Между тем, в Херсоне, Фитц-Герберт, Безбородко, де Сегюр и, прибывший туда из Константинополя, Яков Булгаков, не мешкая, вели переговоры. Поколику в Османской Кандии чернь сорвала флаг с дома русского консула, а такожде был убит российский консул в Родосе, Безбородкой и Булгаковым было принято решение изложить письменно несколько предложений и составить главные пункты касательно оного. Булгаков, должон был отбыть в Константинополь через колико дней и представить оные предложения Порте, а также известить о них французского и австрийского посланников.
Основными пунктами были: Порта должна была выдать требуемый фирман, споры о зависимости Грузии от Турции дожны быть прекращены. Порта должна принудить Алжир возвратить захваченные русские суда, дозволить русским наказать татар кубанских, взявших недавно в плен около тысячи русских. Турки не должны забирать соли сверх установленных норм в Крыму, и не требовать выдачи господаря Маврокордато, бежавшего в Россию. Наказать тех бунтовщиков, кои нанесли вред консулам императрицы в Родосе и Кандии.
В последний день посещения города, императрица Екатерина и император Иосиф, присутствовали на церемонии спуска в море восьмидесяти-пушечного корабля, названного «Иосиф II», что явно польстило Австрийскому императору. При сём, в то время, как императрица была одета в серый суконный капот с черной окантовкой и черной атласной шапочкой на голове, весьма контрастно смотрелся генерал-фельдмаршал Потемкин в золотом, богато вышитом мундире со всеми орденами. Цесарский же император, поражавший всех своим поведением, был в самом простом, токмо входившем в моду, фраке.
Все пять дней здесь шли встречи и представления со многими вельможами, военачальниками, посланцами, среди коих были паки молодой, заметно амбициозный и дерзкий племянник польского короля. Весьма заметны промеж всех были исполинского роста, величественный посол России в Турции, Яков Булгаков и еще не старый, колоритной внешности, епископ Нарушевич и другие иностранные представители. Светлейший князь Потемкин был в самом приподнятом настроении. Являя из себя щедрого хозяина, он беспрестанно шутил, понеже видел, что императрица весьма довольна всем увиденным.
– Можете себе вообразить, граф, – обращалась императрица Екатерина к императору Иосифу, – что еще шесть лет назад здесь ничего не было?
Граф Фалькенштейн, уже в который раз оглядывая город, поворачивался во все стороны и с уважением поглядывал на Потемкина.
– Не было, – гордо подтвердил Потемкин, – ничего, опричь сей голой земли.
Екатерина взирала на своего первого министра восхищенными глазами.
– Ума не приложу, Светлейший князь, – восклицала она, – как и когда вы сумели все оное обустроить!
Про себя она успела подумать: «Те мильоны, кои я тебе выдавала, вестимо, сыграли свою немаловажную роль. Тем не менее, за шесть лет таковые перемены…, есть чему удивляться!»
Потемкин быв в ударе, силился скрыть свою радость, но на сей раз ему не удавалось учинить над собой насилие. Видя, что все идет хорошо, и, что государыня так довольна им, он решил поделиться своими новыми планами в присутствии остальных:
– У меня есть прожект, государыня Екатерина Алексеевна, засеять лесом тысячи десятин внутри и вокруг города. Дозволь, государыня-матушка, учинить оное.
Екатерина, не раздумывая, изволила дать согласие:
– Для начала засейте одну тысячу десятин, князь, – советовала она с улыбкой. – И передайте вашему помощнику, инженеру Корсакову, чтобы он отнесся к оному прожекту со всей сериозностью, понеже желаю, дабы он осуществился сполна.
Потемкин склонился над ее рукой.
– Благодарствую, государыня-матушка! Теперь я должон покинуть вас, понеже выезжаю чуть раньше вас: надобно известить генерала Каховского, и самому подготовить все к вашему приезду в ближайшие пункты вашего следования.
Улыбка сошла с лица Екатерины:
– Уезжаешь, князюшка? Жаль… Доброго пути! Чай, тяжело тебе все одному учинять…
Князь Потемкин усмехнулся:
– Чего уж там, государыня-голубушка, взялся за гуж – не говори, что не дюж.
– Я заметил, – говорил любимец императрицы, – что император Иосиф приходит к вам в приемную еще перед вашим выходом, смешивается среди толпы вместе с прочими и ожидает, как и все, вашего появления.
– Понимаешь, Саша, каковая странность, – принялась пояснять государыня ему, – сей Иосиф, могущественный император, желает, дабы люди его воспринимали, как простого графа. Он прост и скромен, враг, как и я, всякой принужденности. У него обширные знания, основательные суждения, сам заводит разговор без всяких притязаний блистать. Средь бела дня, он, под руку, с понравившимся ему де Сегюром, расхаживает по городу, делает далекие прогулки по степи…
Мамонов прервал ее:
– Да, граф де Сегюр, сказывал, что когда вы хотели представить его императору, сей Фалькенштейн возразил, что он всего лишь граф и, посему, ему самому следует представиться посланнику Франции.
– Именно так и было, – кивнула императрица. – И, вот тебе сравнение сего могущественного монарха с монархом польским: лишенный власти Станислав-Август весь разодет, блистает, в окружении кавалеров. Хотя тоже ведь желает быть здесь токмо графом Понятовским.
