Несколько часов спустя, после обеда, министр Рид и американская колония, теперь увеличившаяся почти до тысячи человек, собрались у Сены на мосту Гренель на острове Лебедь. Когда река замерцала в летнем свете и мимо проплыли баржи, президент Сади Карно и сотни французских чиновников в форме вскоре присоединились к ним, в то время как Буффало Билл протиснулся на набережную, чтобы наблюдать за происходящим. Американцы, проживающие в Париже, подарили Третьей Республике бронзовую статую, отлитую по оригинальной модели статуи Бартольди «Свобода, просвещающая мир», размером в одну пятую ее нью-йоркской сестры. Все предпочли проигнорировать грубые комментарии французских анархистов о том, что статуя Свободы нуждается в дополнительных украшениях, чтобы показать американские трущобы и зло детского труда на американских фабриках.
Как заметил корреспондент «Нью-Йорк уорлд»:
«В целом Париж и Америка находятся в чрезвычайно хороших отношениях друг с другом».
После еще нескольких выступлений (министр Рид излагал свои замечания по-французски) и музыки большая часть толпы поднялась на борт семи украшенных флагами пароходов и приятно поплыла в отель де Виль, чтобы выпить шампанское vin d’honneur в богато украшенных саллях. Трио «Дикий Запад» отправилось на свои собственные празднества 4 июля в лагере перед трехчасовым шоу. Министр США Уайтлоу Рид был рад видеть, что Всемирная выставка имела оглушительный успех, поскольку ярмарка и ее череда праздников, обедов и общения укрепляли все более теплые дипломатические отношения между Францией и Америкой.
После 4 июля министр Рид почувствовал, что теплые церемонии республиканской солидарности послужили хорошим предзнаменованием для его всеобъемлющей дипломатической миссии: убедить французское правительство отменить губительные ограничения на импорт американской свинины. В 1881 году, в последний год свободного оборота свинины, фермеры США заработали почти 4 миллиона долларов, и эта цифра упала до скудных 5000 долларов в 1888 году. Проблема со свининой министра Рида – то, что французы назвали бы l’affaire des petits cochons, – началась, когда французы обнаружили, что вредитель филлоксеры, который уничтожал их винодельческую промышленность, почти наверняка возник в Соединенных Штатах. Утверждая, что они обеспокоены трихинеллезом, французы фактически запретили импорт свинины, хотя некоторые считали, что это была просто форма мести.
Два года спустя, в 1883 году, конгресс США принял ответные меры, установив 30-процентные тарифы США на французское искусство. Французский мастер Жан-Леон Жером пожаловался одному из своих нью-йоркских коллекционеров:
«странная идея – уподобить продукты искусства сардинам в масле и копченой ветчине. Во всем мире произведения искусства продавались беспошлинно. Только в одной стране они были обременены чрезмерными налогами, и эта страна была самой молодой, самой великой и самой богатой из наций».
Задачей министра Рида было тихо распутать этот беспорядок.
Всего за неделю до этого он написал государственному секретарю Джеймсу Г. Блейну, который в очередной раз услышал от обиженной Чикагской торговой палаты о свинине. Рид посоветовал Соединенным Штатам сделать все возможное, чтобы выждать до осени. В то время как правительство президента Сади Карно выступило за отмену тарифа на свинину, чтобы сделать более дешевыми продукты питания, палата депутатов по-прежнему враждебно относилась к этому предложению. В любом случае, политики в настоящее время были слишком поглощены экспозицией, возможным возвращением Буланже и предстоящими выборами, чтобы поднимать вопрос о свинине.
Сара Бернар – самая известная актриса эстрады конца XIX века.
Тем временем, отметил Рид, он узнал, что снижение американского налога на французское искусство существенно помогло бы в обеспечении концессии, о которой они просили, и, кроме того, принесло бы большое удовлетворение всей Франции. Разговор с другими подтверждает это мнение.
Поскольку американские художники, как правило, также желают такого сокращения, это, по-видимому, указывает на практический и простой метод содействия будущим переговорам о запрете на свинину.
Сразу после 4 июля французский конный клуб, скептически относившийся к номерам шоу Дикий Запад, бросил вызов Буффало Биллу. У месье Тайлара из элитного жокейского клуба был «огненный неукротимый скакун». Во время очередного представления на Диком Западе он предложил, чтобы этого дикого жеребенка заарканили и оседлали в течение времени, обычно отводимого для данного представления. Полковник Коди был более чем сговорчив, и 8 июля красивый шестнадцатилетний черный жеребец был доставлен в загон для лошадей рядом с ареной, на глазах у Буффало Билла и ковбоев.
«Я хочу, чтобы вы поймали его, – сказал Коди своим людям, – оседлали его и усмирили; но вы должны быть осторожны и не ранить его. Это должно быть сделано без какой-либо жестокости».
