– Боже мой, – восхитилась Екатерина, – откуда могли взяться такие неподъемные камни! И стоят токмо вертикально!
– Государыня, Екатерина Алексеевна, сии камни называются менгирами, и никто не знает, откуда они взялись, – ответствовал убеленный сединой профессор, Карл Иванович Габлиц.
Протасова поднял глаза к небу:
– Едино Бог, вестимо, об том знает, Ваше Величество.
– Да-а-а-а. Бывает, что и ничего не бывает… А тут – вот что бывает, – глубокомысленно молвил Безбородко.
– Бывает, что и курица петухом поет, – с усмешкой подхватила Протасова. – Бывает, и медведь летает. Токмо не в гору, а под гору.
– Сии камни можливо отнести как к очевидному, однако весьма невероятному явлению, – заметил князь Потемкин.
– Невероятно… Менгиры…. Странное название, – с недоумением, оглядывая камни, всё удивлялась императрица.
– Сии Менгиры, государыня, – принялся объяснять князь, – старые, вернее, древние. Слыхивал, сказывают, что они здесь появились еще до рождения Христа.
Гости еще долго обходили каждый менгир и обсуждали их размеры, вес и древность. После сей экскурсии каждый был около часу предоставлен сам себе. Недалеко отсюда получили земли принц де Линь и принц Нассау-Зиген. Оторвавшись на некоторое время от свиты, они ездили посмотреть на свои новые, пожалованные императрицей, именья.
Граф Сегюр, не теряя времени, прогуливаясь, вдруг столкнулся с проявлением крепостничества самым неожиданным образом. Навстречу ему попалась женщина, поразительно похожая на его жену. Потемкин, узнав об том, захотев сделать ему приятную услугу, предложил ту женщину в подарок. Де Сегюр был бы и рад принять его, но он благоразумно отказался под тем предлогом, что такого рода подношение может показаться не-приемлимым его жене. Между тем, сие предложение явно шокировало его, понеже оное не могло не шокировать подлинного европейца.
Записки императрицы:
Завтрева направляемся в Балаклаву, князь Григорий обещает показать греческий батальон женщин из именитых греческих семей.
Насмотревшись на древние камни, императорский поезд направился к Балаклаве, заселенный, в основном, греками. Князь Потемкин еще год назад неоднократно хвастал, что тамошние мужчины и даже женщины отличаются храбростью в борьбе против турок, и тамо существует Балаклавский греческий батальон.
Тогда еще, Екатерина всякий раз недоверчиво подтрунивала над хвастливыми заявлениями Светлейшего:
– Отчего ж, князь, вам не доказать мне восхваляемую храбрость гречанок, – спросила как-то Екатерина, для которой греки и их борьба за освобождение Греции от Османов были животрепещущим вопросом.
Потемкин, заломивший на мгновенье бровь, понеже задача была поставлена с весьма неожиданной стороны, тут же решительно ответил:
– Не сумневайтесь, Ваше Величество! Будет у вас возможность убедиться в оном, когда приедете в Крым.
Сразу после сего разговора, не мешкая, Светлейший дал предписание командиру Балаклавского полка премьер-майору Чапони укомплектовать амазонскую роту из благородных жен и дочерей токмо из балаклавских гречанок.
Теперь, подъезжая к Балаклаве, Потемкин напомнил императрице:
– Вас поджидает амазонская рота, государыня-матушка. Как я и обещал, она составлена из особ греческого народа.
– Амазонки? – недоверчиво переспросила Екатерина. – Ужо вы, полагаю, Светлейший князь, постарались! По оной части вы горазды…
Князь продолжал со всей сериозностью:
– Оные особы весьма благородны и храбры, государыня. Они обучены стрельбе, фехтованию, умению держаться в седле. Каждой выдали по ружью с тремя патронами, пороху для салюта при вашем появлении.
Екатерина воскликнула:
– Не надобно салюта, прошу вас, милостивый князь. Я уж и так многократно оглушена. Да и не безопасно оное предприятие с женской стрельбой.
Князь несколько разочарованно пожал плечом.
– Как изволите пожелать, государыня-матушка!
Амазонки встретили их близ Балаклавы у деревни Кадыков-ка. Рота была построена в конце аллеи, усаженной апельсиновыми, лимонными и лавровыми деревьями. Но прежде там оказался Цесарский император Иосиф. Оторвавшийсь, как обычно, от императорского кортежа, он выехал верхом, оглядывая все на своем пути. Вестимо, он не мог не наткнуться на амазонок. Все они были, как на подбор, одна другой краше. Император, близко подъехав, с минуту разглядывал их. Засим, прямиком направился именно к красавице Елене Сарандовой, капитану амазонок. Красота ее поразила обыкновенно сдержанного вдовца-императора и, можливо, впервые в жизни, недолго думая, следуя своему неодолимому желанию, он, сойдя с коня, неожиданно крепко поцеловал Елену в губы. Рота, не зная, что целовал ее сам император, заволновалась, понеже их капитан была замужней женщиной. Но Елена успокоила их, прикрикнув на греческом языке, что оттого, что ее поцеловал император, ничего страшного не произошло. Очарованный Иосиф, вскочив на коня, поскакал к кортежу императрицы и рассказал об амазонках и о своем проступке, от коего императрица весьма умилилась. Она знала, что сорока шестилетний император редко кого подпускал к себе, был верен памяти своей первой любимой жене, Изабелле Пармской, коя, заболев оспой, родив недоношенную дочь, умерла сразу после похорон дочери. Произошло сие четырнадцать лет назад. Екатерина удивлялась, что женившись, по настоянию матери, во второй раз на Баварской принцессе Марии Йозефе, Иосиф забил двери, ведущие в покои жены, и отгородил перегородкой даже общий балкон. И вдруг, на тебе: поцеловал в самые губы чужую жену! Екатерина обдумывала жизнь Цесарского императора еще некоторое время. Вспомнился собственный сын. Тот, узнав об измене покойной жены, не пришел на ее похороны. А император, узнав, что у Изабеллы была любовницей его собственная красавица сестра, даже не обратил на оное внимание. Зато, не пришел на похороны к своей несчастной, ни в чем не повинной второй жены, умершей такожде от оспы. Каковые, однако, странные метаморфозы преподносит жизнь!
