Слезы потекли по щекам Ильдико и закапали на пол. Она опять сказала не то, разрушив что-то ценное между ними в решительной, но ошибочной попытке не ввести его в заблуждение.
– Дело не в тебе, Бришен. А во мне. Для твоего народа я недостойная королева, потому что не могу выполнить главную задачу, возложенную на меня. Даже занятие со мной любовью дюжину раз на дню не изменит реальность, как бы сильно нам обоим этого ни хотелось. Твоя жена – человек со всеми сопутствующими ограничениями.
Он одарил ее пронзительным, отстраненным взглядом, как будто оценивал и задавался вопросом, как его могли обманом заставить полюбить эту женщину.
– Неужели ты никогда не думала, что, возможно, я искал утешения в объятиях единственной, которая может заставить меня забыть про это безумие на несколько коротких часов? Минут? – Она съежилась от пустого, лишенного эмоций голоса. – Способной подарить мне надежду в океане безнадежности?
Ей хотелось броситься к нему, умолять о понимании и прощении, клясться, что она никогда не хотела проявить черствость.
– Мне жаль, что я причинила тебе боль. Я ни за что не хотела тебя обидеть, но и ложных надежд давать не могу.
– Иногда ложная надежда намного лучше ее отсутствия.
Не сказав больше ни слова, он повернулся и оставил ее, закрыв за собой дверь с тихим щелчком.
Ильдико уставилась на гладкое дерево, расплывающееся перед глазами. Она медленно опустилась на пол, положила голову на согнутые колени и зарыдала в юбки.
Глава 11
Серовек очень быстро вернулся в Саггару, и на этот раз не в одиночку. Бришен встретил друга в конюшне, когда беладин расседлывал своего жеребца.
– Ты еще не передумал? – спросил Бришен. Он не предполагал, что маркграф изменит решение, но принял бы любой его выбор.
Серовек выгнул бровь, отдал седло и коня ожидавшему конюху.
– У меня много слабостей. Однако нерешительность не входит в их число. Мы видели выживших из Харадиса по пути сюда и следующих за ними по пятам галлу. Так волки выслеживают стадо, готовые утащить слабых и неосторожных. Больше половины Баст-Харадиса вот-вот обрушится на Саггару.
– Разведчики уже доложили. Мы едва можем накормить тех, кто уже здесь. – Его взгляд остановился на молчаливом незнакомце, стоявшем позади Серовека. – Кто это?
– Капелька хороших новостей посреди моря плохих. – Серовек подозвал мужчину. – Монах, о котором я тебе рассказывал. Мегиддо Чермак.
Стройный, как юноша, рядом с крупным, мощно сложенным Серовеком, Мегиддо обладал магнетизмом, вплетенным в каждую его черту. Все в нем – от позы до изящных линий лица – излучало благородство. Бришена не удивило, что этот человек сенобит, служитель бога.
Монах элегантно поклонился.
– Это большая честь, ваше величество, – сказал он сдержанным тоном.
– Добро пожаловать в Саггару… – Бришен замолчал, гадая, как обратиться к последователю неизвестного религиозного ордена.
Губы Мегиддо скривились, словно он услышал мысли Бришена.
– Ко мне обращаются по имени, данному при рождении, или согласно моему назначению – макари.
– И что это значит?
Мегиддо пожал плечами.
– Монах.
Серовек ухмыльнулся.
– Эти монахи не склонны к поэтическим вольностям.
Бришен впервые за несколько дней рассмеялся.
– Замечательная черта характера. – Он жестом пригласил их в дом. – Пойдемте. Сможете прервать свой пост, а я удовлетворю любопытство и узнаю, как простой рунический круг даже на короткое время поймал в ловушку галлу.
Они устроились в кабинете на первом этаже, который стал центром планирования и обсуждения всего, что касалось защиты Саггары и возможностей крепости стать временным домом для беженцев. Слуги принесли поднос с хлебом и тонко нарезанным вяленым мясом, а также кувшины с теплым элем. Бришен откинулся на спинку стула, обводя когтем край кубка и наблюдая за гостями. Серовек без колебаний принялся за еду, в то время как Мегиддо отказался от трапезы.
– Каким богам вы служите, Мегиддо?
Монах отхлебнул эля и отставил напиток в сторону.
– Только одному. Единому Фальтику.
Серовек обмакнул кусок хлеба в эль и махнул кубком в сторону монаха.
– Мегиддо – еретик, – беспечно заявил он, игнорируя неодобрительный взгляд собеседника. Он сунул хлеб в рот и запил глотком эля. – Это иностранная вера, которая появилась в Беладине. – Он вонзил нож в кусок мяса. – Их последователи не слишком громко заявляют о своих убеждениях. Этот культ не узаконен королем.
Бришен был заинтригован, гадая, что побудило сосредоточить всю веру в одном-единственном боге, за которым не стоит пантеон.
Он снова наполнил кубок Серовека.
– Нравится же тебе связываться со странными компаниями, друг мой. Веруешь в Фалтика?
Серовек фыркнул.
– Вряд ли. Предпочитаю защищать себя от неправильного выбора. Если один бог не прислушается к моим молитвам, я всегда могу обратиться к дюжине других.
Серьезное лицо Мегиддо смягчилось в полуулыбке из-за непочтительных философствований Серовека.
