«Мы сдаемся и так маршируем вверх, вверх, вверх на усталую вершину, гневно думая неприятные вещи о месье Эйфеле за то, что он не сделал свою маленькую лестницу достаточно широкой, чтобы позволить людям передумать. В отчаянии я смотрю вверх, чтобы посмотреть, сколько еще до вершины, и меня охватывает головокружение, которое заставляет меня страстно желать сесть и оставаться там, где я нахожусь, до бесконечности. Но толпа позади толкает нас вперед, и мы должны идти дальше… Наконец, мы прибываем, очень теплые и розовые, запыхавшиеся, все еще одержимые иллюзией, что мы находимся на грот-мачте корабля, и если мы не будем обращать внимания на наши шаги, мы упадем в море». Добравшись до второй платформы, мисс Кирквуд не увидела большого преимущества в ее большей высоте. «В целом эта башня прекрасна, но мне она больше всего нравится снизу, особенно в праздничные вечера, когда она соперничает со светящимися фонтанами великолепием своих красных огней».
Павильон Парагвая на парижской всемирной выставке. 1889 год.
Художник Анри Руссо был так очарован Эйфелевой башней, что не только нарисовал ее на фоне своего автопортрета, но и написал трехактное водевильное шоу под названием «Une Visite à l’Exposition 1889» о семье французских деревенщин (говорящих на диалекте), которое включало их встречу с Эйфелевой башней и другими чудесами ярмарки. Мариетта, одна из его героинь, воскликнула, увидев башню:
«Ах, Святая Дева Мария, как она прекрасна, как она прекрасна, и как велика эта огромная лестница, больше, чем колокольня нашей церкви».
Они задавались вопросом, как они могли бы подняться на вершину, где развевался французский флаг. Жандарм направил их, но затем Руссо сказал только в своих игровых указаниях: «Они поднимаются на башню, а затем продолжают свой визит, направляясь к Трокадеро».
«В эти теплые августовские воскресенья те парижские семьи, которые не наслаждались прелестями Всемирной выставки, могли наслаждаться сельской местностью вдоль Сены в Нейи, на острове Гранд-Жатт, в Буживале, Аржантее, Шарантоне или вдоль Марны. Именно там они предпочитали проводить свои воскресенья, ловя рыбу, устраивая семейные пикники, танцуя в гинетах среди деревьев и поедая вкусную маленькую жареную рыбу из реки. В Венсенском парке были ярмарки и аттракционы».
Позже в тот же вечер де Гонкур и его друзья отправились на свидание с тридцатилетним врачом шаха, человеком по имени Толозан, который неосторожно показал презрение шаха к европейской знати. Он также потчевал своих хозяев леденящими кровь рассказами о дворцовой жизни.
«Он сказал нам, – писал де Гонкур, – что несколько лет назад, когда персидский министр полиции стал злоупотреблять своей властью, шах решил его выпороть у себя на глазах; и когда он обнаружил, что министр кричит слишком громко, шах попросил очень красивую веревку и очень спокойно приступил к его удушению».
Томас Эдисон в Париже
В воскресенье 11 августа в 6.00 утра сквозь утренний морской туман плыл пароход, который вез во Францию, на Всемирную выставку, великого изобретателя Томаса Эдисона и его жену Мину. На верхней палубе черного судна, из двух труб которого тянулись струйки дыма, стоял Волшебник Менло-Парка, размахивая белым носовым платком. Эдисон заметил мчащихся к нему сотрудников его европейского филиала и небольшое стадо репортеров.
Довольно скоро встречающие поднялись по трапу парохода и собрались в салоне первого класса, где Эдисон объявил:
«Я приехал в Европу не по делам, а для отдыха и развлечений. Как и все остальные, я пришел посмотреть на Эйфелеву башню».
Его решение посетить Всемирную выставку стало полной неожиданностью для всех, кто не входил в его ближайшее окружение, поскольку он не давал публичного представления о своих планах.
Французы были восторженны, ибо они почитали «Великого Эдисона» и рассматривали его неожиданный первый в истории визит в Париж как чудесное одобрение их ярмарки и нации.
«Знаменитый изобретатель Эдисон приехал из Америки, чтобы изучить Париж и экспозицию. Он говорит только по-английски, но у него будет возможность немного выучить наш язык… В своем длинном рединготе он похож на священника и всем кажется простым и приветливым», – сообщает Le Journal Illustré.
«Французская общественность, – заметил один журналист несколько иронично, – считает Эдисона единственным изобретателем телеграфа, телефона, электрического освещения и даже самого электричества, если не солнечной системы. Эдисон, коренастый мужчина сорока двух лет, чьи волосы изрядно поседели, был в целом откровенен, простодушен и добродушен, и поэтому был совершенно ошеломлен и доволен таким торжественным приемом во время своего первого посещения Старого Света».
