Луи де Сегюр, придя в замешательство, изрядно покраснев, беспомощно оглянулся на присутствующих; чуть замешкавшись, он все же возразил:
– Ваше Величество, мой король печется в первую очередь об утверждении мира, о сохранении равновесия Европы…
– А я полагаю, – прервал его хриплым, но пламенным, голосом фон Герц, у коего болело горло, – постыдною сию ложную и близорукую политику, по которой сильные державы вступают в союзы и делаются союзниками грубых и жестоких мавров, алжирцев, аравитян и турок, в разные времена, бывших бичом и ужасом образованного человечества!
Во всю его речь, Екатерина, не спускавшая с него ласковых глаз, благосклонно ему кивнула. Вдруг повозка остановилась. К ней приблизился один из камергеров и что-то прошептал на ухо. Императрица, одарив всех веселым взглядом, сообщила:
– Мы, господа, у стен Смоленска. Здесь нас достойно встретят, а засим, размещайтесь, там, где велит граф Безбородко. Не беспокойтесь касательно оплаты места жительства, и обедов. Все оное оплачивается русской казной. Кстати, отобедать прошу жаловать за мой стол, завсегда буду рада вас видеть. В Смоленске нам предстоит остаться на три дни, понеже все мы устали, а некоторые, – она бросила заботливый взгляд на Мамонова, – не совсем здоровы. Мы проехали Городец, Порхово, Бежаницы, Великие Луки, Велиж. Пора и отдохнуть, хотя меня ожидает тамо множество приезжих со всех сторон Европы. Надобно будет принять дворянство, городские власти, купечество, духовенство, а вечером, для вас и смолян, я дам бал.
Послышались пушечные залпы, топот копыт множества коней, радостные крики. Все поднялись и поспешили надеть верхнюю одежду.
Александр Мамонов благополучно выздоровел через два дни, и поезд императрицы двинулся дальше. На границе каждой губернии кортеж встречал и провожал до границы следующей губернии губернатор и чиновники. У въезда в Новгородскую губернию их встречал Николай Архаров, наместник новгородкой и тверской губерний, на границе Псковской – наместник Николай Репнин, на границе Белоруссии Петр Пассек, наместник Полоцкий и Могилевский, на границе Чернговской Губернии должон был встречать – генерал-фельдмаршал граф Румянцев-Задунайский, генерал-губернатор и наместник всей Малороссии. Плошки, фонари и смоляные бочки освещали местность. Для покойной езды дорога была тщательно выровнена. Города, деревни, усадьбы, а иногда и простые хаты и даже хижины были так изукрашены расписанными декорациями, цветами и другой зеленью, что представляли великолепное зрелище. Переезжая из одной губернии в другую, Екатерина и ее спутники приходили в восторг от всего увиденного и услышанного. Их поезд был постоянно сопровождаем толпами восторженных россиян, бесконечными торжественными въездами, триумфальными арками, фейерверками, иллюминациями, пушечными салютами, военными парадами, гулким перезвоном колоколов, пышными процессиями духовенства. Их повсюду встречали верноподданническими речами, одетые в национальные одежды депутации коренных и малых народов. Путешественники воочию убеждались в колоссальном прогрессивном развитии страны за последнюю четверть века, за время правления государыни Екатерины Алексеевны. В путевых дворцах, выстроенных в губернских городах, и во дворцах местной знати, где они останавливались переночевать, царила непринужденная атмосфера. Восторг вызывали у путешественников особливо путевые дворцы с прекрасной позолоченной мебелью, великолепная внутренняя отделка, зеркала и прочие красоты. Было чему поражаться: погреба и ледники ломились от разнообразного провианта, столы заставлены прекрасными винами, редкими плодами, изысканными кушаньями.
Екатерина вставала в шесть утра, занималась делами со своими министрами, в основном с Александром Безбородкой, банкиром Андреем Шуваловым и статс-секретарем Храповицким, потом завтракала и принимала друзей, дипломатов. В девять утра все отъезжали от ее повозки, а в два часа дня и семь вечера кортеж останавливался отобедать. Иногда важные путешественники ставили самовары на снег, пили чай и упражнялись веселыми разговорами. Казалось, что Екатерина и множество придворных отправились в середине зимы для развлечений, легкомысленных светских бесед, забав и веселья. На стоянках они писали шарады и буриме, вечерами устраивали живые картины: что-то наподобие любительских пиес. Особенно преуспевали в сих затеях французский посланник граф Луи-Филипп де Сегюр и австрийский посланник, граф Людовик Кобенцель. Совместно с Екатериной и весьма образованным Дмитриевым-Мамоновым, они составили некий центр развлекательного общества.
Вечером, отобедав, императрица занималась несколько минут своим туалетом, затем входила в залу вместе с Мамоновым, разговаривала со всеми приглашенными. Никто не мог пожаловаться на скуку: присутствие любезной императрицы ее просто-напросто изгоняло. Беседовали обо всем, что могло оживить разговор, и государыня поддерживала его с непринужденностью, умом и веселостью. Иногда она играла с ними в карты, или наравне со всеми составляла шарады, загадки, писала стихи на заданные рифмы, с коими императрица справлялась с трудом. Тщание графа де Сегюра научить ее стихотворству не увенчалось успехом, понеже, несмотря на прилежание, государыне пришлось отказаться от обучения: голове ее было не до возвышенной поэзии. В девять часов она уходила к себе, занималась чтением или писала до десяти – одиннадцати часов. Спала она, как обычно – около семи с половиной часов.
