Подавшись вперёд, Глеб тянет Женю к себе. От неожиданности она упирается в низ его живота. Прямо над ремнём. Мышцы мгновенно напрягаются, а Женя — с удивительной для неё смелостью — опускает ладонь на ширинку, начиная осторожно поглаживать ткань. Глеб, судорожно втянув воздух, закрывает глаза. Она желанна, но он помнит — для неё всё впервые, и в любой момент её решительность может растаять как мороженое под солнцем. Напугать её — последнее, чего бы он хотел.
Глеб боится посмотреть на Женю, словно стоит открыть глаза и она исчезнет. Тем острее ощущения от прикосновения её ласковых губ, когда она оставляет почти невесомые поцелуи на его щеке, постепенно спускаясь к уголку его рта.
— Же-е-ня-я…
Если он возьмёт на себя инициативу, всё либо закончится сексом прямо в машине либо её бегством из неё же. Но сдерживаться становится всё сложнее. Сказывается не только его влечение к Жене, но и долгое отсутствие секса. Сам бы он вряд ли сказал, что в последнее время ему так уж сильно его не хватало — он просто не успевал думать о чём-то кроме бабушки, попутно разгребая бесконечные косяки студентов. Но сейчас как никогда остро ощущает то, чего лишился, сам себя загнав в почти монашеский образ жизни. Перед глазами мелькает воспоминание об обнажённой Жени, какою он увидел её в душевой. И это только подогревает Глеба — кажется, ещё немного и он загорится не фигурально, а вполне по-настоящему.
Глеб привлекает Женю ещё ближе к себе. Его ладонь ложится на её поясницу и, зацепив край футболки, задирает её всё выше. Пальцами ведёт по невероятно нежной коже, поглаживая выступающие рёбра, пока не касается тонкой ткани белья. Он помнит, какова её грудь на ощупь, как приятно ласкать её — чуть сминая, подушечкой пальца обводя вокруг затвердевшего соска. И сейчас хочется содрать с Жени бельё и дойти с нею до конца. Без долгих прелюдий, потому что от возбуждения уже почти трясёт. Но с ней так не получится.
Её первый раз не должен быть таким — на обочине в сломанной машине. Это не те воспоминания, которые он хотел бы ей подарить.
Наверное от необходимости притормозить он вдруг вспоминает свой первый раз. И это отзывается в нём тянущей тоской с привкусом боли. С Ингой они уже давно не виделись, он вообще не знает, где она и с кем. Она была не только первой любовницей, но той, кто разбила ему сердце.
Воспоминание об Инге подобно холодному душу. И оно настолько яркое, что он чуть не отталкивает Женю от себя, на секунду забывая, что она она, а не Инга.
— Глеб?..
Он понимает, что слышит голос Жени, но за закрытыми веками всё ещё представляет Ингу.
«Будь. Ты. Не ладна!»
Открывает глаза, видит перед собой Женю. Но уже не испытывает того желания, которые сжигало его всего несколько секунд назад. Нет, Женя не стала ему противна — его чувства к ней не изменились. И он даже не знает смеяться ему или огорчаться, из-за воспоминаний о ком удалось взять себя в руки.
Глеб обхватывает Женины ладони и подносит к губам, жадно целуя и вдыхая её запах. Она расслабляется, а Глеб произносит, стараясь, чтобы голос звучал как можно нежнее:
— Нужно остановиться, и не потому, что я не хочу — очень хочу. Но не здесь.
Глеб пытается поправить её одежду, одновременно немного отстраняясь. Женя послушно, как маленькая, кивает, давая понять, что понимает его. На Глеба же накатывает жгучее чувство стыда. Это неправильно, вспоминать об Инге, сгорая от желания по Жене. И ему совсем не хочется, чтобы догадалась, о чём он думал, когда она целовала его, когда была готова отдаться ему. Но хуже всего, что сомнения, которые он почти похоронил в глубине сознания, вновь вспыхивают с прежней силой. Насколько глубоки чувства Жени? Стоит ли вновь нырять в омут с головой, зная, каким болезненным может быть расставание? Но обо всём это стоит подумать позже, а пока он улыбается Жене, гладит её по щеке, говоря:
— Я хочу, чтобы у нас всё было правильно. И ещё мне нужно разобраться с общагой.
— Значит, пока всё будет в тайне?..
Женя не столько спрашивает, сколько констатирует очевидное. Но в её голосе нет злости, и Глеб облегчённо выдыхает. Она понимает, чем их отношения могут закончиться для них обоих, и он благодарен ей за это. Глеб знает одно: Женя не должна повторить судьбу Зои. Не должна с тоской и непониманием смотреть на комиссию, которая бы пришла выселять её из общежития. Тогда в случае с Зоей Глеб ничем не мог помочь. Ситуация была до абсурдности нелепой. Глеба даже не было в общаге, когда Зоя, непонятно как раздобыв ключ от его комнаты, решила устроить там романтическое свидание. Зажжённые свечи, приглушенный свет, лепестки роз, приятные ароматические свечи и Зоя, готовая ко всему. Её, конечно, Глеб не застал, но мог представить, как она выглядела, увидев созданную ею обстановку, когда вернулся в общагу. Он легко смог доказать, что не принуждал Зою ни к каким отношениям, и свидание она устраивала явно не для него. Либо для него, но по собственной инициативе. Глеб никогда не давал ей никаких намёков на особое отношение. Ему было не до девушек. Тогда всё, к чему он стремился, закрепиться на месте бабушки, чтобы та не потеряла шанса вернуться на любимую работу.
