Позже, когда Эйфель и Браун осмотрели машину,
«ни одно стекло в лифте не было разбито или треснуто».
Возвращаемся к Дикому Западу Буффало Билла. Следующие выступления проходили дважды в день, пятнадцать тысяч зрителей заполняли трибуну, в то время как многим было отказано. Участие индейцев в шоу наводило на мысль, что у них не было обид на американцев. Вождь «Красная Рубашка» признался в интервью в Лондоне, что да, правительство США отняло у них землю и
«белые люди съели наших оленей и наших буйволов, но теперь правительство дает нам пищу, чтобы мы не голодали… Наши дети узнают цивилизацию белого человека и будут жить как он.
“Красная Рубашка” и сам был полон решимости узнать о белом человеке как можно больше и овладеть новыми навыками».
Для граждан Франции, желающих лучше понять тайны мира Буффало Билла и его Дикого Запада, шоу предлагало пятидесятистраничную иллюстрированную брошюру (на французском языке). Из брошюры следовал вывод, что Буффало Билл почти в одиночку завоевал американский Запад.
После шоу «Дикий Запад» парижане стекались в живописный лагерь «Дикий Запад», прогуливаясь по его широким гравийным дорожкам, взволнованные возможностью поближе изучить этот экзотический кусочек исчезающей американской культуры. Последняя настоящая встреча французов с американскими индейцами произошла почти полвека назад, когда художник/шоумен Джордж Кэтлин[22] привез двенадцать индейцев из Айовы в Париж, чтобы пробудить интерес к своим пятистам произведениям искусства, выставленным в «Индейской галерее». Король Луи-Филипп был всем этим так очарован, что приказал исполнить индейские танцы в одном из богато украшенных залов Луврского дворца. Писательница Жорж Санд была среди гостей на том мероприятии и была поражена видом индейцев в их полной боевой раскраске и перьях.
Эйфелева башня на парижской всемирной выставке. 1889 год.
Все это было много лет назад, и французы все еще стремились увидеть настоящих обитателей американского Запада, которых они знали только по рассказам и картинам. Они разглядывали просторные палатки ковбоев и бродили по индейской деревне с ее высокими вигвамами, украшенными нарисованными животными и сценами охоты, где жило много красивых женщин и маленьких детей.
«Парижане проявляли большой интерес к индейцам… они внимательно изучали костюмы воинов; цвета были настолько яркие и так смело нанесены на все части тела, что нагота практически была невидима.
Самые красивые женщины столицы толпятся в палатках ковбоев, – с гордостью сообщало одно американское издание, – а самые денди из денди заигрывают с девушками, которые стреляют и ездят верхом… Вигвамы уже являются шикарной достопримечательностью, однако индейские моральные ценности могли пострадать. За храбрецами ухаживают и чествуют самые красивые женщины Парижа. Куда бы вы ни пошли, вы не услышите ничего, кроме Буффало Бил», – писала «Нью-Йорк таймс».
И не только дамы полусвета были увлечены индейцами. Великая покровительница Буланже, герцогиня д’Юзес, объявила, что в воскресенье проведет охоту на оленя в Версальском лесу, индейцы Буффало Билла должны были принять в этом участие. Дальше произошел скандал. В течение нескольких недель жена французского дворянина сбежала и скрывалась с одним из индейцев шоу Дикого Запада.
«Разгневанный муж идет по их горячему следу, и он клянется, что убьет их обоих. Говорят, что их пунктом назначения является Америка. Пара хотела отправиться на Запад, купить ранчо и поселиться в Колумбии, откуда родом индеец», – сообщала «Йорк-Уикли пост».
В целом никто не станет отрицать, что Вселенская экспозиция была прекрасным чудом, в ней было представлено изобилие достижений современного человека – самая высокая башня, самый мощный двигатель, электрическое и фонографическое волшебство Томаса Эдисона – фантастика, смешанная с искусством, гастрономией, французскими историческими театрализованными представлениями и экзотическими колониальными павильонами. Ярмарочная площадь площадью 228 акров была эстетическим триумфом, Эйфелева башня и столь же гигантская и красивая Галерея машин из железа и стекла служили фоном для великолепных и ярких, дико украшенных выставочных павильонов.
Всем нравилась крошечная железная дорога Дековиля под открытым небом, которая проходила по периметру ярмарки. А потом появился еще один восхитительный вид транспорта: восточные рикши, которые стали известны как les pousse-pousses.
Выставка Эдисона была не только чудом современных технологий и изобретений, но, как быстро отметил менеджер Эдисона У.Дж. Хаммер, на площади 2800 квадратных метров это был самый большой отдел на выставке.
«Это по-американски! Это не коммерческая экспозиция, а научная. Мы ничего не продаем, не даем никаких цен, не требуем никакой торговли. Выставка Эдисона стоит ему от семидесяти пяти до ста тысяч долларов».
