Он отвернулся от тел и посмотрел на огромную армию, спускающуюся по Тор. С него хватит. Он покончил с ощущением и вкусом смерти, которая текла по призрачным венам эйдолона. Они были отравлены древней эссенцией яда Секмис.
Мать бросилась ему на шею, и Бришен воспользовался моментом, чтобы сделать то, в чем поклялся давным-давно, когда освободил душу убитой сестры. Галлу разорвали тело Секмис, а Бришен уничтожил душу. Сила, давшая ему власть над мертвыми, также позволяла ему уничтожать призраки, но оставляла пятно на его духе. Теперь он осквернен. Нечестив.
– Военачальник Хасарат! – позвал он.
Призрак отделился от толпы и принял очертания пожилого воина, который пожертвовал собой ради стольких каи у берегов Абсу.
– Сир, – ответил он и поклонился.
– Никто не забудет, что вы и другие сделали в Харадисе. Каждое поколение каи, рожденных отныне и впредь, будет знать про честь и доблесть Хасарата, Месенейта, Сатсика…
Он назвал имя каждого, кто встал перед первой волной галлу и добровольно пожертвовал собой, чтобы другие смогли добраться до безопасного берега. Он воздвиг бы памятники, храмы в их честь и велел бы писцам сложить легенду об их героизме. Точно так же, как это делали люди.
Каи больше не могли полагаться на огни жизни с драгоценными воспоминаниями. Молодые, которые не вступили в силу, избежали его воровства магии. Но кто знал, хватит ли силы, которую они унаследовали, чтобы сохранить воспоминания своих близких. Магия каи если не совсем умерла, то слабо мерцала, отживая последние дни.
Бришен позвал Таравин. Она подплыла к нему, с добрым и нежным лицом.
– Моя семья в вечном долгу перед вашей, Таравин. Ваш сын сражался под моим командованием, а теперь и вы тоже. Ваша дочь, Киргипа, уберегла мою племянницу. Один этот поступок спас династию и мой брак. Я возвышу, отблагодарю ее и ее будущих детей. Твой дом будет прославлен, а твои дочери станут матриархами принцев.
Таравин придвинулась, и дымчатый туман ее сущности окутал его руки и плечи в нежнейшей ласке.
– Живи долго, херцег. Живи счастливо.
Она растворилась, став безымянным и безликим туманом.
Бришен склонился перед мертвыми. Остальные призрачные короли сделали то же самое.
– Мы освобождаем вас от службы с нашей вечной благодарностью. Пусть ваше путешествие продолжится за пределами этого мира, и вы обретете покой.
По собравшимся пробежала рябь и протяжный вздох. Усопшие исчезли. Никаких эпических завываний или рассерженных лиц во вращающихся вихрях. Они тихо растворились, как дымка, словно их вообще никогда не существовало.
Бришен прислушался, наслаждаясь свистом обычного ветра, кружащего между каменными столпами и поднимающего пряди его волос с плеч. Ужасные крики голодных галлу не нарушали тишины. Вместо этого донесся приглушенный стук копыт и подбадривание всадников. Воины направляли своих лошадей вверх по склону Тор к вершине. Люди Гайриса. Они несли стражу в долине, пока их лидер скакал с Бришеном в бой. Кереси отступили, избежав возвращения усопших. Опасность миновала, и они поднялись на Тор, чтобы добраться до своего вожака.
– И что дальше? – спросил кочевник.
– Мы снова станем единым целым.
Он надеялся на такой исход. Молился богам. Бришен поклонился во второй раз, на этот раз неподвижному телу Мегиддо.
– По крайней мере, четверо из нас.
– А что с монахом?
Воинственность Ондраша не уменьшилась. Крошечные молнии изогнулись вокруг запястья без ладони, и Опальный злобно впился взглядом в Бришена.
– Я верну его в Верхний Салюр, – ответил Серовек. – Семья его брата сейчас гостит там. Либо они заберут его тело, либо вернут в монастырь.
– Значит, он просто останется таким навечно? Между жизнью и смертью. В плену у галлу? Это неправильно!
– Тогда предложи иной план, – огрызнулся Бришен в ответ. – Если мы уничтожим его тело, духу некуда будет вернуться. Я ни при каких обстоятельствах не открою брешь. Не смогу, даже если бы захотел. Та сила, что у меня осталась, а ее не так уж много, уйдет на воссоединение наших душ с телами. Все, что мы можем сейчас сделать для Мегиддо, – это защитить тело, пока кто-нибудь не найдет способ вернуть его эйдолон.
Он приготовился к очередному спору, но Ондраш промолчал, сжав губы. Гайрис хлопнул Серовека по плечу.
– Я и мои люди поможем тебе доставить Мегиддо к его семье, а потом вернемся домой.
Серовек поблагодарил Кереси и повернулся к Бришену.
– Давай покончим с этим. Мы достаточно долго гонялись за демонами.
Бришен не мог не согласиться.
– Если никто не возражает, я сначала воссоединю тебя.
Он снял защиту, окружающую тело Серовека, и произнес слова, чтобы отменить заклинание, которое разделило каждого человека на тело, меч и эйдолон.
Заклинание подействовало тяжело. Для него не требовалось крови и насилия, но требовалось в два раза больше сил.
Бришен коснулся меча, который держал Серовек.
