— А я думала, ты не любишь приключений. Нам на фоне последних событий к скуке стремиться надо, — Лианна с трудом улыбнулась и положила ладонь ему на предплечье.
— Лучше останься здесь. Будешь заглядывать мне через плечо.
Сенгупта хмыкнула, когда Дэн влетел в Центральный узел:
— Значит тебя не пустили поиграть.
— И не пустят, — признал Брюкс, устроившись рядом с ее креслом.
— Отсюда вид лучше. — Она машинально постукивала ногой по палубе. — Я бы там в принципе не хотела оказаться тем более с этими товарищами с ними даже не поговоришь и манеры у них дерьмо полное если до сих пор не заметил. Я бы туда не пошла даже если бы мне заплатили.
— Спасибо, — ответил Брюкс.
— За что?
«За попытку. За то, что успокаивающе почесала меня за ушком».
Сенгупта махнула рукой, словно раскладывала колоду карт: на куполе слева направо расцвел ряд окон. Руки в перчатках, визоры, вид шлемов сзади; тактические оверлеи описывали внешнюю и внутреннюю среду сверкающими динамическими рядами.
Минога раскрыла пасть, и свита Двухпалатников невинно заплыла к ней в горло.
Брюкс натянул свой фетиш-капюшон и запустил сенсоры движения.
Совсем бесполезным Дэн не был. Его отправили засевать панели астродерна: счищать мертвый и хрупкий сухостой, принесенный в жертву холоду и вакууму; наносить свежий питательный гель на сеялки в переборках, а поверх него — распылять туман из микроскопических семян. Обработанные поверхности уже через час начинали зеленеть, но вместо того, чтобы наблюдать за ростом травы, Дэн, держась на расстоянии, смотрел, как Двухпалатники и зомби, словно бродячие муравьи, копошились на «Икаре», вырезая из его борта одинаковые ромбические куски поливольфрама и перетаскивая их к зазубренной культе, где «Венец» разломился пополам.
Со временем Брюкса даже выпустили наружу. Сама станция по-прежнему была вне досягаемости, но ему позволили помогать по хозяйству, научили пользоваться тяжелой техникой и отправили гулять по корпусу корабля. Он по команде сваривал контакты и опоры, помог вытащить парасоль из гнезда, перенести его на корму и вырезать по центру аккуратные отверстия для импровизированных двигателей, которые могли выдержать жар десяти солнц.
В другой раз он ерзал в кресле Центрального узла, пока Сенгупта гоняла цифры по стене: столько-то тонн, столько-то килоньютонов такой-то импульсной тяги. Дэн подключался к трансляции из ДОБ/РЕКОМП: наблюдал, как Валери, Офоэгбу и Амина пытаются установить связь с невероятной слизистой плесенью со звезд, а вокруг них парит религиозный и научный инвентарь. Он записывал их движения и заклинания, скармливал записи личной базе данных, которую создал сразу после стыковки. Иногда в Узел заглядывал Мур, но чаще Брюкс находил его в каком-нибудь отдаленном закутке корабля, где Джим плавал в море старой телеметрии, в одних голых фактах, не имевших ничего общего с его сыном.
Теперь полковник всегда был вежлив, но не более.
Когда зрелище людей, занимающихся более продуктивной деятельностью, окончательно переставало радовать, Брюкс покидал оживленный туристический район «Икара» и отправлялся на прогулку самостоятельно, прыгая от камеры к камере: шел по пустым служебным туннелям и замерзшим отсекам, бесконечному темному лабиринту необитаемого и неизведанного. Кое-где попадалась атмосфера, и на переборках сверкал иней. Иногда вокруг царили только перекладины, ограждения и вакуум, да еще цепкие машинки удирали прочь, как тромбоциты в механических артериях.
Однажды Брюкс увидел звезды там, где их не должно было быть: огромную дыру, с наименьшим ущербом выкушенную из панциря «Икара». Сквозь пролом виднелись горящие зубы Двухпалатников — сверкающие голубые точки, вгрызавшиеся в корпус уже в другом месте. Он зажмурился — даже фильтры камеры не помогли.
Следующая остановка.
Ага, снова ДОБ/РЕКОМП, только народу стало еще больше: к Валери и монахам присоединился Мур.
«Очередной таракан, — подумал Брюкс. — Такой же, как я. Но место за столом получил-таки».
Он еще пару секунд безмолвно созерцал картинку.
«Да пошли вы все».
Из открытого шлюза в форпик лился бледно-голубой свет, оттеняя края труб, шкафчиков и пустых альковов. Брюкс выплыл из люка, ухватился за распорку и нырнул к левому борту, прямо в сияющую пасть миноги.
На его лице сразу сфокусировались глаза, гиперсаккадами мельтешащие на эбеновом лице. Тело держалось за стену шлюза одной рукой, пальцы обхватили поручень. Пружинные протезы ниже колена нелепо вытягивались и упирались в переборку, загораживая путь.
Брюкс успел вовремя остановиться.
— Ограниченный доступ, сэр, — сказал зомби, и его глаза затанцевали еще больше.
— Твою мать. Вы разговариваете.
Зомби ничего не ответил.
— Я не думал, что тут... кто-то будет, — попытался Брюкс. — Ты в сознании?
— Нет, сэр.
— Значит, разговариваешь во сне.
Тишина. Глаза, мечущиеся в глазницах.