Неожиданный приезд величайшего изобретателя мира в Париж стал огромным триумфом в это лето для города. Эдисоны остановились в роскошном номере отеля Hôtel du Rhin на южной стороне Вандомской площади, одной из архитектурных жемчужин города XVII века. Величественные особняки кремового цвета с коринфскими колоннами, мансардными крышами и аркадами на уровне тротуаров окружали мощеную площадь, в центре которой находился бронзовый спиральный обелиск, увенчанный статуей Наполеона, одетого как римский император. Министерство юстиции уже давно занимало два из этих зданий. В трех кварталах к югу находился Сад Тюильри, сразу к северу – улица де ла Пэ с ее многолюдными торговыми улицами, посвященными таким ценителям моды и роскоши, как Дом Ворта, великий парижский кутюрье, эксклюзивные модистки[37], крошечные парфюмерные и сверкающие ювелирные магазины.
В номере Эдисонов в отеле Hôtel du Rhin среди позолоченной мебели, бархатных штор и кружевных занавесок царила суета, когда посыльный снова постучал, чтобы принести еще одну корзину редких цветов. Снаружи, на Вандомской площади, собралась постоянная толпа в надежде хоть мельком увидеть знаменитого изобретателя. В других местах Парижа французские влиятельные люди лихорадочно организовывали банкеты и званые вечера в честь этого самого знаменитого из американцев.
В понедельник вечером, на следующий день после своего приезда, Эдисон устроил встречу с журналистами в своем украшенном люстрами салоне. Предсказуемый первый вопрос: «Как вам Париж?»
Эдисон, одетый в свой несколько помятый темный костюм, прислонился к мраморной каминной полке с высоким посеребренным зеркалом, попыхивая сигарой:
«Я думаю, Париж огромен, по крайней мере то, что я видел… Ребята предлагают показать мне некоторые достопримечательности этим вечером».
В тот день он и его окружение впервые посетили Всемирную выставку, бросив вызов огромной толпе и жаркой погоде:
«Это просто потрясающе, Эйфелева башня превосходит все, что я себе представлял».
Но больше всего Эдисону нравилось говорить о своих идеях и изобретениях.
«– Когда я был на борту корабля, я обычно часами сидел на палубе и наблюдал за волнами. Мысль о том, что вся эта энергия волн тратится впустую, приводит меня в ярость. В один прекрасный день мы обуздает энергию волн, энергию ветра. Это будет электрическая революция.
– Чем еще вы занимались?
– Я работаю над изобретением, которое позволит человеку с Уолл-стрит не только позвонить другу, скажем, возле Центрального парка, но и фактически увидеть этого друга во время разговора с ним. Это было бы практичным и полезным изобретением, и я не вижу причин, по которым оно не может вскоре стать реальностью».
Мастер зарождающегося искусства пиара и ветеран-проповедник чудес современной техники, Томас Эдисон, по правде говоря, пересек Атлантику не только для того, чтобы посетить Всемирную выставку в Париже, осмотреть достопримечательности и расслабиться. Конечно, он планировал посетить Эйфелеву башню, осмотреть невероятно популярную выставку своей компании, изучить обширные технические предложения ярмарки, встретиться с выдающимися учеными и инженерами и воочию увидеть некоторые из сотен электрических световых установок своего собственного общества Эдисона. Но всегда, на каждом этапе своего пути, он будет продвигать компании Эдисона.
Проницательный и блестящий промоутер, Эдисон привез с собой десятки фонографов, а также сотни восковых цилиндров, которые он намеревался разместить стратегически по всему городу, где журналисты, собравшиеся со всего мира для освещения событий ярмарки, напишут о нем и его продукции. Среди небольшой свиты Эдисона был Фрэнсис Аптон, президент компании «Электрик Лайт», который совмещал бизнес с романтикой, поскольку проводил медовый месяц со своей новой невестой Маргарет. Английский партнер Эдисона по фонографу, полковник Дж. Джордж Гуро, тоже был под рукой, якобы для того, чтобы быть полезным. К сожалению, Эдисон уже знал от своего молодого личного секретаря Альфреда О. Тейта, что Гуро, которому не хватало капитала и организаторских навыков, теперь был помехой в их стремлении к быстрой коммерциализации фонографа.
Энни Оукли – женщина-стрелок, поразившая весь мир
Для французских республиканцев Эдисон был воплощением всего, что им было дорого: трудолюбивый, человек, сделавший себя сам. Витрины парижских магазинов были заполнены фотографиями изобретателя в рамках, все еще выглядевшего по-мальчишески, несмотря на копну седых волос. Куда бы он ни пошел, его окружали толпы людей. Эдисон, всегда добродушно относившийся к своей огромной славе, не колеблясь, использовал ее. Альфред О. Тейт намеренно поселился за углом отеля Hôtel du Rhin. «Это было сделано для того, чтобы отвлечь от Эдисона поток посетителей разного рода, которые могли бы пожелать его увидеть. Они приходили толпами, в основном начинающие молодые изобретатели, ищущие совета или одобрения своих изобретений. Многие несли в руках модели, и обычно это были летательн