Кроме того, шоу Буффало Билла было подлинным живым зрелищем, успех которого, по крайней мере, соперничал с успехом вездесущей Эйфелевой башни. В конечном счете, когда все лифты на Эйфелевой башне наконец заработают, она будет привлекать около двенадцати тысяч посетителей каждый день. Сравните это с записывающими машинами Томаса Эдисона, которые ежедневно приходили послушать десятки тысяч, или с Диким Западом, где каждый день тридцать тысяч зрителей, купив билет, посещали два аншлаговых шоу, заполняя трибуны, чтобы поглазеть и подбодрить ковбоев и индейцев.
Феноменальный успех «Дикого Запада» Буффало Билла не должен был стать полной неожиданностью, поскольку он и его труппа покорили Лондон подобным образом всего два лета назад. Конечно, нехорошо в политике шоу-бизнеса слишком часто напоминать французским республиканцам, что британская королева Виктория первой открыла для себя Буффало.
Королева, глава огромной Британской империи в апогее ее могущества, была так же восхищена и загипнотизирована этим грандиозным представлением, как и любой ребенок. После этого она ошеломила своих придворных, настояв на том, чтобы лично поприветствовать Буффало Билла и вождя сиу Красную Рубашку и сказать Энни Оукли: «Ты очень, очень умная девочка». Было заказано дополнительное представление в королевском дворе. Англия была наэлектризована.
Начало выставки
Ко второй неделе июня высоко на третьем этаже своей башни Гюстав Эйфель испытал огромное удовлетворение, наконец увидев, как публика выходит из рабочего лифта. Событие было на первой полосе новостей в «Париж геральд», чей человек сообщил о своем собственном путешествии:
«Со второго этажа спускается большая кабина, вмещающая шестьдесят человек… Лифт представляет собой квадратную коробку, верхняя часть которой с двух сторон застеклена… Через две с половиной минуты кабина прибывает на платформу, которую можно назвать этажом номер два с половиной… Здесь охранник кричит: “Всем пересесть сюда”, – и пассажиры проходят по узкому мосту в такой же лифт, который поднимает их на следующий этап. “Следите за шагом, когда выходите, дамы”, – говорит задумчивый охранник. Все, конечно, смотрят на ступеньку и между довольно опасно широкой трещиной в досках видят территорию Выставочного сада, находящегося в двухстах семидесяти пяти метрах ниже… Ощущение при подъеме вряд ли можно назвать приятным, тем более что время от времени лифт странно дергается».
Репортер из пулитцеровской газеты «Нью-Йорк уорлд» патриотически похвалил лифты Отис и их «великий триумф американского мастерства», прежде чем описать, как «на высоте 300 метров над землей люди становятся пигмеями…На этой высоте Триумфальная арка стала маленькой игрушкой, а церкви похожи на те, что стоят в голландских деревнях. Все это было похоже на карту и неопределенно; люди были ползающими муравьями; все, что казалось большим, исчезло, за исключением воздушного шара, который был нашим современником».
Другим посетителям приходилось бороться со своим недавно обнаруженным страхом высоты, например англичанину из Манчестера, который сказал:
«Хотя поручни достаточно высоки, все же есть мысли о том, что можно упасть. Однако упорство окупается, когда человек выходит на верхнюю платформу… Нет никакого сравнения между 300 метрами горы и 300 метрами Эйфелевой башни. Отсутствие какой-либо земли, уходящей из-под ног, или каких-либо окружающих гор дает нам ощущение изоляции и неестественности, новое для любого, кроме воздухоплавателя или бегуна с препятствиями. Проходит несколько мгновений, прежде чем человек набирается смелости подойти к краю платформы и оглянуться. У вас должна быть крепкая голова, чтобы сделать это… требуется некоторое время, прежде чем можно понять, что извилистый ручеек – это серебряная Сена… Единственными различимыми движущимися объектами являются небольшие облака белого дыма, медленно движущиеся вдоль железных дорог… Прежде всего всемогущая тишина, которая является самой гнетущей».
В собственном элегантно обставленном гнезде Гюстава Эйфеля, которое располагалось на последних этажах Эйфелевой башни и где иногда жил мастер, с удобными диванами из черного бархата и красивыми картинами, он чувствовал себя как никто другой.
«Рассвет был великолепным, розовым, в то время как грозы с их грохочущими повсюду молниями были совершенно великолепны и ужасны. В соседних лабораториях ученые приходили для изучения силы атмосферных течений, химического состава воздуха и его влажности».
В ночное время, когда все веселые огни Парижа мерцали, как отражения звездного неба, было особенно очаровательно. Огромный прожектор Эйфелевой башни над головой в колокольне описывал дугу в темноте, освещая все, мимо чего он проносился. Далеко внизу фонтаны тоже трижды за вечер подсвечивались радугой художественно меняющихся цветов – зрелище, которое радовало ночь за ночью.