Еще один пример вынужденной «дружбы» между Паханом и Бессадулиным. Оба отсылали каждый день по паре людей в разные концы города, где те несли службу. Сообща обеспечивали безопасность, приглядывали за окрестностями. Дело делом, но это не мешало им грызться между собой из-за всякой мелочи. Правда, пока лидеры двух группировок не враждовали в открытую, потому и до поножовщины дело еще не дошло. Но все до последнего нарка понимали, что бывший вояка Бессадулин и бывший зэк Пахан не найдут общего языка и когда-нибудь да схлестнутся.
Озвучивать мыслей я благоразумно не стал и, терпеливо дождавшись, пока мне вернут флягу, распрощался с уставшими за день дозорными, вскинул на плечи надоевший до чертиков рюкзак и зашагал дальше, возвращаясь в город по пологой дуге и стараясь не сходить с гребня горы. Этот путь позволял мне видеть расположенную ниже долину как на ладони, до окраинных покосившихся серых домов. И чернеющую точку преследователя я обнаружил сразу же — он как раз добрался до подножия гористого склона и начал подниматься. Глядя, как он медленно тащится вверх, я не удержался от злорадной усмешки: а пустынный-то ходок из мужика никакой. Еле ноги переставляет, да еще поминутно останавливается и, упершись ладонями в колени, сгибается пополам в попытке отдышаться. Сбил дыхание, устал, взопрел, а при загребающей пыль походке наверняка набрал полные галоши мелкого песка и камешков. Через час сотрет ноги до крови и не сможет сделать и шага без мучительной боли. Что самое интересное — сунувшийся за мной в пустыню топтун настолько вымотался, что смотрел лишь в одну точку — на «двадцатку», не замечая моей отчетливо выделяющейся на гребне горы фигуры. Правда, я не двигался, а неподвижную цель взгляд цепляет не сразу, присматриваться надо. Да и одежда у меня неброская, цветом с песком сливается.
— Лопух, — пробормотал я, провожая бредущего мужика недобрым взглядом.
Ползи, ползи, карабкайся на вершину на последнем издыхании. Только водички тебе там не обломится, это точняк. Придется тебе насухую назад возвращаться, да еще и хромая на обе ноги. Будет тебе урок, гнида, что нельзя охотника в пустыне выслеживать: только хуже будет. Это тебе не по асфальту шлепать.
Дождавшись, пока топтун скроется за пологим склоном здоровенного камня, я тронулся с места и размеренно зашагал дальше. На оставшегося за спиной выдохшегося преследователя внимания больше не обращал. Если он меня и засечет, догнать ни в жизнь не сможет. Меня больше беспокоил другой, пока существующий только в моем воображении, топтун — освещенная светом заходящего солнца долина была пуста и безжизненна. Если он и есть, то проявил смекалку и остался в городе, затаившись на верхнем этаже в любом из пустующих зданий по краю города. Он меня увидит, а я его нет. Вывод простой и грустный.
Придется «изгаляться» и «финтить» — еще пара словечек, полученных от Тимофеича и применяемых мною где надо и не надо.
Когда я добрался до окраин и пересек кольцевую дорогу, окончательно стемнело. И это было мне только на руку.
Пустые дома зияли угрюмыми провалами окон и дверей, слепо таращась в непроглядную ночь. В центре города виднелось тусклое свечение костров и крайне редких электрических ламп вокруг ТЦ, работающих на энергии от установленных на крыше ветряков.
В город я вошел в месте, находящемся на порядочном удалении от моей берлоги. Дорога до дома заняла час, большая часть коего ушла на проскакивание сквозь подвалы и галереи четырехэтажек. На последнем отрезке я проскользнул уже знакомым путем через детский садик, собрался с силами и совершил последний рывок, финишировав у песчаной подушки, скрывающей железный люк.
Опустившаяся крышка глухо лязгнула, отрезая меня от внешнего мира. Железная пластина обрушила сверху груду песка, и, обессиленно прислонившись к шероховатой бетонной стене, я облегченно выдохнул. Все. Добрался. До жилой комнаты рюкзак я тащил уже волоком. Сил не осталось. Слишком много беготни и действий для одного дня.
Не зажигая свечи, на ощупь нашел кровать и рухнул поверх одеяла как был — в грязной пропыленной одежде. Стянул лишь обувь, на остальное сил не хватило. Через мгновение я уже засыпал, успев еще подумать о бедолаге-топтуне, что сейчас тащится по ночной пустыне, хромая на обе стертые до крови ноги, с испугом озираясь по сторонам.
Да уж… ему можно только посочувствовать. Ночью пустыня живет по совсем другим законам. Просыпаются ночные хищники и выползают из глубоких нор в поисках добычи… Топтун сейчас играет в прятки со смертью. Может, ему повезет. А может, его везение даст осечку. И тогда, через день или два, на песке найдут окровавленные обрывки старого полосатого халата и разношенные калоши…
Глава четвертаяВСТРЕЧА С ЧУЖАКАМИ
Следующие два дня я практически безвылазно просидел в берлоге, занимаясь мелкими и крайне нужными делами. Вышел только один раз, купив у Фирузы пятилитровую баклажку с водой. А еда у меня была — почти килограмм змеиного мяса и уже набившие оскомину тюльпанные луковицы. Этого для меня более чем достаточно на два дня, при условии что я не трачу слишком много сил.
