Если учесть, что Шуман был убежден в том, что скрипичный концерт был продиктован ему двумя уже умершими композиторами – Шубертом и Мендельсоном, и что в своих потусторонних посланиях он высказал пожелание, чтобы произведение было найдено и исполнено потомком его старого друга Йозефа Йоахима, то можно уверенно сказать: без помощи духов и их указаний свыше рукопись концерта пылилась бы в берлинской библиотеке до сих пор.
«Мир музыки никогда не слыхал более странной истории», – справедливо утверждают авторы форума «Музыканты шутят. Анекдоты, забавные случаи, случившиеся с музыкантами».
А вот другая страшная и одновременно смешная история, связанная с еврейским композитором Мендельсоном, которого так не любили нацистские вожди.
В марте 1938 года немецкие войска оккупировали Австрию. В 1942-м военный комендант Вены решил провести расово-идеологическую чистку полученного в подчинение города. Свое пристальное внимание герр комендант обратил и на здание Венской оперы, на крыше которого красовались бюсты выдающихся композиторов. Дело в том, что коменданту кто-то донес, что среди этих статуй затесалась и скульптура композитора с еврейскими корнями Феликса Мендельсона, что, по мнению фашистов, было страшным позором.
Бравый военачальник полез на крышу оперы, прихватив с собой нескольких солдат. Найти в компании выдающихся композиторов именно Мендельсона оказалось непростой задачей, так как комендант был человеком далеким от культуры. Но он не растерялся, посчитав, что сможет легко отличить еврея от истинного арийца. Обойдя все скульптуры, комендант нашел композитора с наиболее крючковатым носом и нетипичным для арийца лицом. Определившись в выборе кандидата на роль Мендельсона, он приказал солдатам сбросить бюст еврея на тротуар у здания оперы.
За проявленное служебное рвение комендант был… отправлен на Восточный фронт воевать против советских войск. Почему? Да потому, что сброшенным на тротуар евреем оказался не Мендельсон, а выдающийся немец Рихард Вагнер – любимый композитор самого фюрера Адольфа Гитлера!
«У меня большая ж… и я иногда немножко привираю»В гостях у Фаины Раневской и др
Сэмюэл Голдвин (наст. Самуил Гелбфиш, 1879–1974), американский кинопродюсер, один из самых успешных кинопродюсеров в истории США. Участвовал в создании трех киностудий, которые существуют по сей день. Его еще называют патриархом Голливуда. С. Голдвин шутил:
Чего ради люди будут платить немалые деньги, чтобы выходить из дому и смотреть плохой фильм, если они могут оставаться дома и бесплатно смотреть плохое телевидение?
На широком экране плохой фильм вдвое хуже, и только.
Мы ему переплачиваем, но он того стоит.
Это больше чем потрясающе – это посредственно.
Я говорю вам свое окончательное «может быть».
Если вы не возражаете мне, то как мне узнать, что я прав?
Когда мне понадобится ваше мнение, я вам его сообщу.
Я отвечу вам в двух словах: Не возможно.
Я прочитал кусочек вашей книги от доски до доски.
Мне не нужны сотрудники, которые могут только поддакивать. Я хочу, чтобы каждый говорил мне правду в лицо, – даже если за это он будет уволен.
Возможно, я не всегда бываю прав, но я никогда не ошибаюсь.
Этим утром мне пришла в голову потрясающая идея, но мне она не понравилась.
Холостяцкая жизнь – не для одинокого человека.
Фаина Георгиевна Раневская (15 (27) августа 1896 – 19 июля 1984) – великая советская актриса, народная артистка СССР, трехкратный лауреат Сталинской премии.
Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.
О своих работах в кино: «Деньги съедены, а позор остался».
Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире.
– Сняться в плохом фильме – все равно что плюнуть в вечность.
Лучше я буду продавать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!
Я провинциальная актриса. Где я только ни служила! Только в городе Вездесранске не служила!
Есть люди, в которых живет Бог. Есть люди, в которых живет дьявол. А есть люди, в которых живут только глисты.
Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.
– Как придете, стучите ногами.
– Почему ногами, Фаина Георгиевна?
– Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
Раневская как-то рассказывала, что согласно результатам исследования, проведенного среди двух тысяч современных женщин, выяснилось, что двадцать процентов, то есть каждая пятая, не носит трусы.
– Помилуйте, Фаина Георгиевна, да где же это могли у нас напечатать?
– Нигде. Данные получены мною лично от продавца в обувном магазине.
«Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм – это не извращения, – строго объясняет Раневская. – Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду».
Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская говорила:
– Потому что белый цвет полнит.