Князь Григорий Потемкин пребывал в крайней озабоченности: вот-вот должна была приехать императрица со своей огромной свитой. Он проверял и перепроверял все службы, кои должны были быть готовы к ее приезду. Фельдмаршал, граф Петр Румянцев, главнокомандующий Киевом, отдавал распоряжения касательно приема приезжающих со всего юга-запада России гостей, желающих встретиться с всероссийской самодержицей. Ожидалось много народа, понеже никто не хотел упустить таковую редкую возможность – увидеть Ея Императорское Величество Екатерину Вторую Алексеевну своими глазами.
Светлейший волновался: все ли он предусмотрел? Ему помогал, приехавший с ним в Киев принц Нассау-Зиген. Он уверял его, что все готово к встрече государыни. Не забыли и о развлекательной части: к приезду императрицы князь Потемкин заказал торжественную ораторию своему любимому итальянскому композитору и капельмейстеру Сарти. Такожде поручил Архиепископу Крутицкому и Можайскому написать приветственную и особливо проникновенную речь.
Еще за два года до сего события он доверил ученому Карлу Ивановичу Габлицу составить путеводитель – полное географическое и историческое описание городов, сел и местечек, по которым будет пролегать путь императрицы. Для оной работы он посылал его в столичные города собрать об тех местах документы и материалы. На основе собранных материалов Габлица, была составлена книга «Физическое описание Таврической области», коя была напечатана за полтора года до поездки императрицы в Крым. К тому же, им готовилась книга «Путешествие Ея Императорского Величества в полуденный край России, предприемлемое в 1787 году».
В книге расписан предполагаемый маршрут путешествия: Луга – Великие Луки – Смоленск – Новгород-Северский – Чернигов – Киев – Екатеринослав – Херсон – Перекоп – Бахчисарай – Севастополь – Ак-Мечеть – Карасубазар – Судак – Старый Крым – Феодосия – Геничи – Мариуполь – Таганрог – Нахичевань— Черкасск – Азов – Бахмут – Белгород – Обоянь – Курск – Орел— Мценск – Тула – Серпухов – Москва – Клин – Торжок – Вышний Волочек – Новгород – Санкт-Петербург. Всего на более, нежели пять с половиной тысяч верст, в том числе почти пятьсот – по реке Днепр.
В предисловии отмечалась цель книги: «Всех городов, знаменитых рек, местечек, и достойных замечания урочищ, через путешествие сие последовать имеет, предполагается здесь географическое и историческое краткое описание». Особенный интерес представляет описание Крыма, до недавнего времени «Терра-инкогнито» – земли неведомой. По повелению Светлейшего, оная книга была вручена всем участникам путешествия еще в Петербурге. Поелику путешественники на своем пути неоднократно и бурно обсуждали сей путеводитель.
Через три недели по выезде из Царского Села, кортеж императрицы прибыл в Киев – древнюю столицу первых русских князей, город редкой красоты, состоявший из трех частей: старый город, Подол и Печерск. Величаво нес свои воды Днепр, сверкали позолоченные купола множества церквей. Все прильнули к окнам. Токмо и слышались всяческие бурные восторженные восклицания. Встреча прошла весьма пышно. Фельдмаршалы Петр Румянцев с адъютантами, и Григорий Потемкин с племянницами и инженерами Фалеевым, Корсаковым, Сэмуэлем Бэнтамом, новым другом – венесуэльцем Франциско де Мирандой, с прибывшими на встречу с императрицей генерал-поручиком Александром Суворовым, архиепископом Амвросием, русским посланником в Польше графом Отто Штакельбергом, племянниками польского короля Станиславом и Юзефом Понятов-скими, епископом Адамом Нарушевичем и многими другими вельможами встречали императрицу и ее свиту на въезде в Киев. Граф Петр Александрович Румянцев был облачен в фельдмаршальскую одежду, князь Потемкин – в синем камзоле и кафтане, при орденах и голубой ленте через плечо. Источая любезность и всекрайнюю аттенцию императрице, Светлейший князь, оттерев ее от толстого гофмаршала Федора Сергеевича Барятинского, Александра Мамонова и всей остальной пышной свиты, сразу увлек во дворец, построенный специально для нее. Свите было указано следовать за ними.
Построенный к ее приезду, на высоком берегу Днепра, по вкусу князя Потемкина, посреди большого сада, богато убранный, просторный и изящный деревянный дворец весьма понравился Екатерине. Здесь разместились токмо приближенные императрицы, остальных расселили в богатых домах, кои принадлежали киевской знати. Строительством и убранством занимался Потемкин самолично, понеже, соперничавший с ним, тайный недоброжелатель фельдмаршал Петр Румянцев, отвечавший за Киев, не желавший заниматься подготовкой к встрече, с самого начала резонно заметил: «Мое дело не строить города, а брать их».