— Пока да, — чётко произносит он, лишний раз давая ответ на полувопрос-полутверждение Жени.
Глеб надеется, что Женя всё понимает правильно. Ему не стыдно за связь с ней, наоборот, это ей можно было бы стесняться парня-коменданта общежития, который вроде даже не стремится к большему. И если бы это было так, он бы её не осудил. Ведь он и правда не сможет ничего ей дать кроме чувств, пока нужен бабушке. В конце концов именно это раздражало, а позже оттолкнуло от него Ингу. Она раз за разом повторяла, что связь с бабушкой не должна быть такой тесной. Что любой момент судьба может подкинуть ему шанс на лучшее будущее, и он должен быть готов за него ухватиться. Иначе им не по пути. Глеб и представить не мог, что она говорит серьёзно. Ему всегда казалось, что семья это те люди, которые поддержат в любые времена — в хорошие, но особенно в плохие. В конце концов Бо-Бо кардинально изменила свою жизнь, чтобы заниматься им, когда он остался без родителей. Глеб не признавался бабушке или кому-либо ещё, что став взрослым понял, как многим она пожертвовала. В сорок лет она поставила точку на личной жизни, отказалась от найденной наконец любви. Дядя Вася мог быть его названным дедушкой, но Бо-Бо отсекла от себя всех, кто мог отнимать её время, и занималась только им — Глебом. Словно он стал смыслом её жизни, самой большой любовью и радостью. И разве Глеб мог отплатить ей иначе? Он принял решение, но понимал, что оно может не понравиться той, кто решится быть рядом с ним.
Глядя на Женю, он задаёт себе вопрос, на который не знает ответа: а сможет ли он уйти из общежития? Сможет ли решиться на этот шаг? В мыслях это звучит просто, особенно рядом с Женей, но сможет ли он пойти к начальству и положить на стол заявление об увольнении?
И как об этом сказать бабушке? Пусть он и не говорил ей, зачем пришёл на её место, но, уверен, она это понимала. Наверное ценила его выбор, во всяком случае никогда не просила, чтобы он вернулся к прежней жизни.
Глеб по инерции пробует завести машину, и она подаёт признаки жизни. Вот так запросто.
— Это всё Бо-Бо, — произносит вслух Глеб, качая головой.
Было что-то в его бабушке, отчего порой становилось не по себе. Все её вещи словно были заряжены особой энергетикой и действовали как будто по собственной воле. Глеб даже думать об этом лишний раз боялся, но и Ксюша замечала подобное, в том числе и садясь иногда за руль этой машины.
— Что ж, вызывать уже никого не нужно. — Глеб выжимает газ, и они сначала медленно, а потом всё быстрее набирают скорость.
Женя сжимает коробку, как будто готовится выпрыгнуть из машины прямо на ходу. Глебу хочется её успокоить, но он не находит сил для этого. Особенно когда на горизонте появляется общежитие.
Приходит время снова превратиться в Тень.
Глава 33
— Лучше тебе выйти чуть раньше.
Глебу противно от собственных слов, но поступить иначе он не может. Одно дело подвезти Женю с утра. Да, возможно их видели, но он всегда мог оправдаться тем, что помогал ей с переездом, показывал, как добраться до университета или магазина. Но совсем другое дело вместе вернуться вечером. Это жирный повод, чтобы обсудить их, а то и доложить начальству — недоброжелателей у Тени хватало.
— Я понимаю. И не сержусь.
В голосе Жени нет ни капли злости или раздражения, но Глебу от этого только хуже. Лучше бы она накричала за его малодушие — так было легче. Тяжело и страшно привыкать к понимаю, опасаясь, что в любой момент может открыться совсем иная сторона любимого человека.
Женя аккуратно поправляет одежду, которая выглядит несколько иначе после его прикосновений. Глебу хочется сказать что-то важное, что останется в памяти Жени приятным воспоминанием, завершающим такой длинный и неоднозначный день, но он молчит. Только смотрит, как выходит из машины и медленно идёт к общаге.
Вибрация телефона раздражает: он никого не хочет слышать. Глеб паркуется и только после этого достаёт телефон из кармана. На экране высвечивается: «Ксюша».
— Алло?
Глеб массирует межбровную складку, вряд ли он осилит долгий разговор с ней, но сестра безжалостна болтлива.
— Ты вообще где? — голос Ксюши звучит странно, и Глеб сразу напрягается.
— Что случилось?
Он не скрывает раздражения, так справляясь с страхом, что так и норовит накрыть с головой. Потому что первая мысль, что Ксюша звонит из-за плохих новостей о бабушке.
— Они испортили комнату, — Ксюша замолкает. — Комнату Бо-Бо.
Глеб не знает, что на это можно ответить. Такого просто не должно быть.
— Я скоро буду.
Он отключается, прекрасно осознавая, что ничего дельного Ксюше не скажет. Просто не верит, что такое возможно — никто бы не стал покушаться на комнату Бо-Бо.
Глеб пробегает до лифта, коротко здороваясь с дядей Васей. Выскакивает из открывающихся дверей и пулей несётся к комнате, распугивая студентов: кто-то просто отпрыгивает в стороны, а кто-то спешит скрыться в своих комнатах.