«Интересно, знает ли оно, что произошло с другим?
Видело ли оно это...»
— Я хочу...
— Вы не можете, сэр.
— Вы...
— Да, сэр.
— ...меня остановите?
— Да, но в этом нет необходимости, — добавил зомби.
Брюкс уже хотел спросить про огонь на поражение, но решил не развивать эту тему.
С другой стороны, существо вроде не возражало против беседы.
— Почему ваши гла...
— Чтобы максимизировать захват сигнала высокой четкости со всего пространства визуального поля, сэр.
— Хм.
Такой трюк разум с сознанием выкинуть не мог — из-за ограниченной пропускной способности. Значительная часть так называемого зрения состояла из предсознательных фильтров, решавших, что не видеть, дабы гомункула наверху не перегрузило от избытка информации.
— Ты черный, — заметил Брюкс. — Большая часть зомби — чернокожие.
Нет ответа.
— У Валери фетиш на меланин, или...
— Так, дальше я со всем разберусь, — сказал Мур, подымаясь из пасти через стыковочную трубу. Зомби плавно отодвинулся в сторону, давая ему пройти.
— Они разговаривают, — сказал Брюкс. — Я не...
Мур всего раз посмотрел на Брюкса, проходя мимо, но, когда вошел на корабль и направился к корме, бросил:
— Пойдем со мной, пожалуйста.
— Э, а куда?
— В медотсек. Мне не нравятся пятнышки на твоем лице, — Мур исчез в Центральном узле.
Брюкс бросил взгляд назад, на шлюз. Сторож Валери вновь занял свое место, преграждая путь к более экзотическим локациям.
— Спасибо за беседу, — сказал Дэн. — Надо как-нибудь повторить.
— Закрой глаза.
Брюкс подчинился; внутренности век на несколько секунд засияли кроваво-красным светом, когда Мур просканировал лицо диагностическим лазером.
— Мой тебе совет, — сказал полковник с другой стороны комнаты. — Не дразни зомби.
— Я его не дразнил. Всего лишь бол...
— И не болтай с ними.
Дэн открыл глаза. Полковник пропустил скан через какую-то невидимую диагностику, висящую в воздухе. Потом добавил:
— Помни, кому они подчиняются.
— С трудом могу себе представить, что Валери забыла взять со своих миньонов клятву хранить тайну.
— А я с трудом могу представить, что миньоны забудут рассказать хозяйке про секреты, о которых ты спрашивал. И неважно, ответили они тебе или нет.
Брюкс обдумал фразу:
— Думаешь, ей не понравится мое замечание про меланиновый фетиш?
— Я понятия не имею, — тихо ответил Мур, — мне бы точно не понравилось.
Брюкс моргнул:
— Но я...
— Ты смотришь на них, — в глазах солдата сейчас будто плавал жидкий азот, — и видишь зомби. Быстрых на подъем, надежных на поле боя не совсем людей. Менее чем людей. Даже не животных: существ без сознания. Возможно, ты думаешь, что к таким, как они, понятия уважения или неуважения в принципе не относятся. Разве можно не уважать газонокосилку, например?
— Нет, я...
— Давай я расскажу тебе, что вижу сам. Человека, с которым ты, так скажем, болтал, зовут Азагба. Для друзей — Аза. Но он свою личность отдал — за то, во что верил, или потому, что все остальные варианты были еще хуже, а может, их вообще не было. Ты смотришь на свиту Валери и видишь скверный анекдот. А я вижу семьдесят с лишним процентов военных биоавтоматов, их набрали из мест, где насилия столько, что отсутствие самосознания для многих — вожделенная мечта. Я вижу людей, которых скосили на поле боя, а потом запустили снова, лишь для того, чтобы они сделали выбор: вернуться в могилу или оплатить перезапуск десятилетием затмения и договорного рабства. Зачастую для них это наилучший вариант событий.
— А какой худший?
— В некоторых частях света закон до сих пор гласит, что жизнь кончается со смертью, — ответил Мур. — Все остальное — живой труп. При таком раскладе у Азагбы столько же прав, сколько у мертвеца на анатомическом столе.
Он ткнул рукой в воздух и добавил:
— Я был прав: предраковое состояние.
«Малави», — вспомнил Брюкс и неожиданно все понял:
— Вот почему ты бросился на нее. Не из-за меня или Сенгупты. Даже не из-за миссии. А потому, что она убила одного из таких, как ты.
Мур посмотрел сквозь Дэна:
— А я думал, ты уяснил, что попытки психоанализа тебе лучше держать при себе. — Он вытащил опухолевой карандаш из набора первой помощи. — Тошнота есть? Головные боли, головокружение? Жидкий стул?
Брюкс поднес ладонь к лицу:
— Пока нет.
— Скорее всего, беспокоиться не о чем, но мы для верности проведем полное сканирование тела. У тебя могут быть и внутренние очаги. — Он наклонился вперед и прижал карандаш к щеке Дэна. Что-то электрическое затрещало в ухе, по лицу разлилась пощипывающая теплота.
— Я бы рекомендовал тебе проходить ежедневные сканирования, — сказал Мур. — Когда мы приближались, экранирование корабля было не из лучших. — Он жестом приказал Дэну пройти влево, откинул со стены медкойку. — Но, признаться, я удивлен такому быстрому развитию болезни. Возможно, у тебя есть предрасположенность к раку. Ложись.