– Тогда кто вы, леди? Говорите скорее. А то у меня третья часть «Юрского парка» стоит на паузе, и я собираюсь досмотреть его прежде, чем Шейла вернется с тай-бо.
– Я Хэттер.
Пол повернулся и, щелкнув кнопкой на пульте, вырубил телевизор.
– Я что, тебя знаю, Хэттер? Погоди, ты, верно, чеканутая сводная сестра Шейлы? Только тебя здесь не хватало. Шейла вроде говорила, что ты из Техаса не вылезаешь.
Я не могла произнести ни слова – все искала Джейсона под личиной Пола.
– Так чего приперлась? – осведомился он. – Дурью я давно не торгую, можешь даже не спрашивать. А если нужны деньги, то ты обратилась не по адресу.
– Мне не нужны деньги, Пол, правда.
– Да? Тогда что же?
– Я просто… – Эту часть встречи я не обдумывала; видимо, надеялась, что все случится само собой.
– Я жду.
Я набралась смелости.
– Я люблю одного человека, а он пропал и не появлялся вот уже три месяца. Я не знаю, как быть – мне так его не хватает. И вот от отчаяния я забралась в государственную компьютерную систему, которая хранит изображения всех, кто имел дело с полицией. И нашла ваше фото. Оно так похоже на фотографию того, кого я ищу. Вот я и пришла, чтобы…
Я потеряла нить.
– Чтобы что?
Я разрыдалась и уставилась в землю, где сухая желтая трава встречалась с бетоном.
– Чтобы убедиться, действительно ли вы на него похожи.
– Вы что, леди, с дуба рухнули?
– Я не «леди». Меня Хэттер зовут.
– Хэттер, вы чокнулись?
Слезы душили меня.
– Ну присядьте, присядьте. Боже!
Я села на ступеньку. Он облокотился на поручень и зажег сигарету – точь-в-точь как это делает Джейсон.
– Это действительно возможно? Включить компьютер и найти того, кто на тебя похож?
Я громко высморкалась.
– О да. Добро пожаловать в будущее.
– Ух ты!
Пол помолчал, видимо, размышляя о том, чем обернется такая возможность. А до меня стала доходить глупость всей затеи.
– Ну и что я?
– Что?
– Действительно на него похож? На того, кого вы ищете?
Мое многострадальное тело молило об отдыхе.
– Да. Очень. Не совсем близнец, но, посидев на диете, перекрасив волосы и выщипав брови, сгодились бы.
– А?
– Мне пора.
– Подождите. Не уезжайте. Я принесу пива.
– Я за рулем.
– И что?
Я не стала спорить. Пол на время исчез, вернулся с банкой чего-то и даже открыл ее для меня. Какая галантность. Сказать по правде, я хотела еще раз взглянуть на его лицо. На лице остались рытвины от угрей, Пол слишком много времени проводил на солнце, имел лишние фунтов двадцать и татуировку на левом плече – но все это выглядело так по-джейсоновски.
– Он тебя бросил?
– Нет!
– Прости. Проклятое любопытство.
Мы молча смотрели друг на друга.
– Так что нужно сделать, чтобы найти своего двойника?
– Аналога.
– Что?
– Их называют аналогами. Вы аналог моего друга.
– Хорошо. Что надо сделать, чтобы найти своего аналога?
– Это невозможно. Мне просто повезло. Один мой приятель работает в конторе, где хранят такие компьютерные изображения.
Он сел рядом со мной – слишком близко – на крошащиеся бетонные ступеньки и положил руку мне на талию. Я аж подпрыгнула. В следующий миг черная дубинка вроде тех, на которых дерутся японцы в кино, врезалась ему в лоб. Это Шейла вернулась с тренировки.
– Ах ты вонючий кобель!..
– Шейла! Все не так, как ты подумала…
Я кинулась к машине, и, на мое счастье, Шейла меня проигнорировала. У Пола на лбу сейчас наверняка шишка с гусиное яйцо, и вряд ли сожительница ему поверила.
Редж, правда, долго смеялся, услышав эту историю, от чего мне весьма полегчало.
Близится полночь. Переевшие сахара дети наконец выдохлись. Странно, что у них до сих пор нет диабета.
Всю свою взрослую жизнь я слушала причитания в залах суда, но сейчас хочу сама встать на свидетельскую трибуну. Забудьте о моей безумной поездке в Бивертон. Мои показания касаются вчерашнего дня. Именно из-за вчерашнего я взяла ручку и начала писать про Джейсона. Я бы рассказала все Реджу, но у меня есть предчувствие – ему это не понравится.
Прежде скажу, что до встречи с Джейсоном моя жизнь была скучна. Не пуста, заметьте, – просто удовольствия от нее было мало. Я родилась в северном Ванкувере на семь лет раньше Джейсона. Я разве не писала, что старше его? Во время Делбрукской бойни жила в Онтарио. Окончив курсы стенографии, нашла работу на полставки – в Виндзоре, с помощью одного друга. Я всегда хорошо печатала, но стенография… Она основана на звуках, а не на буквах, и когда включаешься в работу, создается впечатление, что события, о которых говорят, давая показания, рождаются в вашей собственной голове. Как будто заново открываешь мир. Знакомые стенографистки говорят то же самое, словно мысли мои читают. Забавно, но хорошая стенографистка действительно почти читает чужие мысли – она безошибочно скажет, когда человек врет, а когда – говорит правду. Судья, присяжные – все они запросто проглотят ложь. Но только не стенографистка. Если вы меня спросите, чем я отличаюсь от других, пожалуй, так и скажу: я – ходячий детектор лжи.
