноши, она отправилась на склад и с помощью двух сильных мужчин погрузила Балиэля головой вниз в бочку с морской водой. Она стояла и смотрела, как он дрыгает ногами и пускает пузыри. После его труп сбросили с причала.
…Чья-то рука коснулась ее. В груди вспыхнул огонь, и Межана закричала.
— Тише, Межана. Дай мне вылечить тебя.
Она открыла глаза и узнала деревенскую девушку, которую отвела в гостиницу к Баджу.
— Мне уже ничем не поможешь, — сказала Межана.
— Посмотрим, — улыбнулась девушка.
Глава 20
У себя в комнатах Межана сняла окровавленную одежду и подошла нагишом к высокому зеркалу. От раны не осталось и следа. С присущей ей аккуратностью Межана сложила грязное в корзину и надела другое просторное платье, на этот раз из бледно-зеленого полотна. Девушка сидела в гостиной у окна, глядя на залив.
Межана впилась в нее пристальным взглядом. Внешне та ничем не отличалась от робкой простушки, которую она подобрала на улице, и все же в ней произошла перемена. Ее лицо излучало свет, и движения приобрели уверенность.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Софарита.
— Лучше, чем ожидала. Где ты научилась обращаться с аватарскими кристаллами.
— У меня нет кристаллов, Межана. Все дело во мне.
— В последнюю нашу встречу я ничего такого не почувствовала, — заметила Межана, садясь в кресло напротив своей гостьи.
— Тогда это еще не проявилось. Теперь все иначе.
— Теперь ты служишь аватарам?
— Я никому не служу.
— Но ты живешь у подвижника Ро и спасла ему жизнь.
— Да, и еще раз спасла бы — так же, как и твою.
— Моя жизнь этого достойна. Я живу ради того, чтобы избавить свой народ от аватарского ига.
— Нет, не ради этого. Ты хочешь отомстить за свою дочь, только и всего. Но сейчас это не важно.
— Что же тогда важно?
— Победить алмеков. Это жестокий народ, которым управляет кристальная богиня. Она питается кровью тех, кого ей приносят в жертву. Если они победят, вагары и все другие народы станут пищей для этой богини.
— Моя дочь стала пищей для аватаров. Она насытила их кристаллы своей жизнью.
— Я не защищаю аватаров, Межана, но их дни и так уже сочтены. Я хочу, чтобы ты доверилась мне. Хочу, чтобы ты поняла, насколько ужасен этот новый враг.
— Что тебе нужно от меня? — резко осведомилась Межана.
— Алмеки высадили свою армию на суше и готовятся нанести удар по Мораку, столице грязевиков. С моря к берегу подходят новые корабли, и скоро здесь будут тысячи алмекских воинов. Необходимо объединить наши усилия. У тебя есть связи с Аммоном и другими племенами. Твой внук Пендар был другом царя партаков.
— Вирук убил их царя.
— Вирук убил Джудона, ты убила Балиэля и приказывала убивать других, но все это в прошлом. Вспомни: Балиэль просил о милости, но ты не послушала. Ты держала его за ноги, пока он барахтался в бочке.
— Откуда ты знаешь? — прошептала Межана.
— Для меня нет тайн. Но скажу еще раз: все это в прошлом. Через два часа я встречаюсь с подвижником-маршалом Раэлем. Ты пойдешь со мной, и вы вместе обсудите план кампании против алмеков.
— Раэль велит взять меня и положить на кристаллы, — засмеялась Межана.
— Возможно, — — согласилась Софарита, — но ты должна пойти на этот риск.
— Это с какой же стати?
— С такой, что победа над алмеками приблизит тебя к твоей цели — освобождению вагаров. Грядущие сражения истощат силу аватаров, и перемены станут неизбежны.
— Ты многого от меня просишь. А что в случае победы получишь ты?
— Смерть. Теперь возьми меня за руку, и я покажу тебе, с каким врагом мы имеем дело.
Никогда еще Раэль не был так зол.
— Как ты посмела? — вскричал он, с трудом подавляя ярость. — Как ты посмела привести ко мне эту убийцу?
Межана сидела молча, глядя на него. Никлин стоял, опустив веки, с ничего не выражающим лицом. Ро оставался у двери в сад, не сводя глаз со спокойно присевшей на диван Софариты.
— Да я скорее умру, чем пойду на сделку с такой… с таким отребьем! — бушевал серый от бешенства Раэль.
— Сядь, Раэль, — тихо молвила Софарита. — Отбросьте гнев и прислушайтесь к голосу разума.
— И не подумаю! Я не намерен здесь оставаться. Моя охрана ждет снаружи, и я прикажу им схватить убийцу.
— Как схватили ее дочь и несчетные тысячи других, — ровным голосом произнесла Софарита. — Как схватили ее Крошечного внука, дав кристаллам впитать его коротенькую жизнь. Как можете вы обвинять кого-то в убийстве, если сами живете, высасывая жизнь из других? Во имя всего святого, Раэль! Вы бы давно уже умерли, если бы не крали чужие жизни.