Вычистил дом от проникающего песка, нашел в стенах несколько щелей и наглухо забил их обрывками ткани. Привел в порядок себя, тщательно отскребя песком наросшую корку соленой грязи, образовавшейся из смеси песка и пота, как можно короче обрезал ножом отросшие волосы, вычистился песком и обтерся мокрой тряпкой.
Исколол все пальцы сделанным из тонкого напильника шилом, но все же подогнал полученную одежку из вараньей кожи под свою фигуру. И обшил ее поверху лоскутами от своей безжалостно разрезанной брезентовой куртки и прочими кусками разнородной ткани серого оттенка. Старательно очистил от грязи и заново заточил ножи и лезвие верной лопатки. Особое внимание уделил обуви, высушив, вычистив, проверив на повреждения и надежно починив оную. Зачастую именно сохранность ног определяет исход дальнего путешествия и выживания.
На вид новая одежда казалась крайне неказистой и уродливой — этакое латаное-перелатаное одеяние нищего охотника. Чего я и добивался. Светить всему городу новехонький комплект из крайне дорогой вараньей кожи я не собирался. В последнюю очередь нашил в нужных местах петли для метательных ножей и несколько карманов. Проверил, насколько легко и быстро могу достать оружие. Два кармашка пришлось перешивать, чуть смещать в сторону, но я не пожалел времени и все сделал как надо.
Рюкзака погибшего русского трогать не стал — обернул в несколько слоев полиэтилена и спрятал его вместе с камуфляжем в выдолбленный в стене тайник. Тут Палыч прав на все сто процентов — про эти вещички следует забыть очень и очень надолго. Хватит с меня уже нажитых проблем. С ними бы расхлебаться.
С делами я управился за день и следующие сутки посвятил ничегонеделанию — лежал на кровати и читал толстенный том Александра Дюма «Граф Монте-Кристо». Седому я солгал — читать я мог очень хорошо, равно как и писать. В свое время длинной холодной и вынужденно бездеятельной зимой Тимофеич терпеливо учил меня разбирать и писать буквы. Он же пристрастил меня к чтению, притаскивая домой найденные в завалах чудом уцелевшие книги, журналы и разрозненные клочки бумаги. И я с жадностью приник к окну в совсем другой, захватывающий мир, поглотивший меня с головой.
К полудню второго дня безделья я с крайней неохотой собрался, привычно вдел руки в лямки давно собранного рюкзака с самым необходимым и покинул свою уютную нору. Пора навестить ТЦ и отметиться перед охранниками. Тщательно замаскировав вход в убежище, я извилистыми загогулинами отошел на полкилометра в сторону и уже оттуда напрямую отправился к толкучке.
Новая одежда была в два раза толще и тяжелее старой, но я не жаловался. Приобретенная солидная защита от клыков и ножа стоила того, чтобы потерпеть пару лишних килограммов, давящих на плечи.
На воротах меня ждали. Стоило мне появиться, как один из охранников отпихнул с пути скрюченную бабку с туго набитой сумкой и быстро зашагал ко мне.
— Битум? Правильно?
— Ага, — несколько опешил я от столь мощного напора.
Терять время на приветствия охранник явно не собирался.
— Топай во внутренний двор, да поживее, — велел. — Тебя уже заждались.
— Понял, — кивнул я покладисто. — Считай, что я уже там.
— Я сейчас до трех посчитаю, и если за это время ты не испаришься в сторону внутреннего двора, то не обижайся, браток, — мрачно пообещал страж. — Мы тебя здесь с самого утра выглядываем. Пожрать отойти и то не сумел. Про отлить уже молчу.
— Все, — примирительно поднял я ладонь, шагая по направлению ко входу в здание ТЦ. — Я в движении.
У входа в резиденцию Бессадулина стояла пара незнакомых мужиков, и мне сразу полегчало. Встречаться с избитым Семеном и его вороватым напарником желания не было. В принципе этой встречи не избежать — городок у нас маленький, — но чем позже, тем лучше. Может, до того времени их уже сожрут пустынные твари или они загнутся от какой болячки…
— Я — Битум, — представился я. — Рашид Хасанович меня ждет.
— Битум?! — просветлел в лице один из охранников и махнул рукой в глубь темного коридора. — Бегом давай!
— А обыскивать не будете? — против воли вырвалось у меня. — И рюкзака не оставлять, что ли?
— Бегом! — рыкнул мужик, и, пожав плечами, я покорился.
Причину столь явного пренебрежения охранниками обязанностями я понял сразу же, как переступил через порог кабинета Бессадулина и уткнулся взглядом в направленные мне в живот автоматные дула. Просторный кабинет сейчас казался не больше собачьей конуры из-за едва вместившегося сюда десятка человек. Стоящие вдоль стен пятеро охранников с ТЦ, замерший в углу Седой, Бессадулин, сидящий за столом, и расположившиеся перед ним три чужака. Что это те самые русские, понятно сразу — хотя бы по отсутствию черного загара, прочно въевшегося в шкуры местных обитателей, и естественному цвету не выгоревших на солнце волос. Плюс знакомый мне камуфляж песчаной расцветки. В центре восседал воистину огромный кряжистый мужик, справа от него темноволосая девушка, а слева хлюпик с торчащей из воротника пятнистой футболки тощей шеей и очками на переносице. Живописная троица…