В Виндзоре я и «встретилась» с Джейсоном в самый первый раз. Увидела его в новостях по телевизору на пресс-конференции, которую устроили сразу после того, как его оправдали. Тогда я и две мои соседки, тоже родом из Ванкувера, мучились ностальгией и, уставившись в экран и прихлебывая пиво, пытались отвлечься от листопада за окном. Обе соседки заявили, что Джейсон нагло врет, но я сразу сказала: нет, не может быть. Даже принялась рьяно его защищать. Представьте только, говорить правду о таком страшном событии, как убийство, и сознавать, что полмира тебе не верит. Так совсем разуверишься в человечестве. Поэтому когда я встретила Джейсона в игрушечном магазине, он показался мне не только грустным, но и ужасно знакомым. И я все пыталась сообразить, где же его видела.
Однако я собиралась рассказать про вчерашний день. Вот как все началось: во время обеденного перерыва я зашла в магазинчик купить пару вещиц на эти выходные. У сотового телефона сели батарейки, поэтому я решила позвонить из таксофона домой и проверить сообщения на автоответчике. Сообщение было всего одно: довольно приятный женский голос, лет этак на пятьдесят, сказал, что хочет кое-что передать мне, кое-что необычное и важное. А потом женщина повесила трубку, не оставив даже своего номера. Что мне оставалось думать? Я прокрутила сообщение еще раз – в голосе не слышалось злобных ноток. (А уж поверьте мне, я повидала на своем веку столько зла, что мою кровь можно использовать в качестве противозлостной сыворотки.) Что же это за женщина? Рекламный агент?
Если бы это имело отношение к Джейсону, думала я, голос и тон были бы другими. (В каком смысле, Хэттер?) В том смысле, что это не тот голос, которым требуют выкуп или сообщают о завернутом в персидский ковер трупе, плавающем в реке Фрейзер. Эти голоса я знаю; у нее не такой.
Остаток рабочего дня я провела в раздумьях, пытаясь охарактеризовать услышанный голос и делая при этом страшные ляпы в стенограммах. Правда, на это наплевать: я стенографирую скучную тяжбу о разделе собственности, и шансы, что кто-то обратится к моим записям, нулевые. Я с таким же успехом могла бы сидеть здесь и без конца строчить скаутскую клятву – никто бы и не заметил. Это и плюс и минус нашей работы: она одновременно и важна, и бессмысленна. По-хорошему, надо бы провести сюда провода, понапихать повсюду камер и прогнать меня с работы. Только, к счастью, электронику куда дороже устанавливать и содержать, поэтому за свое место я могу пока не беспокоиться.
В пять часов я пулей пронеслась через мост и подъехала к дому Барб, чтобы принять дежурство над близнецами. Мальчишки буквально набросились на меня. Последовал ужин, потом они стали показывать мне свои компьютерные игры (ужасная скукотища!), и наконец, вырвавшись, я добралась до кухни и уселась за стол с бокалом белого вина: первая спокойная минутка за день.
Перезвонила домой – больше сообщений не было, и я переадресовала звонки на номер Барб. Я доедала оставшиеся после детей сосиски и наслаждалась тишиной, когда раздался звонок. Та самая женщина.
– Добрый вечер. Это… Хэттер?
– Да. С кем я говорю? – Я попыталась придать голосу дружелюбный тон.
– Меня зовут Эллисон.
– Здравствуйте, Эллисон. Вы что-то хотите мне сообщить?
– И да и нет.
– Не понимаю.
– У вас найдется пять минут?
Что мне терять?
– Конечно.
Я плеснула в бокал еще вина и села на стул перед черной мраморной стойкой.
– Скажу вам сразу, Хэттер, я ясновидящая.
Я чуть не кинула трубку.
– Подождите, не вешайте трубку.
– Вы действительно ясновидящая, – съязвила я. – Вы прочли мои мысли.
– Здравый смысл. Я бы тоже повесила трубку, если бы мне позвонила женщина и сказала, что она ясновидящая.
– Эллисон, вы очень хороший человек, но…
– Во дела.
– Что?
– Во дела.
«Во дела» было вступительной репликой Жирара Ж. Жирафа. Вроде тех, которые говорят герои комедийных сериалов, когда режиссерам кажется, что реплика смешна, а на самом деле это далеко не так. Например, когда Норма из «Веселой компании» заходит в бар и все кричат: «Норма!» Эллисон даже произнесла слова правильным жираровским голосом: неуверенным баритоном.
– «Во дела!» Вам что-нибудь говорят эти слова?
Я молчала.
– Во дела!
– Кто вы, Эллисон? Чего вы от меня хотите?
– Я ничего не хочу. Честно. Только весь день у меня в голове раздается голос, не давая ничего делать. Фраза «Во дела!» сводит меня с ума, хотя, казалось бы, я должна привыкнуть к подобным вещам.
– Как вы связали этот голос со мной?
– Это оказалось легче всего. Я очистила мысли, взяла бумагу, карандаш, села в темную комнату и вывела на бумаге имя и номер телефона. Не так-то сложно после того, как получаешь странные четкие послания типа «Во дела» баритоном Рекса Гаррисона.