, что ничего не произошло.
– А ребятам скажем, что случайно потеряли сундук по пути? – мрачно съязвила она. – Подбери это, и идём дальше.
– Почему я? У меня руки заняты.
– Давай я подержу сундук.
– Он слишком тяжёлый для тебя, а я джентльмен и не могу позволить, чтоб ты надорвалась.
– Не джентльмен, а подлый манипулятор, – вздохнула Алиса. Она приблизилась к выпавшей из сундука детали, брезгливо обвела её взглядом и, сорвав с молодого клёна крупный лист, осторожно обернула им ветхую находку. Очень хотелось ткнуть ею в Германа и посмотреть на реакцию, но он уже был достаточно наказан своими семейными проблемами, и девушка решила проявить великодушие. Финальную часть пути они проделали в угрюмом молчании, однако настроение Алисы было значительно лучше, чем раньше. Она старательно убеждала себя в том, что столь благодатно на неё подействовало обещание помочь с братом, но в глубине души догадывалась, что дело в новой увлекательной загадке. Или в Германовских – вполне правдоподобных – объяснениях на тему того, что в палатке он лишь затаился для последующей атаки, а вовсе не отсиживался, как ей иногда казалось. Поверить в его слова очень хотелось, и несмотря на то, что некоторые сомнения ещё одолевали, мелькавшая впереди спина уже не вызывала желания обрушить на неё что-нибудь тяжёлое.
– Дотащились наконец? – вскинулась Нинка, оторвавшись от пакета, в котором оставались хлебные крошки. – Мы уже обратно собирались идти.
– Но так и не собрались, – мрачновато проинформировал Игорь, на чьём пальце красовался новый скотч. Выглядеть от этого приличнее молодой человек не стал, и всё-таки некоторая ухоженность ему определённо шла. – Где носило столько времени?
Судя по тону, ответ он себе уже придумал, и хотя истине его теория не соответствовала, Алиса покраснела до корней волос.
– Подбирали на дороге запчасти. – Она злобно сунула ему кленовый лист с весьма своеобразным содержимым и через полминуты насладилась отрывистым вскриком. – Не вздумай бросить это на землю, его и без тебя хорошо поваляли.
Герман тем временем отобрал у неё сломанный миксер, который девушка так и таскала с собой, вынул из него один венчик и принялся ковырять им в замке. Смотрелось это довольно забавно, а вскрыть сундук явно было проще путём прямого физического воздействия, но мужчина, очевидно, опасался повредить содержимое, хотя с подобной деликатностью несколько припозднился.
– Может, ну его на фиг? – чуть дрогнувшим голосом предложила Нинка, тоже оценив выпавший предмет. – У нас уже есть один труп, с ним-то не знаем, что делать…
– А вдруг там не труп, а… а…
– Что?
– Ничего, – сдался Игорь. – Нет у меня других вариантов. И заберите кто-нибудь этот чёртов лист, я что-то устал.
– Держать маленькую косточку?
– Кому косточка, а кому – шина, – бросив на него мимолётный взгляд, оценил Герман. – Если прикрутить её к твоему сломанному пальцу…
– Ещё у Вольдемара можно позаимствовать, – охотно поддержала Алиса, – всё равно ему столько не нужно. Зафиксируем палец с двух сторон, и будешь как новенький.
– А потом выберешь, который из пальцев тебе ближе, может, свой уже и не понадобится. Прикипишь душой к…
– Да хватит, – не выдержал Игорь. – Вон замок вроде щёлкнул.
Поскольку старания Германа, ко всеобщему изумлению, действительно увенчались успехом, четыре пары лихорадочно горящих глаз уставились на сундук, крышка которого с приличествующим случаю скрипом тяжело откинулась назад. Его содержимое особым сюрпризом уже не было, чего-то в этом духе и следовало ожидать. Вот только не такого размера.
– Это что, ребёнок? – обморочным голосом прошептала Алиса, пока остальные сосредоточенно сопели, не в силах выразить яркие эмоции.
– По кости было понятно, – негромко отозвался Герман.
– Кому? Лично мне почему-то ничего не понятно!
– Просто у тебя не такой большой опыт, он и к Вольдемару как к родному…
– Игорь!
– Вольдемар и есть родной. Только не мне. – Герман указал в угол сундука, где покоилось нечто, очевидно когда-то бывшее детской ногой. Алису едва не стошнило, и она быстро отошла на несколько метров, выравнивая дыхание. Мужчина с сочувствием проводил её взглядом, однако отрываться от находки не стал. – Так сразу, конечно, не скажешь, но есть у меня ощущение, что вон там у убиенного был запасной пальчик, которым может похвастаться другой наш почивший знакомый.
– Убиенного? – эхом повторила Алиса, всё ещё не решаясь повернуться к сундуку лицом. – Почему?
– На черепе вмятина, – серьёзно сказал Игорь. – Тут не надо быть экспертом. И как бы так помягче… Это явно не свежачок.
– Всегда восхищалась твоей бесподобной деликатностью, – невесело усмехнулась Нинка. – Герман, скажи честно, у тебя здесь пропадали ещё какие-нибудь родственники?
– Нет.
– А если подумать?
– Слушайте, у меня не так уж много родни. И с пальцами у всех полный порядок.
– А ты прям уверен? Дашь руку на отсечение?
