Ленин Троцкого не любил, даже ненавидел, можно сказать. За километр чуял, сразу нервничал, ногами топал и плеваться начинал. Товарищи увидят, что Ленин плюется – сразу знают, где-то Троцкий поблизости ошивается. Пришлось Троцкому уехать за границу.
Однажды Ильич вместе с иностранцами зашел к крестьянину Ермолаю Овчинникову, в целях международной агитации, да заодно и узнать, чем трудовое крестьянство дышит. А иностранцев в избу не пустили – допуска у них не было.
Однажды зашел Ленин к Свердлову в приемную, а в приемной народу видимо-невидимо, и все босиком. Догадался Ленин, что Свердлов снова взялся сапоги чинить, и спрашивает: «Давно сидите?» – «Десятый день», – отвечают. А ведь Ленин знал, что Свердлов еще неделю назад на воды поехал. Но никому ничего не сказал. Очень хороший товарищ был. А в приемную зашел за своими ботинками.
Все знают, как Ленин немцев уважал. Бывало, сразу кланяется. «Битте, – говорит, – данке». И немцы не отстают, лопочут что-то по-своему. Так бывало, часами стоят, кланяются. Народ диву дается: «Какая все-таки немецкая нация культурная». А Ленин – особенно.
Володя познакомился с Карлом в Германии на водах. Они часто гуляли с родителями и все говорили о судьбах пролетариата. Кстати, где-то рядом Клара Цеткин ошивалась. С тех пор в Германии и говорят – Карл у Клары… А про Ленина и забыли.
У Ильича, оказывается, дед по материнской линии евреем был. Решил дед внуку обрезание сделать. Понес мальчика Ульянова к раввину. Тот все как надо сделал, только в книге под именем Ленин записал. И что ему такая блажь в голову ударила?!
Говорят, что Ленин блатные песни любил. Закроются они с Марксом в Кремле, бывало, и поют. А Ленин много песен знал. Марксу больше всего нравилась «Мурка» и которая «Парень в кепке и зуб золотой», часами мог слушать. «Капитальные вещи!» – говорит. А после и написал он свой знаменитый «Капитал».
Была в детстве у Ленина няня. Сидят они как-то в ветхой лачужке, а на улице буря, мгла, вьюга воет, вихри снежные… А Ленин тут-то ей и говорит: «Выпьем, бедная старуха, веселей будет». Выпили. Повторили. Ленин-то потом бросил, а старуха так и спилась.
Больше всего на свете любил Ленин «Аппассионату» слушать. Лежит как-то Ильич на диване, наслаждается музыкой, а Дзержинский на улице начал палить из пистолета. Терпел Ленин, терпел, а потом подскочил к окну, да как заорет: «Эй, – кричит, – падла, век свободы не видать!» Дзержинский так и присел. Знал, что Ленин слов на ветер не бросает.
Володя сильно обижался, когда его называли дураком набитым.
– Почему набитый? Чем набитый? – недоумевал он.
«И действительно, чем?» – думаешь всякий раз, проходя мимо Мавзолея…
– Абрамчик, дорогой, почему ты меня ночью называл Надей? – спрашивает мужа жена.
– Надей? Надей? Странно. И почему? А-а-а, вспомнил! Так то мне приснилось, что я – Ленин!
Сталин, как известно, был очень веселый и больше всего целоваться любил. Это уже потом, после смерти Ленина, он тираном стал, а при Ленине он никогда себе ничего этакого не позволял. Идет, бывало, по Кремлю, увидит Ленина, подойдет незаметно и давай его целовать. Ленину сначала не нравилось, а потом ничего, вошел во вкус. Частенько потом сидят в парке на скамейке, целуются, хохочут – ну прямо как дети малые.
Был у Ленина один дружок закадычный, матрос Коломиец, известный тем, что кулаком быка укладывал. Сидят они как-то на партсобрании, а Ленин возьми да и пошути: «Слабо, – говорит, – тебе, Коломиец, между глаз Калинину заехать». А Коломиец и рад стараться, моргнуть не успели, а Калинин уже на полу без сознания. Ленин вначале хотел извиниться перед Калининым, а потом передумал.
Однажды Владимир Ильич вместе с Надеждой Константиновной на танцы пошли в Сокольники. Танцуют они, значит, вальс, а Надежда Константиновна и говорит: «Что это, Володя, от тебя сталинским одеколоном разит, небось, опять целовались». А Ленин ей и отвечает: «Что, мол, я не могу целоваться с товарищем по партии? С кем же мне целоваться, с Петлюрой, что ли?» Вот как остроумно и находчиво Ленин отвечал.
Была у Ленина собачка, тварь, надо сказать, премерзкая. Без рода, без племени, он ее в Сибири подобрал, когда в ссылке был. Бегает эта шавка по Кремлю, кусается, гадит где попало. Удавить бы ее, да нет, знают, как Ленин животных любит, жалеют старика. Это уж в 1937 году ее к стенке поставили по приказу товарища Сталина.
Все знают, как Ленин богему презирал, особенно режиссеров, да еще писателей. «Все, – говорит, – суки продажные и фраера дешевые. Всех за рубль танцевать заставлю. Важнейшим для нас является кино, оно лучше всего на дураков действует». Правильная фраза, только длинная очень. Когда на транспарантах писали – сократить пришлось.