— Не стану я этого слушать! — взревел маршал. — Недоставало мне поучений вагарской шлюхи! Если ее дочь приговорили к вытяжке, это сделано по закону.
— Интересная мысль. А если аватары решат, что сажать цветы нельзя, это тоже станет законом? И вагары будут умирать, нарушив его? Вы говорите о законе так, словно он дарован вам самим Истоком. Кто дал вам право устанавливать ваши законы?
— Это право завоевателя, — бросил Раэль.
— Именно. Так вот: теперь Межана и ее люди готовы завоевать вас, и это даст ей право принимать свои законы.
Возможно, она решит, что красить волосы в синий цвет преступно, и все аватары сразу станут правонарушителями. Довольно, Раэль. Вы выше этого. Гнев — не то основание, на котором строят союз.
Раэль перевел дух и спросил:
— Что ты, собственно, предлагаешь?
— Возможность выжить. Под знаменем аватаров племена не объединятся. Они будут сражаться поодиночке и терпеть поражение. Вы должны уступить. Аватары будут острием копья, но держать древко предоставьте другим.
— Это наши города, наши земли, — чуть спокойнее проговорил Раэль. — Понимаешь ли ты, чего требуешь?
— Города больше не ваши. Сейчас вы передадите власть над ними Межане и мне, а сами останетесь подвижником-маршалом до окончания войны.
— Слышали? — воскликнул Раэль, обращаясь к Никлину и Ро. — Ушам своим не верю! Мы боги, женщина, и не уступим простым смертным.
— Нет, Раэль, вы не боги. Вы люди, стоящие у власти.
Предположим на миг, что вы правы и власть действительно делает вас богом. В таком случае я богиня, бесконечно более могущественная, чем вы.
— Умирающая богиня, — отрезал Раэль. — Думаешь, я не знаю, что такое кристальная одержимость? Это и раньше случалось. Дважды. Несколько лет ты будешь властвовать, а потом превратишься в каменную глыбу.
— На этот раз вы совершенно правы, — без малейшего гнева ответила Софарита. — Надеюсь, вы получили удовольствие, высказав это.
— Получил, — признался Раэль. Гнев ушел и из него. — И стыжусь этого.
— Правда порой причиняет боль, Раэль. Но знайте, что я могла бы избрать и другой путь, как Алмея, богиня алмеков.
День ото дня она питается кровью и живет, и сила ее очень велика. Я не хочу жить кровью других, как она, но сейчас речь не об этом. То, что я предлагаю аватарам, все равно совершится независимо от решения, которое вы примете. Вы — остаток вымирающей расы, и ваша власть держится только на силовых сундуках, добытых подвижником Ро. Вас ничтожная горстка, и людей, которыми вы правите, в тысячу раз больше. Власть и без алмеков переменилась бы через несколько лет. Это неизбежно.
Я хочу сказать одно: если вы отдадите ее сегодня, то получите возможность победить алмеков. Если вы решите по-иному, то погибнете сами, увлечете за собой вагаров и другие народы и оставите живых на произвол жестокого врага.
— Имеете что-нибудь добавить, кузен? — спросил Раэль, взглянув на Никлина. Тот покачал головой, и Раэль обратился к Ро:
— А ты, подвижник?
Тот потеребил синюю бородку.
— Она говорит правду. Наши дни почти сочтены. Мы не выстоим одни против алмеков, да и вагаров, честно говоря, больше подавлять не сможем. Вопрос лишь в том, как нам осуществить передачу власти.
— Можно мне сказать? — вставая, спросила Межана у Софариты. Та кивнула, и Межана заговорила, обращаясь к Раэлю:
— Сегодня я получила удар ножом, от которого чуть не умерла. Это сделал агент Аммона, не желавший, чтобы я встретилась с Софаритой. К счастью, она пришла вовремя и спасла меня. Близость смерти побудила меня на многое взглянуть по-иному. Мною двигала ненависть к аватарам, это правда — я и теперь презираю вас.
Вы считаете нас людьми низшего порядка, потому что только это может оправдать ваше кровопийство. Что ж, понимаю. Мне это ненавистно, но понять вас я могу. Однако теперь с этим будет покончено. Отныне ни одного человека, к какому бы народу он ни принадлежал, не положат на кристаллы. Все вагары, ожидающие суда за нарушение расовых законов, будут немедленно освобождены, а сами расовые законы с нынешнего дня отменяются. Будет избран новый Высокий Совет, состоящий из вагаров и аватаров.
Поскольку сейчас у нас нет времени устраивать всенародные выборы, вагаров, которые войдут в первый Совет, я назначу сама. Вы, подвижник-маршал, подберете аватарских советников. Число будет равным — по шестнадцать от тех и других. Вы как подвижник-маршал будете иметь решающий голос к