В детской комнате я опускаю малышку на ковер, и она, агукая, ползет к горе игрушек. Вроде бы и никто не держит уже — здесь за ними присмотрят, пока мама придет в себя, но что-то останавливает меня и не дает уйти. Зеленые глаза, в которых плещется такая искренняя детская радость, на которую ни один взрослый не способен. А после всего, что пережил я, так тем более.
— Ня, — слышу я откуда-то снизу и опускаю взгляд, вырываясь из потока мыслей. Опять эта маленькая ведьмочка. Смотрит так, что от нее не оторваться. — Ня! — повторяет настойчивее и протягивает мне какой-то деревянный квадрат.
— Поиграйте с ней, она явно просит, — советуют мне, но я уже и сам опускаюсь на колени, чтобы малышка вложила мне в ладонь деталь и показала, что ту нужно опустить в соответствующее отверстие на коробке.
— Ня! — радуется и вручает мне теперь уже круг.
Следом идет треугольник, звезда, гриб, а затем по новой. Я и не замечаю, как выпадаю из реальности, хотя бы на время представив, что у меня может быть семья. Дочь. Нормальная жизнь.
Глава 4
Я вскакиваю с кровати и опираюсь на локоть, а после шиплю от боли. Смотрю на повязку на руке, затем на обработанные йодом ссадины на коленках и моментально забываю о боли, когда не нахожу Аленку рядом.
— Тише-тише, — говорит Олеся, вставая с постели в противоположном углу. — Ты как?
— Где дети?
Какая разница, как я, если Аленка не в порядке. Без нее попросту не будет меня. Она — смысл всей моей жизни.
— Я как раз собиралась за ними, они под присмотром в детской комнате, я их покормила. Хотела дать тебе отдохнуть, но ты и часа не проспала. Меня отпустили присмотреть за тобой. Ты как себя чувствуешь вообще?
С мыслью о том, что мое зеленоглазое солнышко в безопасности, на меня наваливается вся тяжесть случившегося, и тело начинает неистово болеть, а раны печь. Я обмякаю, медленно и уже без прежнего рвения опускаю ноги на пол и не сдерживаю слез.
— Прости, что не уследила, из-за меня Аленка с Артуром могли…
— Не могли, — прерывает Олеся. — Они в порядке, и мы вместе сейчас пойдем к ним. И не неси ерунду, уж точно не из-за тебя. Развелось этих самокатов, но Руслан Игоревич задаст им жару.
Едва встав на ноги, я чуть было не заваливаюсь обратно.
— Р-Руслан? Игоревич?
— Да, это наш постоялец, — Олеся думает, что я просто не понимаю, о ком она говорит. Она даже не представляет, что в этот момент творится у меня в душе. Как колотится сердце и скручивает желудок. — Он был жутко возмущен всей ситуацией. Парень, который сбил тебя, бросил самокат и сбежал, представь? Так он поднял свои связи и обещал наказать виновных. Рамиль говорит, слышал, как Гончаров требовал у кого-то чуть ли не прикрыть лавочку всю эту. Боже, я буду только рада! Вечно Артур им под колеса лезет, за ним не уследишь.
Она вручает мне бутылку воды и заглядывает в глаза.
— Ты точно в состоянии…
После встречи лицом к лицу с отцом Аленки я, наверное, смогу что угодно.
Переодевшись в удобный спортивный костюм, который скрывает все мои ушибы, мы с Олесей приходим в детскую комнату, и я едва ли не падаю на коленки от радости при виде крохи. Лишь в последний момент понимаю, что это не лучшая идея. Делаю к ней шаг, второй, третий, подхватываю на руки и крепко-крепко обнимаю, позабыв про остальной мир. Мой мир — это Аленка. Иногда мне хочется сжать ее так сильно, что приходится себя сдерживать. Я безгранично люблю ее и готова ради нее на все.
— Алиса, — долетает до меня низкий голос, который я узнаю из тысячи других, потому что он принадлежит Руслану. У меня что, галлюцинации? Я так сильно ударилась головой?
Поворачиваюсь с крохой на руках, которая как ни в чем не бывало дергает меня за волосы, мечтая выдрать все до одного, и застываю с приоткрытым ртом. Это невозможно. Опять? Он должен был уже исчезнуть, как мираж, что он здесь делает? С моей доченькой? Я крепче прижимаю ее к себе и всем видом молча демонстрирую, что никому ее не отдам.
— Я рад, что вам лучше, — он осматривает меня с макушки до пят. Интересно, о чем думает? Но его взгляд явно оказывается удовлетворенным, хотя на мне тонкие свободные штаны и толстовка светлых тонов, а волосы я собрала в низкий хвост.
Он задерживает взгляд на моих глазах и как-то подозрительно их щурит, а я быстрее отворачиваюсь. Я больше не хочу, чтобы он меня узнал. Нас с ним точно ничего не объединяет, кроме Аленки, а вот она… Если я и считала Гончарова бессердечным животным, то возможно ошиблась — к детям, судя по всему, он был явно не так уж и равнодушен. А если он решит, что может лучшее ее воспитать? Дать больше? Если он решит доказать, что я плохая мама, с его связями у него это выйдет легко и просто.
Я ее не отдам.
— Меня зовут Руслан, — говорит он, поднимаясь на ноги с усыпанного игрушками пола. — У вас прекрасная дочь. Такая смышленая для… сколько ей?
