– Успокойся, милая жена. Я не хочу причинить вред.
Она разрывалась между радостью и тошнотворным чувством, вызванным нежностью, с которой он говорил. Призрачный король снова протянул руку и положил ее на неподвижное тело, прикрывая кровавую рану. Синий свет вспыхнул и запульсировал. Когда король убрал ладонь, раны уже не было, только пятна крови, темнеющие на бригантине и снегу. Кожа осталась пепельной, но уродливые черные линии исчезли. Ильдико ахнула, когда тело медленно выдохнуло и начало дышать.
Дух Бришена встал лицом к Серовеку. Маркграф на мгновение застыл, словно готовясь к нападению. Когда атаки не последовало, он протянул меч Бришену.
– Ваше величество, меч.
Бришен схватил оружие и сунул его в ножны на боку.
– Теперь вы знаете, – сказал он остальным четверым добровольцам. – Вы можете уйти, и никто вас не остановит. И не осудит.
Никто не двигался. Серовек прошел мимо Бришена и поднял меч, который принес с собой на Тор. Его лезвие, как и у остальных, светилось синим, крошечные молнии пробегали по клинку, искрясь на кончике. Бришен потянулся взять меч, но Серовек отшатнулся и покачал головой.
Он подошел к Анхусет. Та хмуро взирала на него.
– Сладкая месть, – сказал он с полуулыбкой и протянул ей клинок. – Ты знаешь, что хочешь этого, ша-Анхусет.
– Ты ничего не знаешь, – выплюнула она и отступила назад.
Он перестал улыбаться, но продолжил настаивать.
– Я был бы польщен.
Она взглянула на Бришена. Тот лишь наблюдал за ней сияющим голубым глазом.
– Отлично, – прорычала она, и Ильдико тихо всхлипнула от яростной муки в ее голосе. Воительница схватила рукоять меча рукой в перчатке и направила острие на торс Серовека. Ее губы изогнулись, обнажив заостренные клыки. Она опалила его горячим взглядом, который мог бы воспламенить на месте.
– Ты наказываешь меня, проявив доброту, – сказала она. – Чего ты хочешь, человек?
Серовек зажал кончик лезвия между большим и указательным пальцами, указывая на незащищенное место, где шнуровка создавала зазор в броне.
– Всего, ша-Анхусет, – ответил он со слабой улыбкой, сверля ее пристальным взглядом. Он слегка надавил, и кончик лезвия вошел в кольчугу.
– Вот. Моя уязвимость.
Она фыркнула.
– Что-то я сомневаюсь, хотя не думаю, что отрубание головы или кастрация сделает тебя призрачным королем.
Ильдико рассмеялась бы, не находись они в столь ужасном положении.
На губах Серовека заиграла озорная ухмылка.
– Когда я вернусь, ты разделишь со мной ложе, воительница, и будешь несказанно рада, что не кастрировала меня.
Анхусет зарычала и протаранила мечом броню, плоть и мышцы и только боги знают, какие внутренние органы. Серовек взревел и инстинктивно ударил нападавшую кулаком. Она увернулась от удара и выдернула меч. Маркграф едва не рухнул на землю, замерев, когда каи обняла его.
Его колени подогнулись, и он обмяк в ее объятиях. Если бы Анхусет была человеком, то свалилась бы с ним на снег под его тяжестью. Однако каи лишь пошатнулась под внушительным весом, слегка присев.
Кровь хлынула изо рта беладина, окрасив подбородок.
Серовек схватил Анхусет за руки.
– Помоги мне встать, – потребовал он между влажными, хриплыми вдохами.
Анхусет поставила Серовека на ноги, и кровь просочилась на ее одежду, когда она прижалась к нему.
Мегиддо вышел вперед, намереваясь помочь, но Анхусет злобно оскалилась.
– Не подходи.
Монах поднял руки и отступил. Анхусет с Серовеком, пошатываясь и спотыкаясь, направились туда, где лежало тело Бришена из плоти и крови, дышащее, но безмолвное. Глаза Серовека закатились, и он упал на Анхусет.
Она охнула, но не сдвинулась с места и опустила обмякшее тело на землю рядом с Бришеном. Когтистая рука запорхала над его лицом, не касаясь.
– Я никогда не прощу тебя за это, – прошептала она, прежде чем встать.
На этот раз Эльсод не пришлось вмешиваться. Анхусет подняла забытый меч, положила его рядом с владельцем и стала ждать.
Как и Бришена, тело Серовека истекло кровью, напоив колдовскую землю Тора. Черные линии паутиной пересекли его лицо и шею. За чем последовал ослепляющий свет, вырвавший душу из тела.
Когда все закончилось, призрак Серовека поднял свой меч и низко поклонился Анхусет. Его глаза переменились с голубого ледяного на неземную лазурь. Бришен положил руку на материальное тело Серовека и залечил смертоносную рану.
Два преображенных короля повернулись к трем мужчинам, ожидавшим столь же ужасной участи. Ильдико отвернулась, не желая смотреть на такое жестокое насилие. Мучительные вздохи и сдавленные крики будут преследовать ее в кошмарах долгие годы. Она прижала ладонь ко рту, чтобы сдержать собственные крики.
