– Я вернусь, как только смогу, – пообещала Мария. – Ох, мадам… – Она разрыдалась – Мария, которая никогда не плакала.
– Храни вас Господь, моя дорогая, – сказала Екатерина осипшим голосом. – Возьмите это. – Она вложила в руку Марии свой миниатюрный портрет с обезьянкой на руках. (Бедный милый Карло, жизнь его была недолгой.)
– Я буду беречь его, мадам!
Последнее объятие – и Мария уехала.
Через несколько часов, когда Екатерина еще не свыклась с мыслью, что осталась без общества Марии, раздался громкий стук у входа во дворец.
– Откройте именем короля! – кричал мужской голос.
– Что там такое…
Выйдя из своих покоев, Екатерина ахнула. В зал входила группа вооруженных солдат.
– Зачем вы здесь?
Их предводитель наскоро поклонился:
– Мы приехали арестовать капеллана вашей милости, отца Эйбелла.
– Моего капеллана? По какому обвинению?
– За публикацию мятежного трактата против короля, мадам.
Екатерина боялась, что это случится, боялась с того момента, как отец Эйбелл рассказал ей о выходе в свет своей книги.
– Уверяю вас, капитан, во всем теле отца Эйбелла вы не найдете мятежной косточки, – заявила Екатерина.
– Тогда, мадам, я должен показать вам это.
Капитан вынул из своей сумы связку довольно сильно измятых листов, небрежно расправил их и передал ей. Екатерина прочла заголовок: «Invicta veritas. Ответ благороднейшему королю Англии Генриху Восьмому, что ни по какому закону не может быть для него законным развод с верной супругой ее милостью королевой».
– Но это не мятеж. Это честно выраженное мнение, такое же, какого придерживаюсь я сама. Какое преступление совершил отец Эйбелл?
– Не мое дело обсуждать приказы короля, ваша милость. Отец Эйбелл должен пойти с нами.
Екатерина послала Элизу отыскать священника.
– Скажите ему, чтобы поторопился и взял с собой теплую одежду и книги, – шепнула она.
Объявление об аресте отец Эйбелл выслушал с полным самообладанием. Любезное выражение его лица осталось неизменным, он привычным жестом благословил Екатерину и попрощался с ней:
– Не тревожьтесь обо мне, дочь моя. Господь защитит праведного.
Однако с его уходом Екатерина едва не лишилась рассудка. Что же это, теперь открыто выступать против развода стало преступлением? А если так, какое наказание заслужит она сама?
Глава 301532–1533 годы
Умер архиепископ Уорхэм. Эту новость Екатерина получила в августе, и не от Шапуи, письма которого в это время поступали нерегулярно и все реже, что само по себе было тревожным, но от своего капеллана отца Форреста: тот услышал об этом, когда помогал служить мессу в приходской церкви Хатфилда.
Отпустив отца Форреста, Екатерина сидела одна в своих покоях. В жаркий день ей было холодно – так подействовали на нее печаль и тревога. Что теперь будет? Кто заменит архиепископа?
Строить догадки пришлось недолго. Шапуи удалось прислать ей новое письмо.
«Томас Кранмер назначен занять престол в Кентербери», – прочла она.
Это была плохая новость, ведь Кранмер – ставленник Болейнов. Екатерина не забыла, что опрашивать университеты – это была его идея. Такой человек без угрызений совести даст королю то, чего тот хочет.
Еще сильнее встревожило ее сообщение о том, что враждебность Анны Болейн к Марии стала столь же сильной, как и к самой Екатерине. «Король не смеет хвалить принцессу в присутствии Леди из боязни вызвать ее неудовольствие, и свои визиты к принцессе из-за ревности Леди он сокращает до крайности, – писал Шапуи. – Она хвастается, что возьмет принцессу в свою свиту и когда-нибудь перекормит ее за обедом или выдаст замуж за какого-нибудь проходимца».
– Боже правый! – громко вскрикнула Екатерина.
По первому порыву ей хотелось полететь к Марии, чтобы защитить ее. Ясно было, что Шапуи тоже встревожен, потому как он вновь упомянул о покушении на жизнь епископа Фишера. Дескать, он не сомневается в способности Леди исполнить свои угрозы. Он пообещал удвоить бдительность. Зная неравнодушие Шапуи к судьбе Марии, Екатерина была уверена, что так и будет. Но он не жил в Бьюли или Хансдоне, где размещался двор Марии. Кто защитит ее там?
Екатерину захлестнула жалость к себе. Как она сможет жить в постоянном страхе за дочь? Вынесет ли это? Осмелится ли писать к Генриху и умолять его о встрече с Марией? Приедет ли к ней принцесса? Но она должна все стерпеть, должна!
Следующее письмо Шапуи дало проблеск надежды. Король, сообщал посол, сделал Леди пэром королевства. Никогда такая честь не была дарована ни одной женщине в Англии. Она стала маркизой Пемброк, церемония прошла с большой помпой. «Тем не менее важно отметить, что формулировка патента на дворянство оставляет место для различных толкований, – отмечал Шапуи, – потому что слова „рожденный по закону“ в отношении любого потомка мужского пола, к которому может впоследствии перейти титул, были опущены. Некоторые считают это признаком того, что король устал от нее и готовится дать ей отставку, предоставляя обеспечение для любого бастарда, которого она может ему родить».