– Речи богохульника, – спокойно заметил монах. Его голос напоминал Бришену тихое озеро, едва покрытое рябью от скольжения насекомого или дуновения ветра.
– Расскажи, как сработал рунический круг. Как правило, магия только разжигает аппетит галлу.
Одна мысль терзала его с тех пор, как Серовек описал, каким образом Мегиддо спас семью брата от демонов.
– Я думаю, именно поэтому и сработало. – Мегиддо нарисовал на столе невидимый круг. – Круг – ловушка для демонов, которой обучают третьекурсников в нашем ордене. Он служит скорее для отвлечения внимания, просто что-то более аппетитное, чем мы. Думаю, они питались им, пока мы убегали. – Он побледнел. – Подозреваете, это сделало их сильнее?
Бришен покачал головой.
– Боги, я надеюсь, что нет. Они и так достаточно дикие и могущественные.
«Однако рунный барьер, чтобы окружить город…»
Бришен нахмурился. Он должен быть огромен и подпитываться невообразимым количеством магии.
Серовек прервал его размышления.
– Могут ли каи повторить нечто подобное? Создать больший барьер вокруг Саггары? Вашу магию легче добыть, чем нашу. Вы все рождаетесь с определенной долей.
«Ненадолго», – подумал Бришен. Но он унесет эту тайну с собой в могилу, как и горстка тех, кто поделился с ним этим знанием.
– Возможно, если бы было меньше галлу и земли, которую нужно было бы покрыть, но это хулгаллу. Демоническая орда. Их все время становится больше. Я не стал бы окружать Саггару.
Эта мысль продолжала грызть его.
«Не Саггару, но, возможно, уничтоженный Харадис».
– Есть вести из Гаура?
– Пока нет.
Он надеялся, что Сангур Хромой, по крайней мере, подтвердит получение послания, даже если решит отказать в помощи. Они отправили гонца и почтового голубя. Ни один из них еще не вернулся, и они не могли больше ждать.
Серовек потер руки.
– Тогда хорошие вести, о которых я упоминал ранее, улучшат тебе настроение. Мегиддо выказал желание присоединиться к нам в борьбе с галлу. Он готов стать одним из призрачных королей.
Бришен посмотрел на сидящего напротив него монаха. Как иронично, что помощь пришла не из Гаура, союзника Харадиса, а из Беладина, враждебно настроенного государства.
– Лорд Пангион рассказал, что от вас потребуется?
– Да. Я видел этих тварей вблизи. – Лицо Мегиддо осталось невозмутимым, хотя теперь в голосе слышалась резкость. – Мой орден сражался с демонами. Это входит в часть моего обучения. Но галлу… они не похожи ни на что, с чем я когда-либо сталкивался. «Нечестивые» – слишком слабо сказано. Я не уверен, что, даже подожги вы весь мир, этого было бы достаточно, чтобы очистить землю от этой скверны. Как член ордена Джеденов я дал обет свято хранить все созданное Фалтиком, жертвой или мечом. Вся земля – священная для Фалтика. Мой долг – избавить ее от этих тварей.
Им движет не просто цель, он желает отправиться в крестовый поход. Бришен обычно не одобрял таких людей. Огонь веры часто переходит границы и становится всепожирающим пламенем фанатизма. Мегиддо казался другим, несмотря на очевидное и сильное чувство долга перед своим богом.
– Благородное дело, – сказал Бришен. – Но ты же монах. Что тебе известно о битвах?
– Макарии обучены сражаться, чтобы защитить себя, наших старейшин и храмы. Монастырю, которому я служу, было отдано поместье в долине Лобак для ведения сельского хозяйства. Военачальник Шамтивос пытался захватить долину, чтобы основать префектуру. Мой орден сражался с его войсками и отвоевал наши земли.
Серовек наполнил третий кубок элем.
– Я слышал о Шамтивосе. Грозный противник, такого сложно одолеть. Жаль, галлу не появились посреди его лагеря, а то избавили бы нас от гноящегося нарыва.
Он чокнулся кубками с Мегиддо и Бришеном.
Бришен восхищался мужеством монаха, но ему также нужен воин. Подготовка – это одно, опыт – совсем другое.
– Вы сражались в той битве?
– Да.
– Я видел, как он обращается с мечом. Он искусный боец и наездник, – снова вступил в разговор Серовек.
Бришен пристально посмотрел на Мегиддо, который не отвел глаз.
– Вас не ждет ни слава, ни почет. Ни богатство, ни статус. Нет гарантии, что вы вернетесь домой живым и невредимым. Если нам повезет, мы снова свидимся с теми, за кого боремся.
«Ты будешь здесь, если я вернусь, Ильдико?» – задумался он.
Она уже однажды пообещала, а он по-прежнему сомневался. Стыд разгорался тем сильнее, чем больше сомнений в ней он испытывал.
Взгляд Мегиддо не дрогнул.
– Зачем еще биться?
На несколько мгновений в зале воцарилась тишина.
– Ну? Нас трое или двое? – поднял свой кубок Серовек.
Бришен поднял свой кубок, как и монах.
– Трое не так хорошо, но это больше, чем двое. – Он поклонился Мегиддо. – Я приношу вам свою благодарность и благодарность всего Баст-Харадиса.
Серовек положил себе на тарелку недоеденную Мегиддо порцию хлеба.