– Удивительно, когда мне было 20 лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать, – задумчиво говорила сильно повзрослевшая Раневская.
Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина.
– Поднимите меня! – попросила Раневская. – Народные артистки на дороге не валяются…
Раневскую спросили:
– Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности: брюнетки или блондинки?
Не задумываясь, она ответила:
– Седые!
– Вы не поверите, Фаина Георгиевна, но меня еще не целовал никто, кроме жениха.
– Это вы хвастаете, милочка, или жалуетесь?
Поклонница просит домашний телефон Раневской. Она:
– Дорогая, откуда я его знаю? Я же сама себе никогда не звоню.
На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый – не может.
Я родилась недовыявленной и ухожу из жизни недопоказанной. Я недо…
Животных, которых мало, занесли в Красную книгу, а которых много – в Книгу о вкусной и здоровой пище.
Самое ужасное в молодежи то, что мы сами уже не принадлежим к ней и не можем делать все эти глупости.
Однажды Юрий Завадский закричал из зала Раневской:
– Фаина! Вы своими выходками сожрали весь мой замысел!
– То-то у меня чувство, будто я говна наелась! – достаточно громко пробурчала Раневская.
– Вон из театра! – крикнул в ответ Завадский.
Раневская, подойдя к авансцене, ответила ему:
– Вон из искусства!
– Очень сожалею, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы, – похвастался Раневской Виктор Розов. – Люди у касс устроили форменное побоище!
– И как? Удалось им получить деньги обратно?
Получаю письма: «Помогите стать актером». Отвечаю: «Бог поможет!»
Шкаф Любови Петровны Орловой так забит нарядами, что моль, живущая там, никак не может научиться летать!
Фаина Раневская обладала редким даром прекрасного циничного юмора. После смерти подруги-актрисы сказала: «Хотелось бы иметь ее ноги – у нее были прекрасные ноги! Жаль – теперь пропадут….
Раневская: – Нонна, а что, артист Н. умер?
Нонна: – Умер.
Раневская: – То-то я смотрю, он в гробу лежит…
Дарить надо то, что жалко!
Бог мой, как я стара – я еще помню порядочных людей!
Я не верю в духов, но боюсь их.
Я – выкидыш Станиславского.
Сейчас долго смотрела фото – глаза собаки человечны удивительно. Люблю их, умны они и добры, но люди делают их злыми.
Читаю Даррела, у меня его душа, а ум курицы. Даррел – писатель изумительный, а его любовь к зверью делает его самым мне близким сегодня в злом мире.
Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде, я бы сошла с ума: она обо мне знает все, а я о ней ничего.
Погода ваша меня огорчила, у нашей планеты явный климакс, поскольку планета – дама! (Писала Раневская в одном из писем в 1983 г.)
Когда у попрыгуньи болят ноги, она прыгает сидя.
Оптимизм – это недостаток информации.
– Фаина Георгиевна, вы опять захворали? А какая у вас температура?
– Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов.
Находясь на гастролях, группа артистов, среди которых была и Раневская, от нечего делать отправилась днем в зоопарк. В одной из клеток увидели оленя, на голове которого вместо двух рогов выросло целых четыре.
– Какое странное животное! Что за фокус? – удивился кто-то.
– Я думаю, что это просто вдовец, имевший неосторожность снова жениться, – высказала свое мнение Фаина Георгиевна.
Расставляя точки над «i», собеседница спрашивает у Раневской:
– То есть вы хотите сказать, Фаина Георгиевна, что Н. и Р. живут как муж и жена?
– Нет. Гораздо лучше, – ответила та.
Раневскую о чем-то попросили и добавили:
– Вы ведь добрый человек, вы не откажете.
– Во мне два человека, – ответила Фаина Георгиевна. – Добрый не может отказать, а второй может. Сегодня как раз дежурит второй.
Раневская встречает девушку, которая незадолго до этого работала у нее домработницей.
– Как я жалею, что ушла от вас, Фаина Георгиевна, – вздыхает девушка.
– Вы недовольны своей новой работой?
– Очень.
– У вас много дел?
– Намного больше, чем было у вас.
– Но вы неплохо зарабатываете?
– Что вы, почти ничего.
– Невероятно! А отпуск?
– Никакого отпуска.
– У кого же вы работаете?
– Я не работаю. Я вышла замуж.
У Раневской спросили:
– Вы слышали, как не повезло писателю N.?
– Нет, а что с ним случилось?
– Он упал и сломал правую ногу.
– Действительно, не повезло. Чем же он теперь будет писать? – посочувствовала Фаина Георгиевна.
– Фаина, – спрашивает ее старая подруга, – как ты считаешь, медицина делает успехи?