Вопреки ожиданиям Екатерине понравилась супруга Франциска – благочестивая, полная, нескладная, косоглазая королева Клод. Екатерине стало жаль бедняжку – она сильно хромала и вообще выглядела неважно. Рядом с сестрой Франциска, королевой Наварры, прекрасно образованной женщиной с фиалково-синими глазами, Клод выглядела жалко и вызывала сочувствие. А Франциск еще называл ее, Екатерину, старой и уродливой! Она, по крайней мере, стояла прямо и была здорова, хотя ей уже тридцать четыре и она не страдает худобой. Но в одном жизненно важном отношении Клод вызывала восхищение Екатерины и даже зависть – она рожала сыновей.
– Супруга короля постоянно беременна все время замужества, – тихо проговорила «королева Франции», – и вынуждена мириться с его изменами. Неудивительно, что она так строга со своими фрейлинами!
Сердце Екатерины сжалось от боли за Клод. Они быстро привязались друг к другу.
Впервые вместе посетив мессу, королевы долго спорили, кому первой поцеловать Библию: каждая хотела уступить право первенства своей спутнице. В конце концов вместо святой книги они облобызали друг друга, и между ними зародилась дружба.
Потом настал день, когда Генрих вызвал Франциска помериться силами в борьбе, и у Екатерины упало сердце. Ее супруг, любивший поесть, начал полнеть. Она даже слышала, как один француз назвал его толстым, что было несправедливо, но Франциск был очевидно стройнее и моложе. Во время схватки наступил пугающий момент, когда он опрокинул Генриха на пол, отчего обе королевы и все зрители в ужасе затаили дыхание. Побагровев от ярости, Генрих поднялся на ноги и набросился бы на Франциска, если бы к ним не подскочили Екатерина и Клод. Женщины вклинились между монархами и шутками разрядили обстановку.
К счастью, Генрих лучше проявил себя во время турниров, и честь его была восстановлена. Екатерина с огромным удовольствием сидела на королевском балконе в испанском головном уборе. Пусть эти французы помнят, кто она такая!
Вечером Екатерина проводила Генриха в Ардр, в гости к королеве Клод, сама же должна была занимать Франциска на пышном банкете в Гине. Они обменялись любезностями, насколько позволял Екатерине ее небогатый французский, пока угощались изысканно украшенными тортами, марципановыми конфетами в золотых листочках и засахаренными фруктами. По ходу беседы Екатерина оценила остроумие и обаяние Франциска, и ей стало ясно, почему женщины покорялись ему. Но это был не тот тип мужчины, который нравился ей самой. С виду король казался слишком угрюмым, имел длинный нос, как у всех Валуа, и злобно-насмешливые глаза – настоящий французский дьявол. Франциск был человеком утонченным и воспитанным, но тем не менее, казалось, считал приемлемым и допустимым разговаривать с коронованной хозяйкой торжества и в то же время кокетничать с ее фрейлинами. Позже, когда фрейлины Екатерины танцевали для него, он даже не попросил Екатерину оказать ему честь потанцевать с ним, а вместо этого пожирал плотоядным взглядом госпожу Кэри: та залилась краской и не знала, куда деть глаза.
К возвращению Генриха Екатерина кипела от злости.
– У меня нет слов! – фыркнула она. – Это такой турок, какого свет еще не видывал. Женщине опасно находиться рядом с ним.
Генрих нахмурился:
– Надеюсь, Кейт, он не вел себя непочтительно с вами?
– Только до того, как перенес свое внимание с меня на ту, что больше ему приглянулась. Не сводил глаз с бедной госпожи Кэри и совсем ее сконфузил.
– Уиллу Кэри это не понравится. Франциск – развратник, и ему дела нет до мнения посторонних. Говорят, в Париже его главная любовница мадам де Шатобриан верховодит всем двором и никто не считает это возмутительным.
Екатерину передернуло. Бедная Клод! Слава Богу, Генрих никогда не подвергал ее саму такому публичному унижению. Он был неверен ей, но таил свои измены от света.
Все последующие дни до окончания торжеств Екатерина с трудом принуждала себя соблюдать приличия и быть вежливой с Франциском. Ей надоело долгими часами сидеть у площадки, где проводились бесконечные турниры, до которых Генрих был большим охотником; до отказа набивать утробу сытной пищей во время идущих чередой пиров; давать указания фрейлинам, переодевавшим ее в новый наряд для каждого события. Сильно скучая по дочери, она предпочла бы провести это время дома, в Англии, с Марией. Думать о том, сколько все это стоит, она даже не решалась. И Уолси был тут как тут, пресмыкался перед французами, не пропускал ни одного развлечения и наслаждался падавшими и на него отблесками славы Генриха, хотя вся она должна была принадлежать одному королю.
Наконец грандиозное представление завершилось – Екатерина уже не чаяла дождаться этого. Уолси отслужил мессу для обоих дворов. По завершении прощального пира все вышли на воздух, в бархатную июньскую ночь, посмотреть фейерверк. Огненная саламандра – эмблема короля Франциска – взвилась в небо, с шипением зависла над головами зрителей и рассыпалась на мириады искр: раздались восторженные восклицания.