Когда государыня, подъехав, увидела сотню гречанок – наездниц в юбках малинового бархата, отороченного золотым галуном и бахромой, в куртках зеленого бархата, тоже обшитых золотым галуном, в белых тюрбанах с золотыми блестками и страусовым пером, вооруженных ружьями, она, не выходя из кареты, велела подозвать Елену Сарандову, подала руку, тоже поцеловала красавицу в губы и изволила похвалить ее:
– Поздравляю вас, амазонский капитан! Ваша рота исправна. Я ею весьма довольна!
Онемевшая Сарандова, токмо и сделала, что глубоко поклонилась, едва пролепетав слова благодарности.
Красавица Елена Ивановна была в таком восторге от императрицы, что уговорила мужа-капитана, последовать за Ея Величеством в Бахчисарай, где она надеялась снова взглянуть на императрицу. Там она имела счастье еще раз представиться государыне, коя узнала ее, допустила к руке, благосклонно потрепала по плечу. Вскоре из Симферополя Елене был прислан всемилостивейший подарок – брильянтовый перстень, ценою в почти две тысячи рублев. На всю же её амазонскую роту, государыня пожаловала десять тысяч серебром. Екатерина изрядно одарила милостями Балаклавских греков: указом Ея Величества Императрицы в Балаклаве было запрещено иметь недвижимость лицам, не принадлежащим к греческому войску. Командир Албанского войска получил двести сорок десятин земли, офицерам было назначено по шестьдесят десятин, нижним чинам – по двадцать десятин. Позже, князь Потемкин объявил указ императрицы об освобождении греков от податей и о даровании им земли в пожизненное пользование.
На обратном пути, государыня Екатерина Алексеевна паки переночевала в спальне прекрасного дворца бывшего хана Бахчисарая. Накануне, она дала аудиенцию татарской принцессе. Понеже принц Шарль де Линь и граф Луи-Филипп де Сегюр мечтали увидеть хоть одну татарку без паранджи, императрица разрешила им присутствовать на аудиенции. Но ни принцу, ни графу принцесса не понравилась: слишком у нее были насурмен-ны брови и накрашены щеки. Наутро следующего дня императрица узнала, что после аудиенции, де Линь и де Сегюр пошли прогуляться на опушку леса. Тамо, у речки, они наткнулись на трех женщин стирающих белье, естественно, без паранджи. Увидев мужчин, они с визгом разбежались, и тут же за любителями приключений погнались татары, что-то выкрикивая и бросая в них камни. Екатерина учинила друзьям выговор, указав на их дурной поступок, объяснив, что она завоевала сей народ, не с тем, чтоб не считаться с его устоями. Пристыженные французы просили прощения и обещали более такого не учинять.
На дороге, по направлению в городок Ак-Мечеть, переименованный императрицей в Симферополь, коий князь Потемкин собирался сделать в будущем столицей Крыма, за пять верст от города, кортеж с высокими гостями встречали штаб-офицеры Севрского полка, рота которого стояла на карауле. Гостей встречали правитель Таврической области Василий Каховский, предводитель дворянства Александр Степанович Таранов-Белозеров с двенадцатью наиболее крупными чиновниками области, все в новеньких темно-фиолетовых мундирах. В ожидании императорского кортежа, такожде стояли городничий, купцы, мещане и поселяне, жившие вблизи города, а также чиновники всех присутственных мест во главе с начальниками присутствий. Императорские кареты остановились, и все встречающие встали на колени.
После приветствий, вкушения хлеба с солью, путешественники свернули к первой православной церкви, во имя Святых Равноапостольных Константина и Елены, устроенной в бывшем жилом доме. Церковь сия оказалась весьма бедной. Екатерина выразила свое пожелание князю Потемкину, дабы в городе был построен приличный соборный храм. Помолившись, она со свитой зашла отдохнуть, в соседствующий с церковью, дом мещан Шидянских, засим все направились к Путевому дворцу. Сей дворец, как и многие другие, заложенный три года назад, был полностью готов к приезду гостей. Это было одноэтажное здание, под «татарской» черепицей, из бутового камня на глине, длиной в двадцать две сажени. За обеденным столом, опричь императора и императрицы, присутствовало около пятидесяти человек. В саду, у дворца, Екатерина посадила, на радость симферопольцев, три шелковичных дерева. Через колико часов кортеж двинулся дальше, не переночевав, так как провели лишний день в Бахчисарае.