– Король – это меч; меч – это король, – произнес он на давно мертвом и забытом языке. Свет клинка запульсировал, молния прошлась вверх и вниз по эфесу. Две ослепительные вспышки, и свет пронесся по линии хамона, через ограждение и рукоятку, шипя по руке Серовека.
Эйдолон маркграфа сжался в сильной судороге и рухнул, превратившись в сияющую сферу. Меч упал на землю, снова став оружием, выкованным из стали рукой кузнеца. Сфера влетела в тело Серовека, погрузившись в грудь сквозь ремни, одежду и плоть. Он ахнул, выгибая спину. Его веки дернулись и открылись.
Бришен склонился над Серовеком и заглянул в глаза, уже не противоестественно голубые, а темно-лазурные, со зрачками, радужкой и странной белой склерой, которую каи находили такой отталкивающей.
– С возвращением, мой друг.
Он попятился, прежде чем Серовек успел прикоснуться к нему. Гайрис подал знак, и добравшиеся до вершины Кереси бросились вперед, чтобы помочь Серовеку встать и поднять упавший меч.
Ондраш решил идти последним, и Бришен повторил заклинание над Гайрисом и, наконец, над опальным гаури. К тому времени его сила почти угасла. Слабые нити, которые могли остаться после его воссоединения, были для Мегиддо. Шанс спасти монаха и вернуть дух в тело, хотя и маловероятный, но возможный. Бришен будет охранять эти последние капли магии внутри себя, пока не найдет способ.
Выполнение заклинания над самим собой показалось странным. Меч в руке зажил своей жизнью, той частью воли и сознания, которая пронзила галлу и несла на себе их порчу. С самого начала этого жуткого путешествия Бришен чувствовал себя опустошенным, неполноценным. Так оно и было. Когда часть духа, занимавшая меч, погрузилась в эйдолон, он едва сдержал возглас удивления. Когда мышцы тела закричали в агонии, а веки закрылись от резкого солнечного света, он громко рассмеялся.
– Я не лишился рассудка, – заверил он обеспокоенных Серовека и Гайриса, когда те помогли ему подняться. – Я снова цел.
– Хорошо сказано, – с усмешкой ответил Серовек.
Их радостные поздравления разделили не все. Ондраш стоял в стороне, спрятав иссохшую руку подальше от глаз. Опальный уже держал поводья своего скакуна, за которым присмотрели Кереси, пока их не было. Вухани исчезли, как и мертвые. Когда Бришен снова стал собой, заклинание перестало действовать.
– Моя дочь ждет меня, – сказал Ондраш и вскочил в седло. – Я вам еще нужен?
Бришен покачал головой.
– Нет, но королевство каи в долгу перед тобой. Ты спас мир, Ондраш.
Гаури посмотрел на находящегося под защитным заклинанием Мегиддо и снова на Бришена.
– Не украшай нас победоносными венцами, – сказал он с кислой гримасой. – Здесь нет героев.
Он кивнул Гайрису и кочевникам Кереси, а потом ударил пятками по бокам своего скакуна. Лошадь и всадник рысью выехали из круга каменных столпов и начали спускаться по склону.
– Он съедаем чувством вины, – изрек Серовек, не спуская глаз с места, где исчез Ондраш.
– Я не мог остановить заклинание и не стал бы менять своего решения, если бы можно было повернуть время вспять.
Бришен был так же потрясен судьбой Мегиддо, как и Ондраш. Как и они все, но он не лгал ни себе, ни другим. Закрытие бреши было превыше всего. Самопожертвование Мегиддо доказало, что монах это понимал.
– Мы знаем, – ответил Серовек. – И гаури тоже. Ему просто нужно время, чтобы принять это и понять, что, будь у него вдвое или втрое больше сил, он не смог бы освободить Мегиддо. Когда первый галлу впился в него когтями, было уже слишком поздно.
– Возможно, он этому не обрадуется, но я подтвержу Сангуру Хромому, что Ондраш Франциск сыграл важную роль в изгнании галлу и заслуживает того, чтобы ему вернули его земли. Возможно, он не примет моих благодарностей, но я надеюсь, что он не откажется от награды.
– Не откажется. Ты слышал его во время нашей первой встречи. Его дочери нужно приданое, и если он был готов столкнуться с галлу ради ее счастливого брака, то примет все почести и земли.
Они задержались у Тора ровно настолько, чтобы соорудить простые сани и осторожно перенести на них Мегиддо. Зачарованный меч ярко сверкнул на солнце, прежде чем Серовек завернул его в несколько слоев меха и кожи и привязал к седлу. Он, Гайрис и кочевники собрались отправляться домой, как только Мегиддо привяжут к саням и все сядут в седла.
– Ты точно не хочешь, чтобы мы поехали с тобой в Саггару? Это не такой уж большой крюк. – Серовек, нисколько не обеспокоенный своим пребыванием в качестве призрачного короля, многозначительно пошевелил бровями. – Я воспользуюсь любым предлогом, чтобы снова увидеть прекрасную Анхусет.
Бришен усмехнулся.
– Ты видел ее вчера.
– Это не считается. Я выполнял роль няньки для мертвых и был слишком далеко, чтобы очаровать ее.
– Твое обаяние убьет тебя. – Бришен покачал головой. – Я хочу проехаться один и посмотреть, смогу ли войти в Саггару без особого внимания и фанфар. Этого трудно добиться в окружении восьми человек и призрачного короля. Кроме того, тебе нужно доставить Мегиддо в Верхний Салюр ради безопасности монаха и рассказать о случившемся его семье.