— С чего бы?
— Хрупкие эго. Низкая самооценка. — Он провел пальцами по почерневшей стене, и яркие окна вспыхнули в местах касаний.
— По крайней мере вы все на одной стороне. Так?
— Это работает иначе.
— И что ты имеешь в виду?
— Цепь командования уже не та, — слабо улыбнулся Мур. — Теперь она более... органическая, если можно так сказать. — Еще один танец пальцами: все окна уменьшились и переместились в пустое пространство на краю стены. — В любом случае, пока они занимают позиции. У нас есть время.
— Как прошло совещание? — спросил Брюкс.
— Оно еще идет. Мне не было смысла прохлаждаться там после всех положенных приветствий. Я бы их замедлил.
— Позволь предположить: ты не можешь сказать мне, что происходит, и это вообще не мое дело.
— С чего мне так говорить?
— Лианна сказала...
— Доктора Латтеродт на совещании не было, — напомнил Мур.
— Хорошо. Ты можешь сказать мне хоть...
— Светлячки.
Брюкс моргнул:
— Они тут... А, ваш общий враг!
Мур кивнул.
Вспомнились перехваченные переговоры, скользящие по экрану рождественской мишурой.
— «Тезей». Экспедиция что-то нашла?
— Возможно. Пока ничего определенного, лишь... намеки и предположения. Никаких точных данных.
— И все-таки.
Инопланетная сила, способная одновременно, без всякого предупреждения сбросить в атмосферу Земли шестьдесят тысяч наблюдательных зондов. Сила, которая появилась и исчезла за секунды, застав планету со спущенными штанами, и получила бог знает сколько компрометирующих снимков, по бог знает какому числу волн, прежде чем папарацци сгорели в атмосфере и превратились в неотслеживаемую железную пыль. Сила, подобную которой никто никогда не видел ни до, ни после, несмотря на все усилия ее найти.
— Полагаю, светлячков можно признать общей угрозой, — согласился Брюкс.
— Полагаю, так, — Мур снова обернулся к военной стене.
— А почему они вообще начали драться? Какие претензии у вампирши к горстке монахов?
Полковник какое-то время молчал, затем произнес:
— Ничего личного, если ты подумал об этом.
— Что тогда?
Мур вздохнул:
— Ну... дело привычное, как везде. Увеличение энтропии. Война реалистов против Небес. Наногистомиты в Хоккайдо. Исламабад в огне.
Брюкс удивленно моргнул:
— Но Исламабад еще...
— Черт! Забежал вперед. Дай срок, — полковник пожал плечами. — Брюкс, я не пытаюсь говорить уклончиво. Ты попал в переплет, поэтому я скажу тебе то, что смогу, — если это не подвергнет тебя еще большей опасности. Но многое придется принять... на веру.
Дэн еле сдержал смех. Мур взглянул на него.
— Прости, — объяснил Дэн. — Просто сейчас столько всего говорят о Двухпалатниках, их научных открытиях и поиске Истины. Наконец я попал внутрь этого огромного здания и слышу только: «Поверь», «Если на то будет воля Божья» и «Прими на веру». В смысле, по идее, этот орден основан на поиске знаний, а правило номер один здесь — не задавай вопросов.
— Дело не в том, что у них нет ответов, — ответил Мур, помедлив. — А в том, что мы, по большей части, не можем их понять. Можно, конечно, прибегнуть к аналогиям. Запихнуть трансгуманистические озарения в крошечные формочки человеческих представлений. Но тогда получишь, в основном, кровоточащие метафоры с переломанными костями. — Он поднял руку, предвидев возражения Брюкса. — Я знаю, это страшно раздражает. Просто у людей есть одна очень дурацкая привычка: они считают, что осознали реальность, если поняли аналогию. Когда упрощаешь нейрохирургию до уровня дошкольника, не стоит удивляться, что ребенок взял микроволновой скальпель и начал резать, пока никто не видит.
— Тем не менее, — Брюкс взглянул на стену, где сияли желтые и оранжевые буквы «АЭРОЗОЛЬНАЯ УСТАНОВКА». Там, где прошлой ночью бушевал смертельный торнадо. — Двухпалатники решают свои проблемы вполне в духе старых добрых исходников.
Мур еле заметно улыбнулся:
— Это да.
Дэн нашел Лианну на лестнице перед входом. Синтет смотрела на закат, держа поднос с ужином на коленях, и оглянулась, когда Брюкс открыл дверь.
— Я спрашивала про мозгоусилители. Безрезультатно. Линия сборки то ли занята, то ли еще что.
— Все равно спасибо.
— Может, они есть у Джима? Если ты еще не спрашивал.
Брюкс взял поднос в одну руку, а второй принялся массировать лицо, пытаясь унять боль в глазах.
— Ты не против, если я сяду рядом?
Она махнула рукой вдоль ступени, широкой и массивной, как в соборе.
Дэн принял приглашение, взял тарелку:
— Я хочу сказать по поводу утра...
Она глядела в сторону горизонта. Солнце в ответ озаряло лучами ее лицо и подчеркивало скулы.
— Извини, — закончил Брюкс.
— Забудь! В клетке никому не нравится.
— И все же. Мне не стоило набрасываться на гонца с дурными вестями.
Неожиданный порыв ледяного ветра обдал плечи.
Лианна покачала головой:
— По-моему, бросаться вообще ни на кого не стоит.