Слух о вызове распространился, и огромная толпа, в том числе большая часть Жокейского клуба, заполнила трибуны для трехчасового шоу, в котором было много крупных ставок. Когда пришло время выступать в роли, Буффало Билл с первой попытки заарканил дикого жеребца и с большим трудом оседлал его.
Ковбой вскочил в седло и помчался на жеребце, яростно взбрыкивающем.
«Ни одна другая лошадь никогда не поднимала столько пыли под ковбоем», – писала «Чикаго трибюн».
Среди всех событий Всемирной выставки была одна, которая больше всего тревожила Эйфеля: окончательный и полный крах компании Фердинанда де Лессепса[29] по Панамскому каналу.
Французский дипломат и предприниматель виконт Фердинанд Мари де Лессепс во время своего пребывания в Египте увлекся идеей создания искусственного канала на Суэцком перешейке. Блестящий молодой человек, обаятельный и остроумный собеседник, Лессепс быстро стал душой местного общества. Особенно хорошие отношения сложились у Фердинанда с сыном правителя Египта Мухаммедом Али Саидом. Саид-паша страдал ожирением, и правитель попросил Лессепса заняться с наследником верховой ездой, а заодно обучить европейскому этикету и хорошим манерам. Тесное общение французского дипломата и наследника египетского престола в то время стало началом дружбы, сыгравшей ключевую роль в создании Суэцкого канала.
В конце 1837 года Лессепс вернулся во Францию. Там, ожидая нового дипломатического назначения, он женился на девушке из хорошей семьи, 18-летней Агате Деламаль. Этот брак продлился 16 лет.
Следующие 12 лет жизни Лессепса были связаны с дипломатией: он занимал должность консула в Роттердаме, затем в Малаге, стал генеральным консулом в Барселоне, послом Франции в Мадриде.
Карьерный взлет неожиданно прервался в неспокойном для Европы 1849 году, когда Лессепс был послан вести мирные переговоры между французской армией и войсками мятежного Гарибальди, сошедшимися у Рима. Как выяснилось позже, Лессепс был послан в Италию лишь для отвода глаз, и французское правительство вовсе не собиралось заканчивать военные действия. Узнав об этом, гордый аристократ вспылил и вышел в отставку.
Разочаровавшись в политике и дипломатии, Лессепс вернулся во Францию и поселился с семьей в своем поместье Ла-Шенэ. Через четыре года произошло два трагических события: в течение небольшого промежутка времени скарлатина унесла жизни двух сыновей виконта и любимой жены. Лессепс стал жить размеренной жизнью вдовца и сельского помещика.
В 1953 году родственница Лессепса Евгения Монтихо вышла замуж за императора Франции Наполеона III. Фердинанд Лессепс был двоюродным братом матери Евгении.
Императрица Евгения загорелась идеей постройки Суэцкого канала после первого же разговора с Лессепсом. Она пообещала склонить на его сторону Наполеона III.
В июле 1854 года Лессепс узнал о том, что правителем Египта стал его воспитанник Саид-паша. Используя личные связи с представителями египетского двора, Лессепс в 1854 году получил от Саида-паши концессию на сооружение Суэцкого канала на льготных условиях. Строительство канала возглавила созданная Лессепсом «Всеобщая компания Суэцкого канала», которая юридически считалась египетским предприятием.
Так как концессионный договор был заключен с правителем одной из провинций Османской империи, каковой тогда являлся Египет, то он подлежал утверждению турецким султаном. Турецкий султан полностью зависел от правительства Великобритании, а Британия была категорически против строительства канала. Четыре года Лессепс провел в бесконечных разъездах между Парижем, Каиром, Лондоном и Стамбулом. Не добившись поддержки британского парламента, в ноябре 1858 года он выставил на продажу акции Всеобщей компании Суэцкого морского канала: 400 тысяч акций по 500 франков каждая. В торговых домах и финансовых учреждениях Европы это известие вызвало смех: кто же решится вложить деньги в столь сомнительное мероприятие?
Тогда Лессепс начал пропагандистскую кампанию в прессе, взывая к патриотическим чувствам рядовых французов. «Британия препятствует осуществлению самого крупного проекта века, – говорил он. – Но неужели это нас остановит? Мы проиграли при Ватерлоо, но можем победить в Суэце. Раз проект плох для англичан, значит, он хорош для французов!»
В кассу Всеобщей компании потекли сбережения представителей среднего класса – чиновников, адвокатов, торговцев, офицеров. Только во Франции Лессепс за месяц продал 207 111 акций (всего было продано 314 494 акции).
Лессепс через императрицу Евгению обратился к императору Наполеону III с просьбой о поддержке и получил ее. Но понадобилось еще семь лет дипломатических игр, интриг и соглашений, в течение которых сменились египетский правитель, турецкий султан и британский премьер-министр, семь лет непрерывных работ на канале, прежде чем в марте 1866 года турецкое правительство признало очевидное и завизировало выданную Лессепсу концессию.