Мамонов, внимательно слушавший императрицу, согласно кивнул:
– Да, любопытно их сравнить, весьма любопытно! – молвил он. – Довольно интересно и то, что император приехал сюда в простой коляске в сопровождении одного генерала и двух сопровождающих. В то время, как король Станислав окружен гораздой свитой. Весьма любопытно, – паки отметил, как бы сам себе Мамонтов и добавил:
– Однако, государыня, хотя император заметно подпал под ваше неотразимое обояние, думаю, что он не особливо разделяет ваши устремления в отношении Турции.
– Вижу, он побаивается, – согласилась Екатерина…. – Тем паче, что ему пришло сообщение из Нидерландов о беспокойствах и смуте тамо, поелику ему сейчас не до меня и не до турок. Окроме того, он боится разрыва с Францией и Пруссией в случае уступок в нашу пользу.
– Жаль…
– Кстати, как сообщил ныне Безбородко, сюда прибыл неаполитанский дипломат синьор Галло под предлогом изъявить нам дружеское расположение…
Мамонов перебил:
– Безбородко не мешало также сообщить, что, на самом же деле, сей Галло высматривает, как бы поживиться, осмотреть Херсон, изведать средства к выгодному употреблению торговых льгот. Екатерина засмеялась.
– Не инако, друг мой! В игре не без хитрости: каждый преследует свои интересы! Се ля ви!
– Булгаков, Безбородко, де Сегюр и Герберт составили ноту турецкому султану, – сказал Мамонов. Думаете, султан захочет пойти им навстречу?
– Императрица покровительственно провела рукой по густой шевелюре любимца:
– Может статься и решится, молвила она, – он ведь ведает, что в распоряжении Светлейшего князя более стa пятидесяти солдат, расположенных рядом с турецкой границей; такожде стоят войска в Кременчуге, Херсоне, Елизаветграде, Полтаве и Крыму. Султан прекрасно понимает, что «в камень стрелять – токмо стрелы терять».
– Да, немалая сила, – промолвил любимец, переполняясь гордостью за свою причастность к своему сильному отечеству. – Полагаю, надобно в оном направлении паче работать Иностранной Коллегии, особливо, Безбородке.
– Чаю, наш Булгаков сумеет преподнести сию ноту без высокомерия и грозного вида, – продолжала рассуждать Екатерина, – как он делал последнее время, по наущению князя Потемкина. Я потребовала от него умной дипломатии, понеже нам пока не нужна война. А наш тонкий дипломат Булгаков, несомненно, сделает в оном свой вклад. И Безбородко сделает свое дело достойно.
Неожиданно, отчего-то озлившись, Мамонов небрежно заявил:
– Хотел бы я наплевать на Безбородкины достоинства, на него самого и на всю его злодейскую шайку.
Екатерина вопросительно посмотрела на него, хотя догадывалась, что ее амбициозный фаворит недолюбливает тайного советника, понеже видит в нем своего соперника по части чужестранных дел. На самом деле, Мамонов, конечно, мог соперничать с ним, но заменить Александра Андреевича никак не можливо, понеже он был попросту незаменим. Можливо было бы попытаться заменить его Храповицким, но у того с Бахусом не прекращается знакомство, да и способностей к делам таким, как Безбородко, не имеет.
– Хм. Что же ты, мой милый, не поделил с ним? – с беспокойством испросила она.
– Мамонов хотел что – то еще сказать, но Екатерина, не желая обсуждать сию материю, опередила его:
– Знаешь, миленький мой, меня поджидает Александр Васильевич, мы собираемся написать и отправить нынче письма моим внукам. Увидимся позже, Саша, поговорим обо всем.
Она протянула ему руку, сама коснулась губами его щеки и прошла из спальни в свой кабинет, думая о том, что любимец ее желает все и сразу: перепрыгнуть через Безбородко – сие уж слишком! «Милый мой, – мелькнуло у нее в голове: коли желаешь в карты играть, так надобно прежде масти знать!»
Восемнадцатого мая, поезд императрицы, проехав через Берислав, бывший татарский Кизикермeн, находящийся в семидесяти пяти верстах от Херсона, подъехал к границе с Таврической областью. Переправившись на другой берег широкого и бурного Днепра, императрица со своей свитой оказалась в Таврии. Здесь они были встречены, преклонившимися пред ней, знатными татарами, последовавшими за ними верхами. Поезд двинулся по ногайской степи, где началась дорога, возведенная к приезду императрицы Екатерины, по приказу князя Потемкина. Каждая ее миля отмечалась знаком, в виде короткого столбика на небольшом постаменте, что весьма понравилось государыне. Ее поезд проезжал мимо шатров, табунов лошадей, стад верблюдов и овец. Встречать их выехали правитель Екатеринославского наместничества, весьма уважаемый государыней, генерала Михаил Васильевич Каховский, экономии директор – Карл Иванович Габлиц, и Мамут-бей с конными трухменцами, киргизцами и ногайцами, кои обитали в Днепровском и Мелитопольском уездах. Они должны были сопровождать кортеж во все время пути до выезда из пределов губернии.