Екатерина, подняв брови, воскликнула:
– Боже, что за ожерелье за такое! Не инако шедевр ювелирного искусства!
– Так оно и есть, Ваше Величество! Ювелиры предложили его молодой королеве, но она отказалась, понеже не переносила одно имя бывшей пассии умершего короля, да и, полагаю, королева понимала, что казна не в состоянии выдать деньги на такую роскошь. Об оном деле прознала, вхожая в ее покои, мошенница и авантьюиристка графиня де Ламотт, мечтающая за счет того ожерелья поправить свои дела. Словом, был суд, коий выявил истинную виновницу в пропаже ожерелья. Мадам де Ламотт высекли на площади кнутом, заклеймили и посадили в Бастилию. Но она бежала, уехала за границу, и, вообразите, там строчит всякие невероятные мемуары о королеве!
Императрица осуждающе покачала головой:
– Как мне сие знакомо! В нашем мире легко и просто оболгать любого, даже королеву. Род людской вообще наклонен к несправедливости!
Императрица помолчала и паки обратилась к де Сегюру:
– Лучше расскажите мне, как отнесся ваш народ к решению короля помогать Америке в борьбе за независимость?
Де Сегюр немного задумался, решая с чего начать:
– Трудно сказать, Ваше Императорское Величество. На их плечи легли новые налоги, не думаю, что сие может понравиться подданным короля, но пока они их платят.
Выслушав его, императрица переменила нить разговора, выразив удивление, что посол так молод, а уже много пережил, построил свою достойную карьеру, имеет собственную семью. Подробно расспрашивала, кто его предки, на ком он женат и сколько у него детей, пока не подошло время обеда. Государыня пригласила французского посла отобедать вместе с ней. За обедом присутствовало человек восемь. Сегюра она усадила рядом с собой – с правой стороны. Слева сидел веселый и улыбчивый граф Лев Нарышкин. Князь Потемкин по каковой-то причине отсутствовал.
За столом говорили обо всем, токмо не о политике. Во время обеда де Сегюр колико раз успел поймать тайные пристальные взгляды присутствующих, направленных в его сторону. Среди них он узнал Николая Новосильцева, весьма образованного и обходительного чиновника, с коим встречался в Иностранной коллегии. Сдержанно улыбнувшись ему, граф подумал: «Нелегко же мне придется среди сих именитых, явно завистливых вельмож». Ему вспомнилась Галерная улица, целая улица, с домами, населенными аглинскими жителями. Сия часть города весьма напоминает кусок города Лондона, как естьли бы человек взошел на галеру в аглинской столице, а вышел бы на аглинскую набережную ужо в Петербурге, не почувствовав никакой перемены в местонахождении. Славно устроились сии британцы в России! Их «Аглинский клуб», сказывают, вмещает в себя множество членов клуба. Они, конечно, как всегда, главные соперники французов. Как ему, французу, хоть и посланнику, выжить среди сих и других недругов?
Записки императрицы:
Мои внуки, Сашенька и Константин, обожат слушать «Волшебные сказки» Шарля Перро.
Государыня Екатерина Алексеевна давно работала над прожектами касательно прав и выгод для дворянства и городов империи. Она, почитай, сразу после поимки разбойника Емельки Пугачева и положила себе учинить новые положения о российских городах и весях. Сии нелегкие упражнения по выработке новых законоположений отняли у нее почти десять лет. Особливо много трудов она положила на новый прожект, коротая время после безвременно ушедшего Саши Ланского. Сия работа давала ей возможность хоть на время забывать о своей дорогой утрате. Следуя русской поговорке «быть занятым – быть счастливым», она, занимаясь законотворчеством, отдавалась ему с головой, тщась предусмотреть все возможные его стороны. В основе всех своих желаний и действий Екатерину неизменно заботилась об общем благе. Имея неограниченную власть, она всегда тщилась направлять общество на разумный путь не угрозами и жесткими наказаниями, а убеждением, внедрением в сознание каждого необходимости объединить усилия всех сословий для достижения блага, общественного спокойствия и прочной стабильности. В конечном итоге, к новому 1785 году она сумела завершить одновременно и законодательный акт «Грамота на права и выгоды городам Российской империи» и «Жалованную грамоту дворянству». Подобная грамота, изданная двадцать лет назад еще императором Петром Третьим, никак не подтверждалась и не упразднялась ею. Поелику пришло время утвердить ее.
Императрица держала в руках экземпляры обеих грамот, готовых для печати. Она, в какой-то степени, удивилась тому факту, что ее ревностная работа, вместившаяся в несколько листков, забрала толико весьма напряженных лет. Однако, она давно поняла: кто привык к трудам, тому труд облегчен и, преодолевая каков ни на есть труд, человек чувствует удовольствие. По крайней мере, таковое удовольствие, после праведных упражнений, испытывает она, русская императрица. Екатерина перечитала грамоты, пожалуй, в сотый раз, внимательно вглядываясь в каждую строчку. Она не хотела что-либо выпустить из виду и, тем паче, что-то забыть. Но, кажется, все учтено, все записано. Даст Бог, сии две грамоты принесут империи токмо пользу. Она позвонила, явился новый статс-секретарь Александр Храповицкий, действительный статский советник, переведенный сюда из Сената, где он управлял экспедицией о государственных доходах и расходах.
