— Так кто же знал-то? — логично возразил я. — Мне Тимофеич говорил, что вообще ни единого намека не было.
— Это точно, — кивнул дядя Андрей. — Никто ни сном ни духом. Аккурат в полтретьего дня сирены завыли, менты забегали как ошпаренные, а затем и зарево вспыхнуло — урановую шахту накрыло. Счастье, что ракета с курса сбилась и в стороне упала, — шахту самым краем зацепило, а нас и не задело, считай. Никто ничего не знает, все орут, бабки с иконами на улицы выползли, мужики по магазинам полезли — все с полок сметали. Мародерствовали… да… страшные времена были… за вшивый коробок спичек убивали…
— Принес, Андрей Палыч! — Звонкий голосок прервал воспоминания старика, и Палыч этому словно бы обрадовался.
— Вот и хорошо! Ставь сюда! Да! Если кто спрашивать будет — занят я! Ясно?
— Ясно! — бодро отрапортовал Мишка, замялся и все же решился спросить: — А если дядька Мурат придет? Что лепешками и пирожками на разнос торгует?
Заметив откровенно голодный взгляд малолетнего подмастерья, Палыч кивнул и, открыв ящик стола, достал оттуда уже початый лист талонов. — Держи!
— Что, прямо на все брать? — сглотнул Мишка. — На весь лист?
— Бери на весь, — махнул рукой мастер. — Вы же те еще проглоты, сомнете и не заметите. И это… пару пирожков себе отдельно отложи, перекусишь по-быстрому, а то до ужина еще далеко.
— Спасибо, Андрей Палыч! — подпрыгнул мальчишка. — Спасибо!
— Беги уж… Хотя погодь-ка, пострел… ты полы подмел? Мусор вытащил?
— Все сделал!
— Смотри у меня — я проверю! Давай беги. — Улыбаясь в усы, Палыч отпустил мальчишку и тут же принялся колдовать над укутанным рваным полотенцем чайником. — А мы с тобой кофейком побалуемся. А?
— Да не, дядь Андрей, я лучше чайку выпью, — совершенно искренне ответил я. — Зеленого.
— Зря! — авторитетно заявил Палыч, запуская в пакетик чайную ложку. — Кофе — это же дар богов! Как подумаю, что в той же Бразилии сейчас кофе завались просто, — так, веришь, чуть ли не плакать хочется! А заварку в шкафчике возьми, слева от двери. Ага, правильно. В банке жестяной. И чайник заварочный там же.
— Не знаю, дядь Андрей, — пожал я плечами, насыпая в небольшой чайник пару щепоток заварки. — По мне, лучше чая ничего нет.
— Ну, каждому свое. Уговаривать не буду — мне же больше достанется, — философски заметил Палыч. — А чего это вид у тебя смурной такой? Случилось что?
— Случилось, — признался я. — Дядь Андрей, тут такое дело… В общем, наткнулся я на мертвеца. Лежал он бесхозный в подвале пустующей пятиэтажки, — ну я и обобрал его. Шмот, оружие, рюкзак — все подчистую унес.
— И что? — удивленно приподнял бровь Палыч, тонкой струйкой наливая в стакан кипяток. — Все так делают. Если ты не возьмешь, то другой уж точно мимо не пройдет. В чем проблема-то? Или это ты его в мертвецы определил? А?
— Да нет, — поспешно открестился я. — Он уже мертвым был, когда я на него набрел. Мертвее не бывает.
— Ну и все тогда, — пожал плечами мастер. — Найденные вещи осмотри хорошенько, если приметные или помеченные есть — в сторону их отложи, а остальное смело на толкучку неси. Что хоть нашел-то? Есть стоящее?
Наморщив лоб, я прилежно принялся перечислять:
— Полный комплект камуфляжа песчаной расцветки. Правда, есть пара дырок от пуль, и кровью попачкан нехило. Но отстирать можно, думаю. Потом еще ботинки новехонькие, рюкзак, огнестрел, пять запасных обойм, счетчик Гейгера, нож армейский, тушенка, несколько автоматных обойм…
С каждым следующим словом, брови Палыча ползли все выше, а когда я упомянул об автоматных обоймах, мастер, позабыв о кофе, подхватился с места и кинулся к двери. Убедившись, что за дверью никого нет, он плотно прикрыл ее и, уставившись на меня напряженным взглядом, просипел:
— Ты кого обобрал, сынок? Не того ли чужака, что прошлой ночью запропастился куда-то?
— Похоже на то, — кивнул я. — Того мужика особо не разглядывал, но если судить по прикиду и оружию — он самый.
— Твою же мать! — шепотом рявкнул Палыч. — Ты не представляешь, в какое дерьмо вляпался! По самые ноздри! Его все ищут! И Бессадулин, и Пахан, и приезжие чужаки! Так… ты кому-нибудь еще о находке говорил?
— Нет, — твердо ответил я, глядя в глаза дяде Андрею. — Ни единой душе.
— С тела взятое надежно спрятал?
— Угу.
— Ты мне не угукай! Отвечай как следует! Надежно спрятал, спрашиваю?
— Надежно, дядь Андрей, — отрапортовал я. — Что я, вчера родился, что ли? Сам не дурак, понимаю. Вещей никому не показывал, не предлагал купить, спрятал надежно, по дороге к схрону меня никто не видел… вроде как.
— Так «вроде как» или точно никто не видел? — прицепился Палыч, почувствовав мою неуверенность в последних словах. — А?
— Точно не знаю, — признался я, виновато разведя руками. — Если честно, именно поэтому и дергаюсь. Я как вещи его захапал, так будто бы сам не свой стал. Блин… и не знаю, как объяснить! Руки трясутся, сердце колотится… надо спокойно идти, не торопясь, а я рванул что есть сил… эх! — сплюнул я, злясь на самого себя. — Сглупил! Не понимаю, что на меня нашло!