— Чуть меньше года, — специально не уточняю я.
— А вела себя, как взрослая, — он улыбается ей такой ослепительный улыбкой, что кроха отвечает ему тем же. Она улыбается ему десятком зубов, хотя очень редко признает незнакомцев. Мне даже врачи всегда говорили, что она слишком серьезная — вечно с хмурыми бровками и всегда будто внимательно слушающая. И как эта связь у них с Русланом работает? Потому что иначе еще я не знаю, как это назвать.
Меня пугает одинаковая зелень их глаз, которой они смотрят друг на друга, поэтому я отворачиваю Аленку и киваю Гончарову.
— Спасибо вам, Руслан… как вас по отчеству?
— Не за что, — и будто нехотя добавляет: — Игоревич.
— Вы поймали коляску и…
Спасли собственную дочь. А еще меня от психиатрического отделения, потому что я сошла бы с ума, случись с крохой что-то серьезное.
— Это меньшее, что я мог сделать.
Он стоит, хотя я надеялась, что сразу уйдет, как только я заберу кроху.
— Извините, но Аленке нужно поспать, режим и… Она не спала на прогулке и очень скоро начнет капризничать.
— Конечно. Я вас провожу.
Я оборачиваюсь в поисках поддержки у Олеси, но той вместе с Артуром уже и след простыл.
— Не стоит. Мы справимся, я буду внимательно смотреть по сторонам.
Но он аккуратно подталкивает меня к выходу, придерживая за талию и даже не подозревая о том, как горит моя кожа под его пальцами. Даже через плотную одежду.
И я иду. А что мне еще остается? С Аленкой на руках бежать куда сложнее.
Глава 5
Ночка выдается непростой. Я почти не сплю, ворочаюсь с бока на бок, прижимаю Аленку ближе к себе. Только закрываю глаза, сразу накатывает ужас — самокат, крик и летящая под откос коляска. Вздрагиваю каждый раз, как вспоминаю, позабыв про собственную боль. Боль в теле, напротив, приземляет меня и говорит, что все самое страшное позади. Я успокаиваюсь лишь к рассвету, вдыхая сладкий аромат детского шампуня в волосах малютки. Она вся пахнет, как булочка, и это самый аппетитный запах на всем белом свете.
Аленка спит хорошо, и я этому рада. Сегодня нам дали отгул, поэтому я не спешу будить ее. Оставив видеоняню, которую мы с Олесей купили на двоих, иду в душ на этаже и шиплю, когда прохладная вода касается ссадин. Вот теперь это та самая боль. Я заслужила ее, потому что не справилась. Плохая ли я мама после этого? Не знаю. Но я сделаю все, чтобы замолить этот грех.
Вытирая влажные волосы полотенцем, я смотрю в кривое зеркало душевой и гадаю, что делать со сбитыми коленками, которые будут ужасно смотреться в форменном платье. Купить плотные колготки? В сорокоградусную жару это будет испытанием для моей выдержки, но я готова. Посоветуюсь с руководством — как они скажут, так и будет.
Я уже натягиваю леггинсы на влажное тело, когда слышу разговоры за дверью.
— Ты только представь, если они отстроят здесь все! Кальяны, игровая, господи, да я за плазму и хороший кофе душу продам!
— Ага, только где мы жить будем, пока новое начальство собирается творить?
— Да брось, с их деньгами сколько это займет? Месяц? Два? Перекантуемся в хостеле рядом.
— Ты думаешь нам всем хватит там места после того, как об этом объявили на собрании? Да нас тут вдвое больше нормы живет.
Таня и Вика появляются в душевой в одних полотенцах. Тут мало кто стесняется, разгуливая по корпусу в купальниках.
— О чем объявили на собрании? — не скрывая того, что подслушала, спрашиваю я.
— Алиса, привет! Как ты? Как Аленка?
— Мы слышали, что произошло.
— Да, это кошмар какой-то!
Они галдят наперебой, игнорируя меня.
— Так что за новости? О чем вы говорили? — повторяю вопрос.
— А, да помнишь, что отель собирался купить какой-то столичный миллиардер? Сделка состоялась на днях, вчера на собрании персонала объявили, что новый хозяин никого не собирается увольнять, слава богу, а то все сходили с ума.
— Да, жалко только, что он сам не показался нам, этот миллиардер. Я бы на него с удовольствием посмотрела.
— Так а что насчет общежития? — нетерпеливо перебиваю я, потому что мне плевать, как выглядит тот, из-за кого нам, возможно, придется подыскивать новое жилье, которое никаким образом не вписывается в мой бюджет.
— Дали неделю всем, чтобы съехать на время, снесут общагу, чтобы построить новую. Обещают, что тут все будет на европейском уровне, все дела. Бесплатный бар с кофе и…
— Съехать? К-куда? — Меня даже трясет.
— Обещают оплатить хостел на Морской.
— Хостел? — И как они представляют жизнь в хостеле с малышом? Хотя они и не представляют, наверное. Новое руководство может быть вообще не так благосклонно к детям, как прошлый хозяин, у которого самого пятеро сыновей и долги. Нам уже несколько месяцев втирают про новые ориентиры политики отеля — мировые стандарты и молодое поколение. Что это значит для меня и Олеси — совсем непонятно, но даже если представить, что мы сможем снять комнату (а в пик сезона это вряд ли), то я боюсь подумать о том, что это будет стоить нам.