Есть ли смысл жизни? Смотря когда…
Дружба – это когда можно ни с того ни с сего приехать к человеку и поселиться у него.
Многое не имеет границ, например бюст госпожи Т. и Вселенная.
Изменять жене безнравственно. Не изменять – глупо. А ведь известно, что причина безнравственности – глупость. Порочный круг.
Поступление – мать учения.
Философы предпочитают объяснять мир, вместо того, чтобы его переделывать. Хорошо устроились!
Тот, кто пьет без закуски, – мерзавец; тот, кто закусывает и не пьет, – просто сволочь.
На вопрос профессора Кацнельсона о том, каково его зрение, Д. С. ответил:
– Бутылку еще вижу, а рюмку уже нет.
Попробуйте выступить перед публикой с рассказом о ваших любовных страданиях, и вы поймете разницу между поэзией и прозой.
Скажи мне, кто твой друг, и скажу тебе, кто он.
Мы не произошли от обезьян. Мы просто многому от них научились.
Вот что интересно: что ничего не интересно.
Советский поэт Борис Слуцкий (1919–1986) отчего-то странным образом пошутил:
Евреи хлеба не сеют. Евреи – люди лихие.
Евреи в лавках торгуют. Они солдаты плохие.
Евреи раньше лысеют. Иван воюет в окопе.
Евреи больше воруют. Абрам торгует в рабкопе…
Ни торговавши ни разу, ни воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу, проклятую эту расу.
Советский поэт и драматург Михаил Светлов (настоящая фамилия – Шейнкман; 1903–1964) писал:
У меня из рублей осталась единственная десятка. Хочу сходить в нотариальную контору – снять с нее копию.
Когда я умру, вскрытие покажет, что у покойника не было за душой ни копейки.
Жизнь – это густо заселенная пустыня.
Анекдот – это одолженный юмор.
Чужие недостатки – это наши достоинства.
В чем разница между евреем и рыбой? – Рыбу не режут ножом.
«Что им делать? Ведь их обоих в литературе не существует». – «Не существует? Но зато какая между ними идет борьба за несуществование!»
У меня не телосложение, а теловычитание.
Преуспевающий поэт с гордостью демонстрирует Светлову большие карманные часы с позолоченными стрелками. Светлов предлагает: «Старик, давай пропьем секундную стрелку!»
Поэт Сергей Наровчатов пришел в Дом литераторов с очень красивой спутницей. Встретив Светлова, похвастался:
– Правда, красивая девушка? Картинка!
– Старик, я даже не знал, что ты стал таким передвижником.
Я всю жизнь меняю гнев на милость. С разницы живу. Но иногда это надоедает.
Под старость я превратился в нечто среднее между Ходжой Насреддином и нашим клубным парикмахером Маргулисом. Им приписывают чужие остроты. Мне тоже.
Вот и я скоро… Как эта бутылка. «Хранить в холодном, темном месте в лежачем положении».
Когда я умру, на доме, где я прописан, повесят мемориальную доску:
«ЗДЕСЬ ЖИЛ И НЕ РАБОТАЛ ПОЭТ МИХАИЛ СВЕТЛОВ».
Австрийский психолог, психиатр и невролог с мировым именем Зигмунд Фрейд (полное имя Сигизмунд Шломо Фрейд, 1856–1939) известен не только своими научными работами. К. Ижиковский как-то сказал о его учении: «Фрейд из души сделал второе тело, здоровенный кусок плоти». Еще более хлестко шутила об ученом Эрика Джонг, ей принадлежат слова: «Фрейд – фаллоцентрик. Он думал, что солнце вращается вокруг пениса…»
Муж – почти всегда лишь заменитель любимого мужчины, а не сам этот желанный мужчина.
Любовь – это самый проверенный способ преодолеть чувство стыда.
Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира.
Если человек начинает интересоваться смыслом жизни или ее ценностью, это значит, что он болен.
Первый человек, который бросил ругательство вместо камня, был творцом цивилизации.
В книге Бориса Крутиера «Крутые мысли: книга афоризмов» встречаются очень колоритные перлы.
Быть или не быть? – Вот в чем еврейский вопрос.
Если б не Стена Плача, как похож был бы этот мир на комнату смеха.
Афоризм – это фраза, обглоданная до мысли.
Пятый пункт массового помешательства.
Обжегшись на молоке, дул водку.
Лицо судьбы в профиль имело еврейские черты.
Когда сынов Отечества определяют по отчеству, чувствуешь себя пасынком.
Настоящий патриот требует, чтобы ему на уши вешали лапшу только отечественного производства.
Хорошо смеется тот, кто не боится показать свои зубы.
Пил с горя от ума.
Чем выше культура, тем интеллигентнее хам.
В толпе народ всегда в меньшинстве.
Быть или не быть? Девять месяцев на размышление…
Как мы мыслим, так и существуем…
Достигнув цели, становишься мишенью.
То, что в молодости не по карману, в старости не по зубам.
Кто был ничем, другим не станет.
Без тернового венца нимб на голове не держится.
Одного писателя как-то спросили:
– Почему евреи в пустыне сделали золотого тельца?
– Потому что у них не хватило золота, чтоб сделать быка!
