— Ир. Свали, а? Ты себе же хуже делаешь.
Это начинает меня бесить.
— Просто расскажи, как это ты так легко от него залетела? М? Что ты там наколдовала, что он тебе дал? А? Ты же моль серая, да мы имени твоего не знали, на корпораты не звали, ты вообще всегда была никем. Что сделала? Напоила его? Подсыпала что-то? Приворожила?
— Ира, замолчи, открой дверь и проваливай. Хотя знаешь, я звоню Руслану и разбирайтесь с ним сами.
Я только включаю экран и толком не успеваю набрать номер — не вижу, пошел ли дозвон, как телефон летит прямо на острый угол раковины, а потом еще и еще, пока не находит свою смерть под каблуком Иры.
— Ты больная...
— А ты подстилка, и что?
— Ир...
— Я серьезно не понимаю, что он в тебе такого нашел, чтобы променять меня на это...
— Ира! — предупреждающе огрызаюсь я, а она делает ко мне шаг за шагом.
— Я хочу, чтобы ты ушла, — плюет мне в лицо, замерев слишком близко ко мне, чтобы я не чувствовала запах ее приторных духов. — У меня почти все было в руках, понимаешь? Он уже был почти моим, тупая ты сука. У меня была работа и перспективы, думаешь, я бы не смогла его уложить, если уж у тебя вышло? А это я еще просто не старалась. Проваливай, ясно? Иначе... я такое ему про тебя расскажу, мало не покажется. И маме его тоже. О, она-то с тобой нянчиться не станет! С моей помощью мы все придумаем, и ты свалишь отсюда в свою дыру. Я ей, знаешь ли, нравлюсь в отличии от тебя, дворняжка.
— Ира. Ты. Больная. Идиотка. Уйди, пожалуйста, и...
— Слава про тебя пойдет на весь твой сраный городок, не сомневайся. В каждом паблике будут твои фотки и новости про то, как ты соблазнила и шантажировала богатенького москвича. Поверь, всем это понравится. Потом ты с ним под ручку уже так просто не походишь. Ну что, свалишь по-хорошему?
А я даже слушать ее не хочу, потому что во мне бушует чувство справедливости и уверенность в том, что Руслан все решит. Кто она и кто он. Он раздавит ее, как букашку. Да и кому я нужна? Алиса из крошечного городка, которая ничего в этом мире не решает. Я просто не верю, что такие, как Ира, могут сделать хоть что-то. Никаких сомнений.
— Иди к черту!
А она вместо ответа визжит от ярости и толкает меня спиной на раковину. Вот такого я точно не ожидала.
Секунда, и мою голову пронзает такая боль, будто у меня скальп заживо снимают. Ира изо всех сил тянет меня за волосы, и выражение «вырвать клок волос» становится не чем-то эфемерным, а вполне реальным. Я рычу и возвращаю ей удар — толкаю ее в грудь, и она врезается в кабинку. Все это похоже на какой-то сюр, но реально происходит.
Когда она снова с дикими глазами бросается ко мне, я дергаюсь в сторону двери, хватаюсь за ручку и… она отшвыривает меня обратно, толкает, а я больно ударяюсь задницей, завалившись на пол. На инстинктах отползаю, пытаюсь оценить обстановку, придумать что-то. Делаю резкий выпад и, подняв разбитый телефон, швыряю в нее.
Ира уворачивается, рычит, скалится, как бешеная собака, и бросает в ответ крем для рук в керамическом дозаторе. Хороший, кстати, крем, я успела его оценить. Правда, мне становится не до смеха, когда эта штука прилетает мне прямо в лоб. Боже, это прям настоящая женская драка, вот точно как в ромкомах, ничего не скажешь.
Резкая вспышка боли ослепляет меня, в ушах шумит, перед глазами плывет. Это слезы вырываются из глаз. Я не специально, не хотела плакать перед ней, но это чертовски больно. И злит меня. Я в ярости. А когда размытый силуэт приближается ко мне, то я сжимаю кулаки и собираюсь ответить. Так, чтобы она пожалела, что вообще полезла ко мне.
Шаг. Мгновение. Крик. Это Ира скулит, потому что мои ногти прошлись по ее скулам и вонзились в кожу. Она пытается от меня отмахнуться, но я держусь изо всех сил. И лишь когда ловлю себя на мысли, что отпускаю ее, слышу посторонний шум, а в следующую секунду дверь распахивается, сорвавшись с петель, и в уборную заваливается Руслан, потирая плечо, и с телефоном в руках.
Значит, я все-таки позвонила ему?
Боже.
Кажется, я никогда еще не была так рада его видеть.
Глава 30
Я сижу за угловым столиком с приглушенным светом и прикладываю ко лбу пакет со льдом, обернутый в льняную салфетку. Да уж, это было прекрасное завершение вечера, что сказать. Теперь Золушка с разорванным подолом платья, взъерошенными волосами и синяком на лбу определенно точно превратилась в тыкву.
Чем все закончилось? Руслан оттащил от меня заикающуюся Иру и бросил в руки охранников. Потом вернулся ко мне, сел рядом на грязный пол и просто обнял. А я, как дура, разрыдалась. Это длилось каких-то десять секунд, но стоило всего пережитого ужаса. Жар его ладоней на спине растопил мое сердце. Оно застучало в ритм его дыхания, и… Боже, какая же я дура! Потому что именно в этот момент точно осознала, что… влюбилась. Я отчаянно влюбилась и только сейчас поняла, что никуда мне от этих чувств не деться, даже если сбежать. Они уже со мной.