– Отдайте в печать, Александр Васильевич, – приказала она, протянув ему бумаги. – И принесите мне «План о купечестве и мещанстве», я хочу просмотреть его еще раз.
Храповицкий, приняв с поклоном бумаги, быстрым шагам направился в свой кабинет, дабы скорей исполнить повеление императрицы. Получив нужный документ, Екатерина принялась за чтение, подготовленного Сенатом по ее указу, «Плана о выгодах и должностях купечества и мещанства». Сенаторы сумели дать более точное определение мещанству. Екатерина была согласна, что «мещанам принадлежат все художества и науки, мастерства и ремесла». За ними закреплено право мелкого торга в городах, содержания трактиров, погребов, цирюлен и прочих мелких заведений. Мещанам, совершенно справедливо, разрешалось быть приказчиками.
Екатерина осталась довольной работой, учиненной Сенатом и собой тоже, понеже, окроме прожектов, подготовленных комиссиями, она потрудилась использовать извлечения из остзейских, немецких и других иностранных городских статутов. В самом деле, почему бы не позаимствовать все лучшее, что имеют другие страны?
«Жалованную грамоту» городам, которая была для нее важнее, нежели «Дворянская грамота», Екатерина составила из четырнадцати глав, охватив практически все:
«А» – «Городовое положение»;
«Б» – «О городовых обывателях»;
«В» – «Наставление для сочинения и продолжения городской обывательской книги»,
«Г» – «Доказательства состояния городовых обывателей»;
«Д» – «О личных выгодах городовых обывателей, среднего рода людей, или мещан вообще»;
«Е» – «О гильдиях и о гильдейских выгодах вообще»;
«Ж» – «О первой гильдии»;
«3» – «О второй гильдии»;
«И» – «О третьей гильдии»; «Ремесленное положение»;
«К» – «О иногородних и иностранных гостях»;
«Л» – «О выгодах именитых граждан»;
«М» – «О посадских и их выгодах вообще»;
«Н» – «О городовых доходах»;
«О» – «О городской общей Думе и городской шестигласной Думе».
Сими грамотами Екатерина желала отрегулировать положение отдельных категорий городского населения и действие органов городского самоуправления. Жителей города, по ее указу, следовало называть обывателями или мещанами. Гражданство государыня определяла, как совокупность прав и обязанностей, связанных с отношением к налогам, занятиям, к примеру, торговлей, промыслом или чем иным. Сведения обо всех гражданах надлежало заносить в городскую обывательскую книгу. Городское общество государыня Екатерина Алексеевна разделила на шесть разрядов:
1) настоящие городовые обыватели, имеющие в городе недвижимость;
2) гильдейские граждане;
3) цеховые граждане;
4) именитые граждане – дважды с похвалой отслужившие на выборных должностях: ученые, имеющие академические и университетские аттестаты; дипломированные художники;
лица, объявившие капитал свыше пятьдесят тысяч рублей; банкиры с капиталом сто-двести тысяч рублей; оптовые торговцы;
собственники кораблей;
5) иногородние и иностранные гости;
6) посадские, стало быть – все остальные.
Самое главное, императрица изволила оной грамотой выделить два главных сословия – купечество и мещанство.
Государыня положила губернаторам созывать собрание раз в три года, в котором могли участвовать с правом голоса граждане с капиталом не менее пяти тысяч рублей. Помимо собрания, учреждалась такожде «Общая городская дума» и «Шестигласная дума». И, опричь того, государыня ввела магистрат, выбиравшийся из среды купцов и ремесленников. Собрание и Общая городская дума не зависели друг от друга. Городские доходы формировались из установленных государством отчислений от государственных налогов и из государственных пожалований. Одновременно, императрица изволила провести административную реформу, вследствие которой было образовано Кавказское наместничество, и первым его наместником стал родственник Светлейшего князя, Павел Сергеевич Потемкин.
Екатерина льстила себя надеждой, что укрепление шаг за шагом России на Северном Кавказе приведет к росту обоюдного взаимопонимания русских и местных народов.
Дабы вывести из меланхолии императрицу, хитроумный Светлейший князь Потемкин подобрал ей в фавориты Александра Ермолова, того самого мальца, коего восемь лет назад, Екатерина, посещая приволжские города, приметила в доме офицера Ермолова и забрала с собой, дабы поместить в Пажеский корпус. Теперь, по-прошествии восьми лет, сей тридцатиоднолетний Ермолов, является его адъютантом. Он превратился в рослого кареглазого блондина, с чуть приплюснутым, как у африканца, носом, за что Потемкин прозвал его «белокурым негром». Словом, красавец! К тому же, носит имя любезное сердцу императрицы – Александр. Авось, он ей понравится.