– Или палец?
– Напомните, почему я вас терплю? – тяжело вздохнул мужчина.
– Должно быть, совершил какой-то жуткий проступок и подсознательно хочешь, чтобы тебя наказали…
– Сколько ему лет? – тихо перебила Алиса раздухарившихся друзей, и все снова помрачнели. Герман, не трогая останки, поднёс к ним руку, очевидно намереваясь использовать её в качестве линейки, проделал какие-то, одному ему понятные манипуляции в воздухе и оценивающе прищурился.
– Я бы сказал, года три, может, четыре. По крайней мере, если этот ребёнок развивался в соответствии с современными нормами.
– Ты о чём?
– С полвека назад мы стали лучше питаться и меньше болеть всякой фигнёй, – без особой охоты пояснил мужчина. – Я знаю, как должны развиваться нынешние дети, потому что наблюдал за своими, но как они развивались, например, до революции…
– В смысле – до революции? – Алиса невольно округлила глаза, в которых плескался жгучий интерес, и подошла поближе. – Ты что, считаешь, будто… Невозможно!
– У богатого изверга совсем младенец был, – поддакнула Нинка. – Легенда прямо на это указывает. Не зря же призрак является с крошечным свёртком на руках, а не тащит за собой упирающегося низкорослого десятилетку.
– Такую встречу никто не перенёс бы, – поёжился Игорь. – Потусторонние силы наши чувства ещё щадят.
– Не потусторонние силы, а просто молва, – оживилась Алиса. – Опять же, мы не в курсе, до какого возраста дети тогда считались младенцами, но это и не важно. Я совершенно точно знаю, что в некоторых особенных случаях так называли даже умерших подростков, желая подчеркнуть, что они были невинны в плане интеллекта.
– В каком? – не поняла Нинка.
– Слегка отсталые или банально не блещущие умом и хорошими манерами, – перевёл Герман. – Причём это было распространено именно в семьях с деньгами и властью – таким было не с руки позориться перед всем светом, краснея за поступки подрастающих наследников, и в каких-нибудь фамильных летописях их называли младенцами, сглаживая неприглядность поведения. Что с младенца-то взять?
– Только меня удивляет, что вы оба об этом знаете? – медленно протянул Игорь, переводя подозрительный взгляд с Германа на Алису и обратно.
– Да, закралось тут некое странное совпадение… Надо же, мы оба ходили в школу!
– Неважно, – вклинилась Алиса, пока не разгорелся очередной конфликт. – Понятие «младенец» действительно довольно растяжимое, к тому же, будем откровенны, так легенда звучит красивее. Вполне возможно, что за долгие годы ребёнок дошкольного возраста стараниями пересказчиков трансформировался в совсем малыша. Это, кстати, логично, потому что я с трудом представляю, чтобы глубоко беременная беглянка пешком преодолевала такой путь через лес. С относительно подрощенным ребёнком путешествие должно даваться проще, чем с огромным животом.
– Всё как обычно, – покачал головой Игорь. – О возрасте Вольдемара ничего не знаем, но на коллективном собрании решили, что он скопытился в восьмидесятых, теперь подгоняем смерть ребёнка под сомнительные исторические факты, хотя…
– Скопытился!!!
– Ёпт твою мать, – подскочила Нинка. – Лис, не стоит так реагировать, это было очень давно.
– Очень давно у владельца имения были копыта! – Девушка чуть ли не приплясывала от радости, наводя на друзей некоторый ужас. – Ну вспомните легенду, все эти жуткие слухи, которые шли об упыре! Конечно, настоящими копытами он по паркетам не цокал, это тёмный люд сочинил, пытаясь его скотский характер описать, но что, если…
– У тёмного люда были и другие причины? – задумчиво произнёс Герман. – Например, некая ортопедическая особенность, позволявшая крестьянам считать зарвавшегося богатея близким родственником нечистого? А как они её увидели-то?
– Вряд ли он сам одевался и мылся, не царское это дело. И потом, он всех девок в деревне пере… тесно общался с ними, короче.
– Снова эта твоя уникальная деликатность, Игорёк…
– А что делать, если у меня шок: в кои-то веки я согласен с вашими бредовыми теориями. Серьёзно, я настолько плох, что Лискина версия кажется мне вполне правдоподобной. Нет, конечно, это всё вилами на воде писано, но не могу отрицать – стало интересно.
– Меня беспокоит Вольдемар, – продолжила Алиса. – С ребёнком понятно, легенде эта ситуация более-менее соответствует. Но Вольдемар… Получается, он тоже приходился тому богатому нелюдю каким-то потомком? Разве у него были ещё дети?
– История гласит, что жена родить не смогла, – напомнила Нинка. – Но побочных-то может быть сколько угодно. Вероятно, мужик и сам был не в курсе.
– Конечно, кто ж ему расскажет, раз он с крестьянскими девками так некрасиво обращался.
– А я бы, может, и рассказала, – неуверенно заметила Алиса. – Понятно, что жизнь у тех девок была хреновая, а родить от богатого мерзавца – это всё-таки шанс. Не женится, естественно, и ребёнка официально вряд ли признает, но отцовские чувства ещё никто не отменял: он вполне мог раскошелиться на какое-никакое образование, еду, крышу над головой… Терять-то этим девкам уже нечего, так почему не воспользоваться ситуацией?