ласила его в кабинет. Говорить, впрочем, как она и полагала, было не о чем. Станислав Понятовский, и в самом деле, был, как прежде, хорош собой, утончен и почти не постарел. В первую минуту их встречи, он незаметно тоже бросил на нее взгляд опытного Дон-Гуана, оценивая ее теперешнюю женскую притягательность, но, наткнувшись на ее надменный и гордый взгляд – стушевался. Все остальное время он явно был не в своей тарелке. Казалось, он совсем не узнавал в императрице ту, о которой тосковал всю жизнь. Екатерину раздражало, что король вел себя весьма стесненно, едва поднимая на нее растерянные глаза. Наедине, после нескольких взаимных любезностей, на прямой вопрос Екатерины одобряет ли он предложения, кои были выдвинуты русской стороной, Станислав-Август ответил положительно. Весьма холодно Екатерина встретила предложение графа Понятовского заключить русско-польский оборонительный союз, коий, она полагала, еще имеет время обдумать, пообещав заключить его в следующем году. Как говорится, поговорили Non multa sed multum – не много, но о многом. Получив желаемые ответы, Екатерина, без церемоний, дала понять растерявшемуся, почти остолбеневшему, королю, что разговор завершен. Вышли они через полчаса вместе. Все окружение силилось определить по выражению их лиц, чем закончился их разговор, но заметили лишь то, что оба вели себя весьма принужденно. Единым же желанием Екатерины было поскорее с ним распрощаться.
Монархи и сопровождающие их лица пересели в красивые шлюпки, дабы переправиться на другую галеру, где их ждал званый обед. За столом, по правую руку императрицы сел король Станислав-Август, по левую – австрийский посол в России граф Кобенцель. Супротив них разместились князь Потемкин, граф Безбородко, барон Фитц-Герберт, граф де Сегюр и посол России в Польше Отто Штакельберг. Несмотря на то, что за столом сидели трое известных всем острословов, разговор не клеился. Потемкин не изволил сказать и слова. Беседу, какую-никакую, вела сама императрица. Однако было видно, что сей разговор претил ей. Она пожалела, что не пригласила на эту встречу Льва Нарышкина, коий по одному движению ее глаз, знал, как развеселить гостей. Все мало говорили, незаметно переглядывались между собой, чувствуя неприятие императрицы, ели явно без аппетита. Единым для всех удовольствием было то, что лилась прекрасная веселящая музыка. Токмо и оставалось, что слушать ее и, под грохот пушек, пить за здравие короля и императрицы.
При выходе из-за стола, галантный кавалер-король, взял из рук пажа перчатки и веер императрицы и подал ей. Екатерина приняла их с любезной благодарностью. На лице Станислава расцвела улыбка. Учтиво поклонившись, он стал искать свою шляпу и никак не мог ее найти. Императрица, заметив оный казус, велела найти шляпу и подала ее королю. Принимая ее, Станислав, печально глядя ей в глаза, с болью в голосе, молвил:
– Когда-то, Ваше Величество, вы пожаловали мне другую шляпу, которая была гораздо лучше этой.
Екатерина, сделав вид, что не поняла его намека, быстро затушила смущенную улыбку. Наступившее небольшое напряжение снял князь Григорий Потемкин. Вежливо склонившись, он сказал:
– Ваше Королевское Величество, вам ведь известно, как ни сожалительно, но не всегда под рукой, может оказаться нужная шляпа.
Королю оставалось токмо натянуто улыбнуться и учтиво кивнуть. После обеда все опять направились в галеру императрицы «Десна», понеже король Станислав паки намеревался обсудить русско-польский союз.
Однако малоплодотворный разговор Екатерине изрядно надоел. Прогуливаясь с ним по палубе, она бросала красноречивые взгляды, на играющего в карты, Потемкина. Все с королем уже обсудили, все было сказано, и она надеялась, что Первый министр подойдет и избавит ее от переливания из пустого в порожнее. Но тот, сидя невдалеке, и в ус не дул, делая вид, что не замечает напряжения, испытываемого императрицей. Екатерине казалось, что он специально изматывает ее терпение. Наконец, она сама подошла к игрокам, при этом король не отставал от нее. Перекинувшись с Первым министром двумя-тремя словами, оставив с ними Станислава-Августа, и, подозвав Протасову, Екатерина прошлась по палубе. Увидев, проходившего мимо, принца де Линя, она обратилась к нему с укором:
– Для чего вы с князем Потемкиным постоянно бросаете нас с королем?
Принц сделал растерянное лицо:
– Простите государыня, не хотели прерывать, важный разговор двух монархов.
Екатерина с досадой отвернулась:
– Я битых полчаса, без остановки, разговаривала, – сказала она с горечью, – язык засох! И можно ли решать дела впопыхах, прогуливаясь на палубе? Сие не в моем характере.
Де Линь с искренним сочувствием негромко проговорил:
– Простите, Ваше Императорское Величество! Мог бы кто подумать, что король так скучен! Знал бы, подлетел бы и спас вас!
Екатерина всепрощающе улыбнулась:
– Далеко не все, принц, короли искусны в политике. Вам сие прекрасно известно!
Кивнув ему, она, вместе с Протасовой, прошла в свою комнату.
