[322]. Первый секретарь Московского городского комитета КПСС Николай Егорычев предположил впоследствии, что инициатива назначения Екатерины Фурцевой министром культуры принадлежит Михаилу Суслову, однако следует заметить, что эту версию нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть[323].
Хрущева тут же поддержал Леонид Брежнев:
— Поддерживаю предложение Никиты Сергеевича. В Секретариате улучшение работы будет. Совмин укрепляется, участок культуры укрепляется.
И перешел к собственному повышению по советской линии:
— Хотел бы поблагодарить за доверие.
Вслед за Брежневым предложение Хрущева поддержали и другие товарищи по Президиуму, которых изменения никак не коснулись.
Подобные заседания тщательно готовились. Особо продумывалась «инициатива с мест». С таковой на заседании выступил Отто Куусинен, который в дополнение предложил ввести Фрола Козлова в Секретариат ЦК (и не важно, что Секретариат в это время формально сокращали!), Алексея Косыгина избрать первым заместителем председателя Совета Министров СССР, Николая Подгорного перевести из кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС в полноправные члены.
Теперь наступила очередь поддержать инициативу «дорогого Никиты Сергеевича» проигравшим в баталии за власть.
Первым это сделал Николай Игнатов:
— Предложенная расстановка будет содействовать улучшению работы.
Вторым высказал «свое» мнение Аверкий Аристов:
— В интересах партии считаю правильным предложения по расстановке…
То же самое заявил и Алексей Кириченко.
Фурцева была менее лаконична. Еще питая некоторые иллюзии относительно своей будущей судьбы в Президиуме, Екатерина Алексеевна заявила:
— Считаю правильными предложения. Перестановку в Секретариате [надо] произвести и [я] высказываюсь, что если меня коснется (курсив наш. — С. В.), то я готова на любом участке работать.
О конкретных предложениях. [Они] правильны. Почему секретарь ЦК должен быть обязательно членом Президиума ЦК? — задала Фурцева тот вопрос, которого от нее, собственно, и ждали.
Последним поддержал перестановки Петр Поспелов.
— Предложения Никиты Сергеевича носят глубоко продуманный характер[324], — заявил главный идеолог «культа личности» и его последующего разоблачения.
Пленум ЦК, как сказано в сообщении высшего органа КПСС, «рассмотрел вопросы сессии Верховного Совета и организационные вопросы». В Президиум ЦК вошли Алексей Иванович Косыгин, Николай Викторович Подгорный и Дмитрий Степанович Полянский. Вывели из его состава целую когорту: Аверкия Борисовича Аристова и Петра Николаевича Поспелова — «имея в виду сосредоточить их внимание на работе в Бюро ЦК КПСС по РСФСР», а также Николая Ильича Беляева и Алексея Илларионовича Кириченко, причем последнего сняли и с поста секретаря ЦК. Своих постов в Секретариате лишились также Николай Григорьевич Игнатов — «в связи с назначением его зампредседателя Совета Министров СССР» и наша героиня — «в связи с назначением ее министром культуры СССР».
По иронии судьбы 4 мая 1960 года, в день назначения Фурцевой министром культуры, заведующий Отделом культуры ЦК Дмитрий Поликарпов, завсектором отдела Игорь Черноуцан и инструктор ЦК Николай Кондаков доложили руководству о постановке во МХАТе сомнительного спектакля «Братья Карамазовы» и предложили поручить министру культуры Н. А. Михайлову принять меры во избежание широкого распространения пьесы. Эта записка стала последней, которую Екатерина Алексеевна завизировала в качестве секретаря ЦК. Как справедливо заметил В. В. Огрызко, «получалось так, что уже не Николай Михайлов, а она должна была исполнять указания Отдела культуры ЦК»[325]. «Судьба — злодейка…»: Поликарпов, который автоматически становился куратором Фурцевой, был подчиненным Екатерины Алексеевны в бытность ее «хозяйкой столицы».
Резко возросло влияние Фрола Козлова, которого тогда же, на заседании Президиума ЦК КПСС 4 мая 1960 года, избрали в Секретариат ЦК. Президиум ЦК 2 июня 1960 года возложил на него председательствование на всех заседаниях Секретариата ЦК. Кроме того, Фролу Романовичу поручалось рассмотрение материалов и подготовка вопросов к заседаниям Секретариата[326]. По воспоминаниям Сергея Никитовича Хрущева, в отсутствие его отца дела вершил Козлов. Фрол Романович, естественно, регулярно звонил Никите Сергеевичу, советовался по наиболее важным, по его мнению и, главное, выбору, вопросам. Хрущев ежедневно получал корреспонденцию, подписывал решения и постановления, но ЦК и его аппарат жил без него и в определенной степени помимо него.