— Хе! — усмехнулся Палыч. — Что нашло, что нашло… Мандраж на тебя нашел, Битум! Такое часто бывает — стоит человеку солидный куш захапать, так он будто ребенок малый становится, глупить начинает… Короче, дело дрянь! Остается надеяться, что тебя никто не засек. Опять же если кто и спросит — куда это ты, мол, намедни сломя голову бежал, — всегда отбрехаться можно. Скажешь…
— Да понятно, — остановил я мастера на полуслове. — Отмазаться сумею.
— Вот и ладно, — удовлетворенно кивнул Палыч и, отхлебнув глоток кофе, блаженно зажмурился. — Ох… Лепота!
— А?
— Лепота, говорю, чурка ты необразованная! — буркнул старик. — Вещи поглубже спрячь и забудь! Года так на два!
— На сколько? Дядь Андрей, а че так долго-то?
— Вещи больно приметные, — досадливо прищурился Палыч. — Меня слушай и не суетись. Сейчас все злые как черти, дерганые. Чужаки весь город взбаламутили. Выждать надо, пока вся муть обратно на дно осядет. В общем, пока я тебе не скажу, пока добро не дам, вещи не трогай! Понял?
— Понял, дядь Андрей. Спрячу и забуду.
— То-то, — удовлетворенно кивнул мастер и вновь зашебаршил ложкой в пакетике с кофе. Палыч — он такой: пока весь кофе не выпьет, не успокоится.
— Дядь Андрей, а что вообще происходит? — поинтересовался я, прихлебывая остывший чай. — Кто они вообще такие? Откуда? Я про гостей.
— О! Напомнил о главном: не расспрашивай никого о чужаках! Нос любопытный и дурной не суй в эти дела — вмиг обрубят сопелку под самый корень! Живи как всегда — ходи на охоту, собирай луковицы, черепах.
Я лишь безмолвно кивнул, а Палыч понизил голос и заговорщицким голосом поведал:
— Русаки это.
— Что, прямо оттуда? — не поверил я.
— Ага. Оттуда. Прямиком из России-матушки, — многозначительно подняв палец, кивнул старик. — Эх… Как меня отправили сюда в семьдесят девятом, так здесь и остался. Видать, в песках и помру, не повидав родины.
— Да ладно вам, дядя Андрей. Здесь тоже жить можно. А там что сейчас творится — одному аллаху ведомо.
— Это да, — вздохнул Палыч. — Нас-то война, считай, стороной обошла, а вот Россия у многих поперек горла стояла. Боюсь и думать, что там от моей родной деревни осталось, — она от Москвы в двухстах километрах всего была. Наверняка одно пепелище выжженное и чернеет… Вот как после этого в судьбу не верить? А? Я же аккурат за год до начала кошмара ядерного на родину возвращаться собирался. По переселению. Уже и контейнер приготовили, и объявление о продаже квартиры напечатали… ан не судьба, значит…
— А почему не уехали-то, дядь Андрей? — полюбопытствовал я, хотя давно знал историю наизусть. В первый раз ее услышал, когда был совсем пацаном и мы вместе с Тимофеичем приходили чаю попить. Вернее, чаи гоняли старики, а я, высунув язык, обтачивал зажатую в тисках железяку, пытаясь превратить металлический брусок в свой первый метательный нож… Давно это было…
— Так из-за денег, будь они неладны! — всплеснул руками Палыч. — Я как заявление об увольнении на стол начальника кадров положил, так тот аж побурел. «Не пущу!» — кричит и кулаком об стол бьет. А я ему в ответ: «Еще как пустите! Право такое имею!» И давай мы с ним бодаться! Он меня и так обхаживает, и эдак, а я все на своем стою — не останусь, и все тут, хоть режь меня, значит! Но все же уговорил меня, черт старый, пусть земля ему будет пухом. Деньги — ведь они завсегда нужны, даже сейчас без них никуда.
— Это да, — поддакнул я, нащупывая во внутреннем кармане куртки изрядно похудевший сверток с талонами и паханскими.
— Всего полгода я новой зарплате-то радовался. Дачу достроил, в квартире ремонт сделал — и на тебе! Конец света пришел! Все прахом пошло. Эх! Лучше бы я кофе накупил на все деньги! — в сердцах сплюнул Палыч и высыпал в стакан остатки кофейного порошка. — Ну да это дело прошлое. Живы остались — и ладно. Правильно ведь говорю?
— Правильно, — подтвердил я и поторопился сменить тему: — Дядь Андрей, а зачем они приехали-то?
— А кто их знает, — с безразличием пожал плечами Палыч. — Об этом пусть у главного нашего голова болит. А мне машину их подшаманить велели. Общее ТО и ПР провести.
— Чего провести? — с недоумением переспросил я.
— Технический осмотр и профилактические работы, — важно объяснил мастер. — Они же сколько тысяч километров отмахали на ней, да все по бездорожью и пескам. А машина знатная! Такой ни у кого из наших нет. Ни у Пахана, ни у Бессадулина. Сначала Ракитин и разговаривать об этом не хотел — сами, мол, все сделаем, а как со мной парой слов перекинулся, так и добро дал. Доверился, значит! Понял, что я в машинах получше многих разбираюсь.
— Ракитин?
— Главный их, — небрежно пояснил Палыч. — И самый старший по возрасту, не намного моложе меня. Так! Я тебе что сказал? Забудь о чужаках! Понял?
— Да понял я, дядь Андрей, понял, — заверил я мастера, но добился лишь того, что он раздраженно грохнул кулаком по столу, да так, что зазвенели все чашки.