Среди интеллигенции слухи ходят, будто Ленин не от ран умер, а от сифилиса. Ну и что из того – как будто не могла эсерка Каплан его сифилисом заразить.
Ленин вообще героической личностью был. Вот, например, когда та эсерка стреляла в рабочего Василия из ревности, Ленин его просто грудью закрыл. Обычно Крупская все грудью закрывала, но тогда ее с Лениным не было.
Ленин очень горевал, что его мама не дожила до революции.
– Уж лучше бы я не дожил, – говорил он.
И все с ним тактично соглашались…
– Как ты живешь?
– Как Ленин. Не хоронят и не кормят.
Троцкий, Радек, Маркс и дядя Изя
Один из главных вождей большевизма Лев Троцкий (Лейба Бронштейн; 1879–1940) рубил напрямую, брызжа черным юмором: «Я не еврей, я интернационалист!»
Если мы уйдем, мы так хлопнем дверью, что вся Европа содрогнется.
Перед отправкой Троцкого в почетную ссылку в 1924 и 1925 годах газеты публиковали медицинский бюллетень о плохом состоянии его здоровья. После этого на вопрос «Как ваше здоровье?» Лев Давыдович будто бы отвечал: «Не знаю, я еще не читал сегодняшних газет».
Старость – самое неожиданное, что поджидает нас в жизни.
А вот и современная шутка: «Меркадер ударил Троцкого по голове ледорубом, так как хотел посмотреть, есть ли у Троцкого МОЗГИ».
Известный большевистский деятель Карл Радек (настоящее – Собельсон) взял свой псевдоним в честь популярного персонажа австрийской юмористической прессы. Ну очень шутить любил этот дядечка! Обожал шнырять голым по квартире сестры при ее-то малолетних детях, впрочем, и с «Долой стыдистами!» не раз по площадям столицы хаживал, прикрываясь красной лентой, натянутой через голое плечо и хлипкий голый зад. Этот советский политический деятель, деятель международного социал-демократического и коммунистического движения в 1919–1924 годах был членом ЦК РКП(б); в 1920–1924 – членом (в 1920 секретарь) Исполкома Коминтерна и ведущим сотрудником газет «Правда» и «Известия». Создал настоящую советскую школу прессы, это после него страна 70 лет жила пропагандистскими «шутками», насаждаемыми «самой передовой прессой в мире».
А вот шуточки Собельсона-Радека. На открытом процессе по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» в 1937 году Карл Радек, под пытками оговоривший своих подельников, подписавший все абсурдные обвинения, которые против него выдвигались, заявил, что не следователь пытал его, а он пытал следователя, умоляя признать себя негодяем и предателем. Это была последняя из известных его шуток, должно быть, самая мрачная. Вряд ли она помогла отсрочке смертного приговора, но сама способность шутить в подобной ситуации выдает удивительный характер Радека, а также наводит на мысли о природе еврейского юмора.
Заполняя в тюрьме анкету, Радек на вопрос, чем он занимался до революции, написал: «Сидел и ждал». Следующим шел вопрос: «Чем занимались после революции?». Ответом было: «Дождался и сел». Хорошо известен и другой каламбур Радека о том, возможна ли в Советской России двухпартийная система. На этот вопрос он отвечал положительно, но при условии, что одна партия будет у власти, а другая за решеткой.
Революционерка с еврейскими корнями А.И. Балабанова в книге «Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки 1897–1938» писала о Радеке: «Он представлял собой необыкновенную смесь безнравственности, цинизма и стихийной оценки идей, книг, музыки, людей. Точно так же, как есть люди, не различающие цвета, Радек не воспринимал моральные ценности. В политике он менял свою точку зрения очень быстро, присваивая себе самые противоречивые лозунги. Это его качество при его быстром уме, едком юморе, разносторонности и широком круге чтения и было, вероятно, ключом к его успеху как журналиста. Его приспособляемость сделала его очень полезным Ленину. …его не смущало то, как с ним обращаются другие люди. Я видела, как он пытается общаться с людьми, которые отказывались сидеть с ним за одним столом, или даже ставить свои подписи на документе рядом с его подписью, или здороваться с ним за руку. Он был рад, если мог просто развлечь этих людей одним из своих бесчисленных анекдотов. Хоть он и сам был евреем, его анекдоты были почти исключительно про евреев, в которых они выставлялись в смешном и унизительном виде».
Радек говорил:
– История человечества делится на три эпохи: матриархат, патриархат и секретариат.
– Трудно со Сталиным полемизировать: ты ему сноску, а он тебе – ссылку.
Представитель клана еврейских раввинов, ставший идеологом марксизма-ленинизма, Карл Маркс (1818–1883) шуток не понимал, но перлы иногда выдавал вполне смешные, особенно если воспринимать их с высоты нашего времени.
В политике можно объединяться ради известной цели даже с самим чертом, – нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя.
Воспитатель сам должен быть воспитан.
Великие кажутся нам великими лишь потому, что мы сами стоим на коленях.
Стыд – это своего рода гнев, только обращенный вовнутрь.
Я знаю только одно: что я не марксист.
История повторяется дважды – сначала в виде трагедии, потом в виде фарса.