Дэн поднял глаза. С неба подмигивала Венера, и он задумался, попали эти фотоны ему в зрачок по прямой линии, или им в последнюю наносекунду пришлось маневрировать вокруг разлива изгибов и углов. Бросил взгляд на растрескавшуюся пустынную землю, пристально посмотрел на иззубренную топографию вдалеке. Задался вопросом, сколько невидимок прямо сейчас наблюдают за ним.
— Ты всегда ешь тут?
— Когда могу, — заходящее солнце растянуло тень Лианны по бастионам позади, превратив в великаншу, силуэтом отраженную в оранжевом сиянии. — Здесь все такое... сильное. Понимаешь?
Ребристые облака миллиона оттенков желтовато-розового цвета скользили по оранжево-пурпурному небу.
— И сколько это будет продолжаться? — спросил Брюкс.
— Что?
— Ну, они прячутся там, мы ждем здесь. Когда кто-то сделает решительный шаг?
— Старомодник, расслабься, — она покачала головой и сумрачно улыбнулась. — Ты можешь известись вконец, гадать целый месяц, и я гарантирую, не придумаешь ничего, о чем бы наши хозяева не подумали еще на прошлой неделе. Они уже все проанализировали с пяти разных точек зрения и весь день предпринимают необходимые действия.
— Например?
— Меня не спрашивай, — она пожала плечами. — Я бы, скорее всего, ничего не поняла, даже если бы мне все сказали. У них совсем другая проводка, не похожая на мою.
«Роевой разум, — напомнил себе Брюкс. — И синестезия, если не ошибаюсь».
— Но ты же их понимаешь, — возразил Дэн. — Это твоя работа.
— Не так, как ты думаешь. И не без модификации с моей стороны.
— Так как?
— Я не знаю и не уверена, что смогу объяснить, — признала она.
— Да брось!
— Честно. Это как дзен, игра на фортепиано или быть сороконожкой на Небесах. Стоит подумать о том, что делаешь, и все — ты облажался. Надо попасть в эту зону.
— Они же все равно тебя как-то тренировали, — настаивал Брюкс. — Должен быть вполне осознанный процесс обучения.
— С твоей точки зрения, по-другому нельзя, да? — Она прищурилась, глядя на какого-то невидимого монстра, по-прежнему скрывавшегося от глаз Брюкса. — Но они вроде это... обошли. Встряхнули мозги импульсом ультразвука, и в следующий момент я поняла, что прошли четыре дня, и у меня есть все нужные рефлексы. Тут такое дело, что их понимаю даже не я сама, а скорее мои пальцы. Фонемы, ритмы, жесты, иногда движения глаз... — Лианна нахмурилась. — Я вбираю эти подсказки и уравнения, будто они приходят ко мне постепенно, одна за другой. Я их записываю и отсылаю, а на следующий день они появляются в последнем номере журнала «Наука».
— И ты никогда не пыталась осмыслить эти рефлексы? Не играла на пианино медленно, не давала себе время увидеть, что именно делают твои пальцы?
— Дэн, они не смогут, не попадут в ритм. Сознание — это временная память. Там можно сохранить список покупок и записать пару телефонных номеров... Ты заметил, как съел весь свой ужин?
Брюкс посмотрел на тарелку — та оказалась пустой.
— А это ты лишь слегка отвлекся. Ты пытался хотя бы раз удержать в голове целую главу романа? Сознательно, всю и сразу? — Дреды Лианны покачивалась в сумерках туда-сюда. — Что бы я ни делала, там слишком много переменных. В глобальное рабочее пространство они просто не влезут. — Она виновато улыбнулась, словно извиняясь.
«Они программируют нас, как заводных кукол», — подумал он.
На западе солнце нежно коснулось отдаленного хребта.
Брюкс взглянул на Лианну:
— Тогда почему мы тут до сих пор командуем?
Она ухмыльнулась:
— Кто «мы», белый мальчик?
Он не стал улыбаться.
— Те люди, на которых ты... работаешь. Они вроде должны быть беспомощны. Так все говорят. Мозг можно оптимизировать для жизни тут, внизу, или для деятельности там, наверху. Нужно выбирать. Любой человек, свободно думающий в масштабах Планка, в реальном мире с трудом перейдет улицу без посторонней помощи. Поэтому они и устроились здесь, в пустыне. Поэтому им нужны люди вроде тебя. Так они нам говорят.
— Это все правда. Более или менее, — согласилась Лианна.
Брюкс покачал головой:
— Они управляют торнадо, Ли, как ты не понимаешь? Превращают людей в марионеток, моргнув глазом и взмахнув рукой. Им принадлежит половина патентов на Земле. Двухпалатники настолько же беспомощны, как тираннозавр в детском саду. Почему они уже не управляют нами?
— Ты сейчас похож на шимпанзе, который спрашивает, почему безволосые обезьяны, если они такие умные, не кидаются калом больше, чем другие.
Дэн старался не улыбаться, но не выдержал:
— Это не ответ.
— Вполне себе ответ. Сейчас каждый вопит о роевом разуме и синестезии, будто это сверхспособности.
— После прошлой ночи ты хочешь сказать, что тут ничего такого нет?
— Все намного глубже. Дело в восприятии. Мы... обделенные, понимаешь? Не видим реальности в принципе. Смотрим на модель, карикатуру, которую мозг мастерит из волн и болевых точек. Мы щуримся, разбираем накаляканные вручную записи, читаем что-то вроде «два квартала на восток, повернуть налево у моста» и думаем, что, рассматривая эти тупые почеркушки, видим Вселенную, проносящуюся за лобовым стеклом. — Лианна посмотрела через плечо на здание позади нее.