Толпа начала рассеиваться, и тут Екатерина увидела госпожу Кэри рядом с темноволосой девушкой во французском чепце в форме венца, какие сейчас были очень модными в Париже. Екатерина новых веяний не одобряла. Она находила такой головной убор слишком дерзким для замужней женщины, потому что он не закрывал волос полностью, а они не должны быть видны. Однако золовка Екатерины, «королева Франции», носила такой чепец и выглядела в нем очень привлекательной.
Темноволосая девушка смеялась излишне громко, что не вязалось с элегантностью и грацией всего ее облика. Две молодые женщины обнялись, потом темноволосая отвернулась, взмахнув шлейфом, и Мария Кэри поспешила присоединиться к своей госпоже.
– Прошу прощения, ваша милость, но я должна была попрощаться с сестрой. Мы не виделись пять лет. Она была при французском дворе, служила королеве Клод, а сейчас состоит при сестре короля Франциска.
– Она преуспела, – заметила Екатерина, следя за удаляющейся фигурой, которая мелькала среди гостей.
Сестра Марии, как она отметила, не красавица, но не лишена определенной грации.
– Отец надеялся, что она найдет себе мужа при французском дворе, но у Анны свое на уме. Она согласится только на самое лучшее!
– Тогда я надеюсь, она удовлетворит желания своего сердца и одновременно порадует отца. Ну, нам пора спать. Завтра я даю прощальный обед в честь Франциска, поэтому хочу встать пораньше. Ведь мы уезжаем на следующий день, и надо многое сделать.
Екатерина шла по аляповатому временному дворцу, едва не подпрыгивая от радости. Всего тридцать шесть часов – и они отправятся в обратный путь, на встречу с императором!
Опять завертелась череда пиров, почти таких же обильных, как те, что недавно отшумели. Однако на этот раз Екатерина с жаром окунулась во все торжества: Генрих и Карл являли необычайное дружелюбие, не было и намека на какое-либо соперничество между ними.
Королевская чета встретила императора в Гравлине, после чего Карла проводили в принадлежавший Генриху город Кале, где разместили в Казначейском дворце. Теперь Екатерина с удовольствием играла роль хозяйки за ужинами, во время представлений с участием масок и банкетов, ведь их устраивали в честь Карла. Хотя он и был по натуре скрытным, но представлял Испанию, то есть все, что было дорого королеве.
– Говорят, Франциск брызжет ядом, узнав о нашей дружбе! – ликовал Генрих.
Он так и не простил Франциску, что тот сбил его с ног, и был рад уязвить соперника. Король охотно подписал с Карлом новый договор о дружбе, оба согласились в ближайшие два года не заключать союзов с Францией.
Екатерине было очень грустно расставаться с Карлом. На прощание она желала ему здоровья и счастья, а сама утешалась сознанием того, что Англия и Испания наконец-то снова стали союзниками.
Настала пора взойти на флагманский корабль и отправиться домой – в Англию!
Глава 191522–1523 годы
Это был один из самых знаменательных дней в жизни Екатерины: Генрих сообщил ей, что Карл просит руки Марии. Она посмотрела на свою пятилетнюю дочурку, которая хмуро, но довольно складно играла на вёрджинеле, и сердце ее переполнилось почти невыносимой гордостью. Эта крошка станет не только королевой Испании, но и хозяйкой половины Европы! От такой перспективы захватывало дух. И к тому же Мария прекрасно подходила на эту роль, была просто предназначена для нее самой судьбой. Принцесса уже весьма успешно участвовала в живых картинах, которые устраивали при дворе. В четыре года она сама принимала иностранных послов и играла для них, любила танцевать и могла кружиться так же красиво, как любая фрейлина. Принцессой Марией можно было гордиться во всех отношениях, и лучшей супруги для Карла Екатерина не могла и вообразить. И для Марии это была гораздо более выгодная партия, чем брачный союз с Реджинальдом Поулом.
Конечно, разница в возрасте составляла целых шестнадцать лет. Нелегко просить молодого мужчину в расцвете сил ждать по крайней мере лет семь, пока Мария не достигнет брачного возраста. А Екатерина надеялась, ведь мысль о расставании с дочерью была для нее невыносимой, что срок ожидания можно и увеличить, так как Мария росла медленно.
– Не могу выразить, как я взволнована, – сказала она Генриху.
– На иное я и не рассчитывал, – ответил он, обнимая супругу.
– Я всегда надеялась для Марии на брак с испанцем. Когда ее обручили с дофином, это меня не обрадовало, но кто я, чтобы осуждать ваши мудрые решения.
– Уолси обо всем позаботился. Помолвка расторгнута.
– Какое облегчение! – Екатерина наклонилась и погладила дочь по шелковистым рыжим волосам.
– Император – самая завидная партия во всем христианском мире, – гордо заявил Генрих, подхватил радостную Марию на руки и поцеловал ее. – Кто у нас будет императрицей? – посмеиваясь, спросил он.
– Я! – крикнула в ответ девочка.
Итак, брачный договор был подписан, посол императора прибыл в Гринвич улаживать формальности, чтобы весной Карл мог приехать в Англию заключить помолвку. Улыбка сияла на лице Екатерины, на ходу королева едва не подпрыгивала от радости, чувствуя любовь ко всему миру. Даже к Уолси, который вел переговоры о новом союзе.