К тому времени, как ритуал был завершен и все короли преобразились, Ильдико будто вся онемела внутри. Она даже не вздрогнула, когда призраки опустили кончики своих мечей в чаши с кровью и волосами. Содержимое задымилось, источая вонь горелых волосяных волокон. Призрачные завитки закружились и собрались вместе, соединяясь со светом, пульсирующим от мечей. Они слились, подобно тому, что свет проделал с телом каждого короля, становясь плотнее, больше и темнее, пока пять лошадей – вухани – не предстали, фыркая и роя копытами землю. Духовные копии, они смотрели на своих хозяев белыми глазами без зрачков и радужки.
– Все кончено? – спросила Ильдико.
– Пока нет, но мы не можем больше здесь оставаться, – сказала Эльсод. Она обратилась к королям: – Как и вы, вухани не устают, не испытывают жажды и голода, не истекают кровью. Однако они лишь средство передвижения, копия ваших лошадей. Когда они вам больше не понадобятся, то просто исчезнут.
– Что будет с нашими телами?
Эйдолон Ондраша указал на пять неподвижных тел, одновременно живых и мертвых. Без душ, осознания или эмоций. Не более чем дышащая оболочка с сердцебиением. Ильдико обхватила себя руками и стиснула зубы, борясь с подступающими слезами.
– Они останутся здесь, – сказал Бришен. – Магия Тора и моя защитят их, пока мы не вернемся.
Один из людей Гайриса нахмурился и разразился решительными протестами, понятными только его товарищам.
– Он говорит, что они отказываются оставлять наши тела на съедение воронам и волкам, – перевел Гайрис.
– Тогда они погибнут. – Эльсод кивнула на Бришена. – Хаскем призовет мертвых. Обозленных, мстительных мертвецов. Они так же быстро набросятся на ваших людей, как и на галлу. Все, кого не коснулся королевский меч, должны покинуть это место. Немедля.
– Она права, – сказал Бришен. – Мы и так слишком долго провозились. Сгущаются сумерки. Время призраков. Время мертвых.
Ильдико он казался далеким, как будто то, что она любила в нем, осталось в спящем теле. Это ощущение пропало, когда он подошел к ней. Сначала Бришен посмотрел на Анхусет.
– Охраняй ценой своей жизни то, что для меня дороже всего на свете.
– Непременно, – пообещала она. – Не мешкай. Баст-Харадис нуждается в тебе.
Ильдико протянула окровавленные руки, чтобы прикоснуться к нему. Он стоял так близко, освещенный призрачным светом. Бришен отступил на шаг.
– Нет, Ильдико. Теперь мы парии для живых. – Он на мгновение закрыл глаз, а когда снова посмотрел на нее, яркий взгляд потускнел. – Я оставляю свое сердце и королевство в твоих умелых руках, жена.
Она судорожно вдохнула и откашлялась.
– Я буду хранить и беречь и то и другое, пока ты не вернешься, супруг.
Она поклонилась.
– Прекрасная ведьма, – прошептал он только для ее ушей. – Я хотел бы прикоснуться к тебе в последний раз.
Его слова пронзили ее, словно любимый прикоснулся к ней одной из своих метавших молнии рук.
– Не говори так, – взмолилась она. – Не в последний, только в очередной. И будет еще множество объятий после твоего возвращения.
Анхусет потянула ее за руку.
– Мы не можем больше ждать, ваше величество. Нужно уходить.
Они присоединились к Кереси, которые держали лошадей, и спустились по склону, двигаясь так быстро, как только могли, чтобы не сорваться. Когда они добрались до лагеря, Анхусет выкрикнула приказы на всеобщем:
– Не задерживаемся! Мы не захотим здесь находиться, когда появятся мертвые. Я пока не заинтересована вступать в их ряды.
Запрыгнув в седло, они проехали небольшое расстояние и остановились. Тор мерцал под восходящей луной, белый и неземной. Колоссальный импульс света вырвался из его пика, распространяясь рябью, как будто кто-то бросил камень в середину неподвижного пруда. Он стекал по склонам Тора, заливая основание голубым сиянием.
Голос Бришена прогремел над темнеющей равниной, низкий, как панихида, глубокий, как склеп. Он говорил на языке, от которого у Ильдико зашевелились волосы на затылке, а лошади встали на дыбы и в панике заржали. Утихомирив коня, Ильдико поспешила к Эльсод.
– Что он сказал? – требовательно спросила она. – Я знаю, ты понимаешь.
Взгляд старухи застыл на освещенном Торе.
– Восстаньте, – выдохнула она. – Встаньте и выходите, спящие и странники. Выходите и готовьтесь к войне.
Лошадь Ильдико взбрыкнула, когда призыв Бришена пронесся во второй раз. Эльсод перевела.
– Восстаньте, восстаньте.
И мертвые повиновались.
Глава 16
Бришен вышел за пределы каменного круга, чтобы посмотреть, как Ильдико, Анхусет и остальные спускаются по склону. В его измененном зрении они стали силуэтами, лишенными цвета, за исключением различных оттенков серого, черного и водянисто-зеленого. Ильдико не оглядывалась. Бришен надеялся, что она не станет. Иначе он мог сорваться вниз с Тора, стащить жену с лошади и заключить в крепкие объятия. Такой безрассудный поступок гарантированно ее убил бы. Теперь он эйдолон, создание из духа, оторванного от плоти облитым кровью мечом, украденной магией и извращенными некромантскими чарами. Прикосновение к живому означало смерть для последнего.
Бришен вернулся в круг к остальным королям, и те уставились на него сияющими голубыми глазами. Позади собрались вухани. Теневые скакуны, не скованные страхом перед мертвыми и демонами, они понесут своих хозяев в бой.