– Фамильного сходства? Извини, но нет. Лишних пальцев тоже не имею. И я говорил об этом с самого начала.
– Он никого тебе не напоминает? – начала терять терпение Алиса, но тут же поняла, что вопрос откровенно дурацкий. Надо было зайти с другой стороны, вот только Герман уже на взводе и из вредности будет придираться к её теории до последнего. А может, и не из вредности – попробуй поверь в такое, если находишься в здравом уме.
– Одного мужика, – серьёзно подтвердил он, и девушка воспрянула духом. – Но тот иностранец, вряд ли они встречались.
– Иностранец?
– Ага, из Египта.
– Знаешь, у вас есть одна удивительная семейная черта – доводить людей до белого каления и с интересом смотреть, что получится.
– Между прочим, эта черта формирует наши навыки выживания, – улыбнулся Герман и примирительно дотронулся до её плеча. – Но ты ведь пытаешься сказать что-то важное?
– Твой отец мёртв, – понуро повторила Алиса. – Теперь уже точно, на самом деле.
– В общем-то, я подозреваю это последние сорок лет…
– Сорок лет… – эхом отозвалась девушка и, собравшись с мыслями, неуверенно начала: – Сорок лет назад они были здесь, на этой стройке. Твой отец искал сундук, вернее, то, что было в нём.
– Ребёнка?
– Думаю, кроме ребёнка там что-то ещё. Что-то очень ценное. Когда случился форс-мажор в деревне, малыша экстренно похоронили в каком-то подвале, и лучшей… кхм… тары для этого не нашли. Но прежде чем принять на себя функции гроба, сундук выполнял другие – более традиционные.
– Был набит сокровищами? – Герман ехидно изогнул одну бровь и посмотрел на девушку с такой нежностью, что желание говорить моментально исчезло. Тем не менее донести до него основное было необходимо, и Алиса через силу отвела глаза.
– Игорь тоже глумился. А теперь взгляни на него – расковыривает сундук, дальновидно заняв детей приставкой. Создал ажиотаж, позволил себя победить…
– Можно чуть ближе к делу?
– В общем, было там что-то, – вздохнула Алиса, поборов порыв немедленно броситься к сундуку и найти драгоценности первой, пока любимый друг не добрался.
– Вроде бы все участники событий трагически скончались в тот же день?
– Значит, не все. Сам подумай, сколько их было, – наверняка кому-то удалось спрятаться, убежать… Собственно, девушку с ребёнком так и не нашли. Легенда получилась красивая, но на самом деле её ещё кто-то должен был донести до благодарных масс… Сундучок бесследно испарился, что и неудивительно в той суматохе, которая здесь творилась. Однако о его содержимом кто-то знал.
– И не начал искать?
– Может, и начал. А может, был занят другими вещами – пытался выжить, например. Но так или иначе слушок пошёл в массы, передавался из уст в уста, из поколения в поколение. Причём, думаю, по большей части – в рамках одного рода. В противном случае люди трепались бы всё активнее, и секрет просто стал бы частью легенды, а этого не произошло.
– Неизвестно, как мой отец вообще об этом узнал, – серьёзно кивнул Герман. – Но в целом похоже на правду. Хотя наличие в сундуке чего-то уникального по-прежнему вызывает у меня сомнения.
– Неважно, главное, что у него сомнений не было. Мне кажется, он и в строители записался из опасения, что найдёт кто-то ещё. – Она снова бросила взгляд в сторону Игоря и по его безрадостной физиономии поняла, что пока сокровищами не пахнет. – Я его чувства вполне разделяю. Одно дело догадываться, что заветный сундучок покоится где-то в земле, никому не мешая, и совсем другое – знать, что в разгар стройки он будет обнаружен и передан кому не надо. Просто обидно упускать такую возможность, пусть даже она и призрачная во всех отношениях.
– Ну хорошо, – тяжело вздохнул Герман. – Судя по тому, что мне рассказывали об отце, это может быть близко к истине. Но его исчезновение дурацкими увлечениями никак не объяснить.
– Зато объяснить конкурентами. Он действительно умудрился найти сундук – подозреваю, в каком-нибудь полуразрушенном погребе, иначе дерево так хорошо не сохранилось бы. Но в лесу было полно других рабочих, кто-то должен был заинтересоваться его длительным отсутствием. Или, может, они столкнулись случайно.
– Борьба за сундук и прискорбная смерть в болоте?
– Убийца Вольдемара говорил, что просто защищался, у него не было особого выбора. А дальше… У меня два варианта, и оба – так себе, но правды мы всё равно уже не узнаем. В общем, думаю, он мог забрать из сундука пару камешков, или что там было, и отблагодарить людей, которые его прикрыли. В частности, тех, кто в тот день находился в непосредственной близости и что-то видел или слышал. Ты рассказывал, что встречался с его коллегами. И что в девяностых они прилично поднялись.
Герман уже давно смотрел на неё без тени иронии, прекрасно понимал, куда она клонит, но верить явно не желал. Алиса тоже предпочла бы закончить на этом месте и больше ничего не говорить, однако слова буквально рвались наружу, и с каждым новым ей становилось немного легче. А ему легче в ближайшее время всё равно не будет.
– Второй вариант – забрать драгоценности он так и не смог и решал вопрос другими способами. А у Вольдемара, видимо, не было близких родственников, которые били бы во все колокола. В любом случае искали одного, хотя пропали двое.