Король пробыл на галере до восьми вечера, общаясь со знакомыми кавалерами, в основном, с графом Луи-Филиппом де Сегюром, графом Кобенцелем, много разговаривал с Безбородкой и князем Потемкиным. Генерал Ксаверий Браницкий, не уважавший своего короля, избегал разговора с ним и не подходил к нему. Екатерине оное поведение не нравилось, но, несмотря на то, что сам Потемкин, дядя любезной жены Браницкого, убедительно просил его примириться с королем, тот кое-как, с большим нежеланием и апломбом, поклонился своему монарху. Станислав-Август, с согласья императрицы, вручил орден Белого Орла племяннику князя Потемкина, конечно, по рекомендации Светлейшего, генералу Василию Васильевичу Энгельгардту. Однако, не забывал князь Потемкин своих родственников!
С наступлением темноты, по знаку польского монарха, гора напротив галер засветилась стекающим огнем, мчавшегося по специально прорытой канаве, наполненной горючей смесью. Над вершиной же горы пустили фейерверк из ста тысяч ракет, осветивших ночную тьму, озаривших галеры и всех присутствующих. При этом яркие огни весьма красочно отразились в тяжелых водах полноводного Днепра. Придворные и гости больше смотрели на реакцию, озаренной огнями, императрицу. Король не сводил с нее печальных глаз. Он устроил пышный бал, куда отправилась свита императрицы, но сама она не поддалась ни на какие уговоры даже быть у него на обеде, отговорившись тем, что боится опоздать на встречу с императором Иосифом, коий назавтра должон уже поджидать ее в Херсоне.
С трудом распрощавшись с Польским монархом, Екатерина глубоко и облегченно вздохнула. Каково же было ее удивление, когда ей доложили, что король Станислав тоже собрался в Херсон повидаться с Иосифом Вторым! Потемкин скептически хмыкнул на оное известие.
– Наш пострел везде поспел! Не инако – не насмотрелся на вас, государыня-матушка, – заметил он ироническим тоном.
– Его питает надежда, князь Григорий Александрович, что император Иосиф Второй сподобится снизойти к нему и прекратит угрозы расширить свои пределы за счет Польши, – возразила Екатерина.
– Как же! Надежды королей питают! – отозвался Светлейший князь с не меньшей иронией.
Король Станислав-Август чувствовал себя совершенно потерянным. Императрица Екатерина так отчужденно беседовала с ним, что ноги и руки его слегка предательски дрожали. Конечно, он не ожидал такового ледяного приема со стороны так любимой им когда-то Катеньки. А он, глупый, чаял обговорить толико животрепещущих вопросов…
Король, однако не стал сильно расстраиваться, понеже, тем не менее, сия встреча прошла не зря: скорее всего императрице понравилось его предложение о заключении русско-польского военного союза на случай войны с Турцией. Это не могло не понравиться ей. Но он, правда, выдвинул одно условие для оного: императрица должна будет позволить ему провести в Польше реформы, направленные на усилиление королевской власти. Он заметил, что Екатерина настроена противу каких либо реформ, но, возможно, она еще передумает: по крайней мере, князь Потемкин обещал обговорить с ней сей вопрос. А он, король Станислав, даже согласен на радостях установить в Варшаве конную статую короля Яна Собеского, разгромившего еще сто четыре года назад турецкую армию. К большой его радости, Екатерина наградила его высшим российским орденом Андрея Первозванного, а он ее польским орденом Белого орла. Но это лишь внешняя сторона их встречи. Польский король надеялся на более значимые результаты встречи с Всероссийской государыней. Все возможно с Божьей помощью…
Через два дня, Иосиф Второй, строго инкогнито, в простой коляске, под именем графа Фалькенштейна, приехал, в сопровождении одного генерала и двух служителей, в местечко Карада-евск, недалеко от Новых Кайдак. Таким образом, он полагал, ему будет легче все видеть и слышать, проще ходить осматривать все, что он посчитает заслуживающим его внимания.
Нетерпеливая императрица, узнав, что Император Священной Римской империи уже находится на пути к Кайдаку, с небольшой свитой сама вышла со своей галеры на берег, села в карету и с небольшим отрядом поспешила навстречу императору. Перейдя небольшое поле вместе с князем Потемкиным, Мамоновым, графиней Браницкой и принцем де Линем, она нос к носу встретилась с Иосифом, прогуливающимся со своим посланником Кобенцелем. От неожиданности все резко остановились. Екатерина пришла в себя раньше других.
– Ах, Ваше Императорское Величество! Как я рада видеть Вас! – молвила она, одарив его обаятельнейшей улыбкой и проникновенным взглядом. Надменный взгляд Австрийского короля потеплел, и он улыбнулся. Они пошли навстречу друг другу, «граф Фалькенштейн» склонился над ее рукой.
Монархи провели в беседе несколько часов и вместе отправились в Кайдак. В тот же день, вместе с статс-секретарями императрицы, Стрекаловым и Левашевым, туда приехал граф Иван Иванович Шувалов. Остальная свита, отставшая из-за замедленного движения их галер, прибыла на следующий день. А так как слуги еще не прибыли, то веселые Потемкин, принц Нассау и граф Браницкий со статс-секретарями, сыпля шутками, сами, как смогли, состряпали обед, конечно, мало съедобный.