Когда мы вышли из уборной, где нас никто не потревожил, я выслушала сотни извинений, но не поняла, кто извинялся и почему. Меня усадили за стол и принесли мне лед — вот и все. Слава богу, обошлось без полиции, потому что я сумела убедить взбешенного Руслана, что у меня, как у участника потасовки, тоже могут быть проблемы, и вообще мы только потеряем лишнее время. Он ушел разбираться с партнерами и последствиями нашего с Ирой небольшого представления. И судя по его острому взгляду, ей придется непросто. Руслан и без сотрудников правоохранительных органов сумеет приструнить тупоголовую ревнивую блондинку.
Не знаю, сколько прошло времени, с тех пор как я осталась здесь одна, но вроде бы немного. И вот я как раз беру со стола стакан и делаю глоток воды, когда вижу Гончарова, направляющегося ко мне размашистыми шагами.
Он все еще зол — это видно по сжатым кулакам и проступающей вене на лбу. Он злющий, как черт, и от этого я невольно сжимаюсь вся, хочется даже зажмуриться, но я не буду показывать ему свой страх. Руслан приближается и где-то за шаг до меня весь его боевой настрой куда-то исчезает. Складка между бровей разглаживается, легкая улыбка трогает губы. Он опускается на одно колено, и… боже, если бы он сейчас вытащил из кармана кольцо, я бы без раздумий ответила «да».
— Ты как? — он бегло осматривает мое лицо, трогает плечи, ладони.
Размечталась, Алиса.
— Нормально, все хорошо.
Он не верит. Заставляет убрать лед и чуть морщится, когда видит мой лоб. Все так плохо?
— Пойдем, — произносит он ровным тоном, который невозможно определить. Я вообще не понимаю, чего мне ждать, но послушно встаю и следую за ним, вложив свою ладонь в его большую теплую руку.
Мы молча поднимаемся на лифте. Также молча заходим к нему в номер. Он удаляется всего на минуту в смежную комнату, пока я зависаю, глядя на свое отражение с иссиня-красным лбом.
— Аленка спит. Я попросил Олю задержаться.
Аленка. Точно. Боже, со своими глупыми склоками я будто даже забыла о ней, и меня затапливает чувство стыда. Я таскала за волосы какую-то недалекую дуру, которая претендует на руку и сердце (или хотя бы внушительное, судя по тому, что я помню, достоинство) Руслана, пока мой ребенок находился с чужим человеком. Что я за мать вообще?
— То, что произошло... это моя вина, — выдает Гончаров, стоя у изножья кровати с руками в карманах. Он будет меня отчитывать? Это не я опозорила его, а его личный ассистент. Нужно смотреть, кого нанимаешь. — Я не уберег тебя от опасных факторов. Это недопустимо.
Он только что назвал Иру опасным фактором? Почему это так смешно? Я невольно улыбаюсь.
— Все хорошо, Руслан…
— Ни хрена хорошего в этом нет! — он повышает голос, почти переходя на крик, но не продолжает, метнув взгляд на дверь, за которой спит малышка. Звукоизоляция здесь хорошая, но если орать во весь опор, то… — Пойдем поговорим в гостиной.
Я решаю не спорить. Я жутко устала и просто хочу спать.
— Что она тебе говорила? — спрашивает он.
— Это неважно…
— Это, мать его, очень важно! Потому что она оказалась неадекватной психопаткой и могла причинить боль женщине, которую я…
Он замолкает, а я ловлю себя на мысли, что жду продолжения с приоткрытым ртом. Которую он… что?
— Мои люди позаботятся о ней. Она и на километр не приблизится к вам с Аленкой. Ты должна понимать, — он громко вздыхает, трет глаза и переносицу, — что бы она ни говорила, это неправда. У меня с ней ничего не было и быть не могло, она просто моя…
— Помощница? — спрашиваю я тихо, изогнув брови, и смотрю на него исподлобья.
Он понимает намек. Понимает, что себя имею в виду. Мы продолжаем говорить и бодаться взглядами. Ведь нас тоже быть не должно было так, Руслан? Но даже такой, как ты, совершает ошибки. Мы были ошибкой, Руслан, ведь так? С ней ты тоже мог ошибиться, когда тебе было плохо. Ты ведь человек, а не робот, уверена, тебе тоже может быть грустно и одиноко.
— Алиса, ты не она.
Я закатываю глаза и ухмыляюсь. Это звучит так по-киношному,
— А кто? Скажи еще, что я — это другое.
Он издает какой-то жуткий рык и с психом сбивает вазу с цветами на пол. Хорошо, что она оказывается из пластика, а цветы — искусственные. Он оборачивается и смотрит на меня. Его плечи прыгают вверх-вниз. Он тяжело дышит, его ноздри раздуваются.
— Да, ты, черт возьми, это ДРУГОЕ!
И такие отчаянные чувства я слышу в его этом «другом», что меня чуть было не сносит эмоциональной волной. Когда он наступает на меня, я вся дрожу, но уже не от страха. В его глазах я вижу такое обожание и отчаянную похоть, такое пламя, что совершенно точно понимаю — сегодня я в нем просто-напросто сгорю.
Глава 31
Это настоящее безумие, потому что некотролируемо и неизбежно. Руслан шагает ко мне так быстро, что я не успеваю сделать ни одного вдоха, и когда его губы сминают мои, я уже начинаю всерьез бояться кислородного голодания. Шанса надышаться уже нет.