– Невозможно.
– Почему? Достаточно было подкупить только бригадира, или как там у них главный назывался… Кстати, не ему ли было выгодно, чтобы твой отец свалил от греха и не терзал сердце и прочие органы его юной дочери? Да, сдать было бы проще. Но не так выгодно. И мы ещё не знаем, что у них там были за отношения – человеческий фактор, все дела…
– Нет.
– Да, Герман. Прости, но я видела его лицо очень близко. И его глаза. Я узнаю их в любых обстоятельствах и при любом освещении, потому что они – твои… Да, ещё кое-что… По-моему, он признался Артёму. Дети были в раздрае, и я боялась лишний раз поднимать эту тему, но твоему сыну явно что-то известно. Может, и Марусе тоже.
– Нет, – повторил он с такой горькой убеждённостью, что Алисе захотелось прижать его к себе, закрывая от вечных несчастий. Она даже протянула руки, но вовремя остановилась: сейчас никому из них нельзя расклеиваться, иначе всё закончится плачевно.
– Тогда, в восьмидесятых, погиб не твой отец, – медленно и терпеливо произнесла девушка, давая ему время смириться. – Мне жаль, Герман, очень жаль. Ну, то есть…
– Я понял, – хрипло сказал он и, старательно избегая её взгляда, уставился на потрясающий закат, игравший всеми красками уходящего дня. В глазах плескались боль и отчаяние, но Алиса знала, что Герман уже почти взял себя в руки. – В конце концов, это даже неплохо, – бодрым голосом объявил он, подтверждая её мысли. – Я бы однозначно предпочёл быть убийцей, а не жертвой.
«Ты бы предпочёл иметь отца», – едва не ляпнула девушка. Она незаметно смахнула пару слезинок и приказала себе собраться.
– На всякий случай напоминаю, что это произошло непреднамеренно, в пылу борьбы. Убийца Вольдемара… Кхм…
– Мой отец.
– Прямо говорил, что это была самооборона, которую он не смог бы доказать.
– Да как тут сможешь, если даже не попробуешь.
– Герман…
– Он скрывался всю мою жизнь, ни разу не дал знать, что с ним полный порядок, оставил маму вдовой, а она столько лет пыталась найти его тело и до сих пор ещё верит…
– И ведь не зря!
– Как я должен всё это ей объяснить, по-твоему?
– Никак, – развела руками девушка. – Единственное, что ты можешь – вернуть ей сына и внуков, чтобы хоть их не пришлось искать всё в тех же болотах.
Герман посмотрел на неё очень внимательно, сделал едва уловимое движение, чтобы поцеловать, но заметив неподалёку детей, которые на редкость талантливо притворялись, что заняты чем-то интересным, остановился. Алиса почувствовала облегчение и разочарование – в последнем она ни за что себе не призналась бы.
– Я могу его понять, – негромко сказала девушка, решив умолчать о революционной версии, согласно которой отец Германа провёл последние сорок лет в своеобразном месте с колючей проволокой по периметру. – Ему нужно было исчезнуть. В том числе и для того, чтобы семья была в безопасности. Потому что если речь действительно идёт о чём-то ценном, ты, твоя мама и дети всегда находились бы под угрозой. Что мы, собственно, в итоге и наблюдаем.
– Потому что он ни разу…
– Потому что в импровизированном, но неплохом, в общем-то, плане случился некий прокол. Я всё думаю: с чего им с Вольдемаром драться из-за старого сундука? Твой отец догадывался, что может быть внутри, но откуда об этом знать другому человеку?
– Намекаешь, что он тоже искал? Да брось, это чересчур.
– Ничего не чересчур. Твой отец рассматривал стройку одновременно как шанс найти сокровища и шанс лишиться их в пользу государства. Он был вынужден либо срочно действовать, либо смириться и всю жизнь кусать себе локти.
– И Вольдемар тоже… Но для этого он должен был знать.
– И не просто знать, – с некоторой неуверенностью сказала Алиса. – Двое мечтателей, окрылённых жаждой наживы, столкнулись над тем, что искали долгое время… Им бы спокойно поделить всё и разойтись, но вместо этого – смертельная схватка.
– Мать говорила, что отец был чуток с придурью.
– Придури одного человека тут мало, надо чтоб и второй был таким же… Или считал, что сундук принадлежит ему по праву. Целиком и полностью, безо всякой делёжки.
– Палец, – кивнул Герман, похоже уже не сомневаясь в её теории и досадуя, что сам не смог придумать нечто столь же оригинальное. – Если это не очередной прикол судьбы, то Вольдемар и младенец – друг другу родственники. И значит, он действительно имел некоторые права на сундучок своего богатого, но невменяемого предка.
– Да не имел он ничего. Но думал, конечно, иначе. А твой отец думал, что после всех усилий заслуживает хотя бы часть. И в конечном итоге просто оказался более сильным или везучим… Но наследил он прилично, кому-то точно было известно о том, что случилось. И единственный способ защитить семью в этой ситуации – свалить подальше. Показать потенциальному вымогателю, что вы для него ничего не значите и никакой роли в его жизни не играете. Но при этом он, по-моему, за вами присматривал по мере возможности. Оттого и притащился сюда. И подсказки тебе оставлял.