«Но допустимо и другое толкование, – подумала Екатерина. – Может быть, Генрих таким образом обеспечивал титул любому ребенку, которого может зачать с Анной, на случай своей смерти до брака с ней».
В любом случае это могло означать только одно: Генрих и Анна любовники. И хотя Екатерина все время так считала, несмотря на возражения Генриха, теперь, когда догадки подтвердились, она почувствовала себя глубоко уязвленной. Ощущение было такое, будто она потеряла супруга еще раз.
Екатерина снова пробежала письмо, глаза ей застилали слезы. Из слов Шапуи становилось ясно, что вопрос об усталости Генриха от Анны не стоит. «Король не может оставить ее даже на час. Он сопровождает ее на мессу и вообще повсюду, собирается даже взять ее с собой в Кале на встречу с королем Франциском. Мне он сказал, что намерен жениться на ней, как только это станет возможно. Боюсь, они сделают это во Франции».
Та же мысль возникла и у Екатерины. «Молюсь, чтобы мы оба ошибались», – сказала она себе и снова расплакалась.
С непроницаемым лицом перед Екатериной стоял посланник короля.
– Король требует, чтобы ему доставили от вашей милости украшения королевы.
– Для чего? Королева я, и они были вручены мне.
Украшения были очень дороги ей, и она всегда ощущала, что обладание столь ценными предметами возвышает ее над всеми.
– Король требует, чтобы вы отдали украшения и леди Анна могла носить их во Франции.
Горячая кровь Изабеллы Католички забурлила в Екатерине.
– Леди Анна, не будучи королевой, не имеет права на эти вещи! Кроме того, такое требование обидно и унизительно для меня. Это отяготит мою совесть, если мне придется отдать свои украшения ради того, чтобы ими увешала себя особа, которая является позором для всего христианского мира и наносит бесчестье королю, отправляясь с ним во Францию!
Гонец побагровел:
– Ваша милость, мне дан приказ.
– А у меня его нет! – возразила Екатерина. – Можете передать королю, что я отказываюсь отдавать свои украшения без его письменного распоряжения, потому что он велел мне ничего ему не присылать.
Гонец с обиженным видом ретировался. Разумеется, Екатерина понимала, что только оттягивает передачу драгоценностей, и все же радовалась тому, что смогла выразить протест. Кто-то же должен делать это.
Всему, что было свято для нее, король бросал вызов. Судя по рассказам своих горничных и других слуг, она понимала: истинная вера в Англии постепенно разрушается. И это было хуже всего. А кто виноват? По большей части Анна Болейн и ее пагубное влияние. О последствиях встречи Генриха с Франциском Екатерина не смела даже подумать.
Она написала императору.
Я должна предупредить Ваше Величество о том, к чему привели бесконечные отсрочки со стороны папы. Есть многочисленные признаки того, что здесь затевается недоброе. Каждый день выходят в свет новые книги, полные лжи, непристойностей, богохульства и направленные против нашей святой веры. Эти люди теперь ни перед чем не остановятся, лишь бы решить дело в Англии. Грядущая встреча монархов, спутница, которую король всюду берет с собой, власть, какой он ее наделяет, и отводимое ей место – все это производит невероятный скандал и распространяет страх надвигающихся бедствий. Совесть побуждает меня сопротивляться, верить в Бога, полагаться на Ваше Величество и молить Вас о том, чтобы Вы поторопили папу с вынесением решения. Происходящее здесь настолько мерзко и богопротивно и настолько сильно затрагивает честь моего супруга-короля, что у меня нет сил писать об этом.
Приказ короля отдать драгоценности пришел с неизбежностью смерти, и Екатерина неохотно рассталась с украшениями.
Но казалось, упрямство Екатерины взбесило Анну, и одних украшений для ее умиротворения было недостаточно. С ужасом узнала Екатерина от Шапуи, что Анна заставила Генриха отдать ей барку королевы. Герб Екатерины был сорван с нее, изуродован и сожжен. «Король сильно расстроился, – писал Шапуи. – Дай Бог, чтобы Леди удовлетворилась баркой Вашей Милости, Вашими украшениями и Вашим мужем».
Наконец Екатерина была вознаграждена вестью, что дамы французской королевской семьи отказались принимать Анну. Тем не менее Леди все равно собиралась ехать в Кале. Шапуи сообщал: «Многие строят предположения, что король тайно обвенчается с ней во Франции, но я с трудом могу поверить в это. Едва ли его милость окажется настолько слепым и король Франции станет в этом участвовать».
«Король Франции, – подумала Екатерина, – ввяжется во что угодно, если это ему на руку».
«Однако Леди, – продолжал Шапуи, – ясно дала понять, что не согласится на это. Она желает, чтобы свадьба состоялась здесь, в Англии, где выходили замуж и короновались другие королевы».
«Боже, молю Тебя, пусть его святейшество поскорее скажет свое слово!» – в отчаянии думала Екатерина.