Сергей Довлатов в своих «Записных книжках» написал такой диалог:
– Что ты думаешь насчет евреев?
– А что, евреи тоже люди. К нам в МТС прислали одного. Все думали – еврей, а оказался пьющим человеком.
Шолом-Алейхем (настоящее имя Соломон (Шломо) Наумович (Нохумович) Рабинович; 1859, Переяслав – 1916, Нью-Йорк) – писатель, драматург, один из основоположников литературы на идиш. В своих произведениях, ставших классикой еврейской литературы, часто использовал фразы и мысли, показывающие глубину еврейского национального юмора.
Шутить – это еврейское дело. Какой еврей не любит выслушать красивую сказку, поговорку? Когда еврей не пожелал бы поострить, не из-за, не дай бог, большой роскоши, но, пожалуй, из-за несчастий, бедности, унижения и всегдашних забот о пропитании? Есть ли еще большее удовольствие, нежели собраться на улице или в молельном доме тесным кружком и насмехаться над главой общины, поиздеваться над богачом, укусить бал-таксу и пошутить над всеми – от старого до млада, то есть показать фигу под столом, причем довольно большую?
Если бы богатые могли нанимать нищих умирать за них, – нищие хорошо бы зарабатывали.
Моя бабушка, царство ей небесное, говаривала: «Кабы утроба есть не просила, голова бы в золоте ходила».
«Все суета сует» – вареники и те приедаются.
Конь о четырех ногах, и тот спотыкается, а уж человек с одним языком и подавно…
Знаете что? Давайте поговорим о более веселых вещах. Что слышно насчет холеры в Одессе?
Как сказано: «Приличествует бедность Израилю», – сам бог бедняка не любит. Ибо если бы бог любил бедняка, так бы бедняк бедняком не был!
Ничего нет вечного на свете, и никогда человек не бывает доволен тем, что имеет.
Евреи – умные люди, но им не хватает ума, чтобы скрыть свои мысли.
«Шолом алейхем, Шолом Алейхем!»[9]
Диалог
– Шолом алейхем!
– Алейхем шалом!
– Откуда едете?
– Из Варшавы.
– Чем занимаетесь?
– Я – еврейская газета.
– Как вас звать?
– «Юдишес фолкс-цайтунг». А вы, откуда вы?
– Откуда мне быть? Из Егупца.
– Чем вы занимаетесь?
– Чем мне заниматься? Я – еврейский писатель.
– Как вас звать?
– Шолом-Алейхем.
– Шолом-Алейхем? Жить вам, значит, миром и ладом!
– Того же вам и вашим чадам!
– Что же вы поделываете, пане Шолом-Алейхем?
– Что же нам поделывать? Пишем.
– Что пишем?
– Что нам писать? Что видим, про то и пишем.
– Что же дают вам писания, которые вы пишете!
– Что они могут дать? Горести, колики, слезы, обиды, муки, страдания, тревоги…
– И это все?
– Чего вы еще хотите?
– Я имею в виду…
– Почет? Без меры, без счета! Ни один писатель в мире не имеет столько почета, как еврейский сочинитель. Шутка ли, у евреев писатель, человек, который пишет!
– Вы это всерьез?
– А то что же? Шучу, что ли? Посмотрите-ка сами, что творится на наших юбилеях. Наилучшие пожелания от почитателей, от горячих поклонников и просто от усердных читателей летят со всех концов света, – из Касриловки, из Тунеядовки, из Тетеревца, из Затрапезовки, из Галаганишка, из Стрища, отовсюду! А корреспонденции, которые сам юбиляр печатает в газетах?! А пиршества, банкеты, тосты?! Море разливанное! А стипендии, а пожертвования, которые вносятся в это время на благо трудящихся земли обетованной!.. Вы шутки шутите, – какой почет оказывают еврейскому сочинителю?
– Нет, я не о том; я имею в виду…
– Заработок? Полон рот! Только бы хватило свободного времени вдобавок к тому быть еще и меламедом, лавочником, маклером, сватом или просто человеком, не отказывающимся от подаяний, способным ходить по домам и собирать деньги на издание своей книги. Вы шутки шутите с еврейским сочинителем? Еврейский сочинитель – свободный человек!
– Что значит свободный человек?
– Он свободен от всех благ и на этом и на том свете; он свободен от куска хлеба, от здоровья, от друзей, от жены и детей, от всех радостей жизни…
– Мне кажется, пане Шолом-Алейхем, что тут в вас уже говорит желчь, вы даже залезаете в дебри нетерпимости…Нехорошо это. Не к лицу еврейскому писателю, который пишет для народа, так обрушиваться на евреев. Еврей обязан все в жизни принимать с любовью и три раза в день произносить…
– «Все к лучшему»?
– Конечно! Все к лучшему! А что было бы, если бы вы и того не имели? Какой вид мы имели бы среди народов, если бы сбросили с себя наш единственный кафтан? Разве есть у нас, кроме нашей литературы, иная одежда, чтобы покрасоваться в ней перед миром?
– Быть может, вы и правы.
– Как это «быть может»? Наверняка! Но давайте поговорим о чем-нибудь более веселом.
– О поминках?