Сделавшись вторым лицом в КПСС, а в отсутствие Хрущева исполняя обязанности первого, Фрол Романович начал жесткой рукой «наводить порядок», восстанавливая «добрые» сталинские традиции. По свидетельству Сергея Хрущева, там, где его отца одолевали сомнения, а Анастас Микоян самоустранялся от решения острых вопросов, Фрол Козлов шел «напролом как танк», занимаясь реформаторством на свой манер — по сути, контрреформаторством, возвращением политического режима второй половины тридцатых — начала пятидесятых годов. С усилением позиций Козлова в ЦК «запретительные, ужесточающие, наказывающие указы посыпались как горох из прорвавшегося мешка». Естественно, он не мог принимать решения единолично, но инициировал, уговаривал Хрущева, продавливал свои взгляды на заседаниях Президиума ЦК. Каждое из проведенных им в ЦК и его Президиуме постановлений, казалось, устанавливало «чуть больше необходимого порядка в каком-то одном конкретном аспекте. Но, собравшись вместе, они выстраивали не хрущевскую, а скорее сталинскую, репрессивную вертикаль власти»[327]. Сергей Хрущев сравнивал деятельность Фрола Романовича Козлова с опричниной царя Иоанна Васильевича Грозного.
Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении Е. А. Фурцевой министром культуры СССР. 4 мая 1960 г. [РГАЛИ]
В тот же день, 4 апреля 1960 года, решение Президиума ЦК КПСС о назначении Екатерины Алексеевны Фурцевой министром культуры было проведено «в советском порядке» — постановлением Президиума Верховного Совета СССР.
Игнатов, Фурцева и другие члены Президиума ЦК КПСС, позиции которых пошатнулись, и после Июньского 1960 года пленума ЦК продолжали принимать участие в делах крайне редко собиравшегося теперь Президиума, высказываясь по различным вопросам. Однако их политический крах был уже не за горами.
Никита Сергеевич, многому научившийся у своего Хозяина, которого он превозносил во времена «культа личности» и злобно распекал после ускоренной «соратниками» «кончины», провел 6 декабря 1960 года в Президиуме ЦК КПСС постановление о праздновании юбилея Екатерины Алексеевны — в связи с 50-летием со дня ее рождения. Признавались большие заслуги Фурцевой перед Коммунистической партией и Советским государством. Екатерину Алексеевну наградили орденом Ленина в Кремле 17 декабря[328]. Однако все это была мишура, прикрывавшая медленное, но верное выдавливание Фурцевой из руководящей обоймы.
Осенью 1960 года состоялось важное международное событие — прилет в СССР Эрнесто Че Гевары. Че был первым из выдающихся руководителей Кубы, кто приехал в Москву. Он симпатизировал нашей стране и советским людям, которые отвечали ему тем же. В Москве прошли встречи с руководителями партийных, государственных и общественных организаций СССР, переговоры с внешнеэкономическими ведомствами. Делегация Кубы приняла участие в митинге в Колонном зале Дома союзов в Москве, посвященном дружбе народов СССР и Кубы. Участники митинга выразили горячую солидарность и поддержку героическому кубинскому народу в его борьбе за свободу и независимость. В те дни газета «Правда» писала, что советские люди всем сердцем и душой с народом Республики Куба. «В нашей стране, — отмечалось в газете, — нет ни одного человека, который бы не следил с огромным вниманием за тем, как Куба строит новую жизнь, как ее народ гордо несет знамя революции». Продолжительными аплодисментами и одобрительными возгласами было встречено выступление Эрнесто Че Гевары, который рассказал о борьбе кубинского народа за свободу и независимость и за новую жизнь. Гевара принял участие в торжественных мероприятиях по случаю празднования 43-й годовщины Октябрьской революции[329]. Фурцева на фотографии трибуны Мавзолее стоит рядом с Геварой. Выражение лица у нее озабоченное. Она явно думала не о параде.
На трибуне Мавзолея В. И. Ленина. Слева направо: Че Гевара, Е. А. Фурцева, Хо Ши Мин (шестой), К. Е. Ворошилов (седьмой). Р. Я. Малиновский (восьмой), Н. С. Хрущев, (девятый), Л. И. Брежнев (одиннадцатый), М. А. Суслов (четырнадцатый). 1960 г. [ЦГА Москвы]
На расширенном заседании Президиума ЦК КПСС по вопросам сельского хозяйства 16 декабря 1960 года Хрущев глубокомысленно заметил:
— Мы в Президиуме все равны. Но я не скрою, что по-разному члены Президиума относятся [друг к другу]. Условия и возможности разные, видимо, это будет так и при коммунизме, что будут рыжие и черные[330].
Год 1961-й начался с того, что 20 января Хрущев со товарищи окончательно разделались с Аверкием Аристовым, который был снят с поста члена Бюро ЦК КПСС по РСФСР и направлен послом в социалистическую Польшу[331]. Судя по протоколу заседания, вопрос был решен без какого-либо намека на обсуждение.
Фурцева продолжала принимать участие в заседаниях Президиума, которые с каждым годом хрущевского правления становились все более формальными. В ходе утверждения 17 июня проекта действительно значимого документа — Устава КПСС — Екатерина Алексеевна предложила корректировку первого пункта: