Разумеется, подобные инициативы министра не могли решить каждодневных проблем отрасли. На это мягко обратил внимание заместитель начальника Управления по производству фильмов Вадим Владимирович Разумовский на заседании парткома Министерства культуры СССР 11 апреля 1961 года:
— В чем причина основного нашего недостатка — что нет у нас положения, что четко не определены функции и что мы в какой-то степени не знаем своих прав. Я управление знаю на протяжении полутора лет, и все время дискутируется вопрос — будет ли Главное управление, или будет создан такой орган в Министерстве культуры, который будет комплексно решать все вопросы производства фильмов. Мне кажется, что самым правильным решением было бы, если бы в нашем министерстве было управление, которое бы решало от начала до конца все вопросы, связанные с производством фильмов, чтобы начальником этого управления являлся заместитель министра, чтобы в Гнездниковском переулке от начала до конца решались вопросы[599].
Как говорится, комментарии излишни. О создании самостоятельного комитета по делам кино при правительстве СССР пока речи не было, но дело к этому шло.
И тут еще как на грех на XXII съезде КПСС Михаил Андреевич Суслов высказал ряд серьезных замечаний в адрес Минкульта, в частности подверг суровой критике фильм «Человек ниоткуда»: фильм этот в идейном и художественном отношении явно ниоткуда. А следом задал вопрос:
— Не пора ли прекратить финансирование брака в области искусства?
Участники заседания верховного органа КПСС, а вслед за ними и читатели газеты «Правда» прониклись пафосом Суслова. Секретарь парткома министерства Борис Покаржевский, докладывая об итогах съезда на общем партсобрании, дополнил список кинонеудач фильмами «Раздумья», «Сердце не прощает», «Время летних отпусков», «А если это любовь», «Мишка, Серега и я» и другими. Выступление Михаила Андреевича было воспринято как распоряжение навести порядок в киноиндустрии.
Директор МХАТа СССР имени М. Горького Б. В. Покаржевский. 1964 г. [ЦГА Москвы]
Ответственность коммунистов Управления по производству фильмов за порученное дело обсуждалась на заседаниях парткома Минкульта трижды: 18 апреля, 24 августа и 12 декабря 1961 года с неизменным результатом — точнее, отсутствием оного.
В свое оправдание руководители могли представить лишь справку в ЦК КПСС, из которой следовало, что за последние три года управление возражало против запуска в производство 47 сценариев и только в семи случаях киностудии прислушались к голосу управления. Оказалось, однако, что четких указаний о приостановлении сценариев не было, а многие документы так и «не вышли из стен министерства»[600].
Непосредственно «под раздачу» попали заместитель начальника Управления по производству фильмов Вадим Разумовский и заместитель министра по киноделам Николай Данилов, которые никак не реагировали на полученные «сигналы». Данилова упрекали в том, что он не бывал на студиях — не то что среднеазиатских, но и российских, расположенных «под боком» у Минкульта СССР.
От Данилова в свою очередь досталось секретарю парторганизации управления Николаю Алексеевичу Саламанову:
— …Вы не хвалитесь, что 30 сценариев написали. Не очень-то хорошо, когда один из руководителей управления злоупотребляет написанием сценариев. Я с некоторыми товарищами по поводу ваших сценариев говорил, и они мне говорили, что если бы вы не были работником управления, то не взяли бы эти сценарии, потому что они слабоваты, с вот с чиновничьим вашим положением считаются и поэтому вам не скажут правду, и берут ваши посредственные сценарии, чтобы замазать вам возможность критики, потому что они примут один слабый сценарий от вас, а под этим протащат 10–15 еще более слабых сценариев, а у вас руки для критики связаны[601].
Вопрос один: куда смотрела министр культуры? Как можно понять из оправданий управления, после отрицательных заключений по сценариям Фурцеву одолевали звонки республиканских секретарей ЦК, председателей Совминов: «Да, мы понимаем ваше письмо с таким-то заключением, но, понимаете, мы в безвыходном положении, студия стоит без работы. Но мы примем все меры — мы привлекаем наш союз писателей, мы доработаем, мы учтем всё и т. д. и т. п.», то есть ни одного случая не было, чтобы согласились с нашим предложением. Но что может сделать наш министр, когда ему секретарь ЦК республики звонит и говорит, что будут приняты все меры, но только разрешите запустить в производство фильм? И министр разрешает, а после этого выясняется, что они ничего не сделали на месте.
Действительно, Фурцева оказалась между молотом и наковальней. С одной стороны, как министр культуры СССР она должна наложить решительный запрет на производство фильма, забракованного управлением ее министерства. С другой — как член ЦК она вынуждена была считаться с мнением других «коллег» — по партии. Если от позиции одного секретаря ЦК нацкомпартии мало что зависит, то несколько недовольных могут нажаловаться первому секретарю ЦК КПСС и осложнить ее положение, и без того шаткое.
Вадим Владимирович Разумовский подтвердил, что киностудии решали вопросы через голову руководства Управления по производству фильмов непосредственно в кабинете Фурцевой, как случилось ленфильмовской кинолентой «Горизонт»:
— …нам мешало в работе и такое обстоятельство, что по этому принципиальному фильму, когда мы его увидели в первом варианте, то у нас первых возникло мнение, что это фильм порочный. И они (создатели фильма. — С. В.) пожаловались на нас. И тут нужно сказать, что когда творческих работников принимает заместитель министра или министр, то непременно кто-то из нас туда должен являться. Но когда речь идет о принципиальных ошибках, в данном случае о такой ошибке «Ленфильма», и когда Е. А. Фурцева принимала творческий коллектив и вместе с ними руководителей Министерства культуры [РСФСР], которое, кстати, неправильно держалось дважды в оценке этого фильма, — мы не присутствовали[602].
Тут явно сказывалось пристрастие руководителей сталинской школы к выстраиванию ручного механизма управления. Однако для создания хороших фильмов отработанные годами методы оказались непригодны.
Вслед за начальником в контратаку перешла и его заместитель, Ирина Александровна Кокорева:
— …не нужно Управлению и Министерству отвечать за каждый фильм. Для этого создана гигантская махина — есть Художественные советы — и здесь, и у них на киностудиях. Но никто не спросил ни одного раза с них, а [спрашивают] с редакторов Управления, хотя Художественным советам и министрам культуры [союзных республик] даны все права. Но спрашивал ли с них кто-нибудь? Никто[603].
Логичный вопрос задала Ирина Александровна? Логичный. И спросить с министра культуры союзной республики мог по большому счету только один человек — Екатерина Алексеевна Фурцева. Однако, исходя из дипломатических соображений, она этого не делала.
Масла в огонь подлил натерпевшийся от Фурцевой начальник Главного управления по делам искусств Минкульта Павел Андреевич Тарасов:
— Возьмем фильм «Похищение». Фильм действительно порочный. Но по этому фильму можно было драться? И я вам скажу, что т. Фурцева буквально перед самым съездом поставила вопрос — почему за полтора года работы ее в министерстве она ни разу не видела ваших возражений по запускаемым фильмам? Использовали ли вы все ваши права, если министр ни разу не вступила в конфликт с республиками? Не использовали! А в ЦК по идейно-порочным фильмам были у вас выступления? Нет. Заведующий сектором кино ЦК КПСС здесь присутствует, и он может сказать[604].
Тарасов был бы, судя по всему, совсем не против того, чтобы Фурцева вступила «в конфликт с республиками». И желательно — не в один.
Заведующий сектором кино Отдела культуры ЦК КПСС Владимир Евтихианович Баскаков, к его чести, отмалчиваться не стал. Как большой человек со Старой площади, он нашел и за что похвалить, и за что поругать Управление по производству фильмов.
Напомнив о провале командировок на армянскую и среднеазиатскую киностудии, он заявил, что на студии надо направлять таких людей, которые действительно могут быть консультантами и оказывать помощь в работе. Напомнил Баскаков и о недавнем постановлении ЦК КПСС, указавшем, что целый ряд историко-партийных фильмов, связанных с «культом личности Сталина, неприемлем для широкого проката на экранах страны»[605]. Причем Минкульт СССР предложил разработать план новых историко-партийных фильмов, однако с разработкой этого плана явно не торопился.
— Мне кажется, что это дело надо взять под контроль, — сделал прозрачный намек куратор со Старой площади.
По итогам всех обсуждений партком Министерства культуры принял 12 декабря 1961 года постановление «Об ответственности коммунистов Управления по производству фильмов за порученное дело». Работа партбюро управления признавалась «неудовлетворительной»[606], что в послесталинскую эпоху было явлением крайне редким. Саламанова освободили от обязанностей секретаря парторганизации и вывели из состава партбюро управ-ления. Фурцеву просили ускорить назначение начальника управления и укрепить руководство сценарно-редакторским отделом. Заместителю министра Николаю Николаевичу Данилову указали на «недостаточную оперативность» в решении вопросов, а заместителю начальника управления Ирине Александровне Кокоревой — на «недостаточную принципиальность» в оценке работы управления.
Фурцева старательно делала хорошую мину при плохой игре. На утреннем заседании XXII съезда КПСС 20 октября 1961 года она заявила: