С позволения императрицы, он занялся переформированием казачьего войска, привлекая туда запорожцев, из когда-то ликвидированной Запорожской Сечи. В результате сей реорганизации появились два новых огромных войска – Черноморское и Екатеринославское. Ему хотелось создать, как можливо больше войск, так, что он даже согласился сделать воинов из евреев под водительством его друга Джошуа Цейтлина, что и учинил весьма скоро. Израильский полк, правда, просуществовал около полугода и был распущен. По какой причине? Принц де Линь шутил: «чтоб не ссориться с Библией».
Особливую аттенцию он уделял восстановлению Черноморского флота. Он паки вызвал своего управляющего Сэмуэля Бентама и других лучших кораблестроителей для создания гребной флотилии. Бентам его не подвел, как всегда. Галеры он превратил в канонерские лодки, установив туда гораздо более тяжелых орудий, нежели употреблялось допрежь. Командиром сей флотилии был назначен принц Нассау-Зиген. Он подружился с другим, недавно прибывшим, флотоводцем – Полом Джонсом, коий увлеченно рассказывал ему, как основал национальный флот в Америке и, как во время освободительной войны терроризировал британские берега. Императрица возлагала на американца большие надежды, несмотря на то, что адмирал Грейг и другие английские офицеры не захотели служить вместе с ним на Балтийском флоте, понеже воспринимали его, как предателя Британской короне. Потемкину надобны были талантливые моряки, и он, переименовав его на русских лад, как Павла Ивановича Джонс, поручил адмиралу командование парусной эскадрой из одиннадцати боевых кораблей. Гребная флотилия, большую часть которой составляли греки под началом полковника Мавромихали, оставалась у принца Нассау. На следующий же день после вступления контр-адмирала Джонса на должность, двадцатого мая перед Лиманом, под Очаковом появилась турецкая эскадра.
Чтобы вести успешно войну, русским надобно было овладеть Очаковом, но теперь, чтобы овладеть им, надобно было сначала уничтожить турецкий флот на Лимане.
Записки императрицы:
Получила сообщение, что по прибытии хана Шагин-Гирея в Османскую Порту, был принят отменно, но засим отправлен в ссылку на остров Родос и, сказывают, но не точно, что, по приказу султана Абдул-Гамида, был казнен.
Двадцатого апреля в верховьях реки Еи имел место бой между двумя казачьими полками Грекова и Голова, под командованием полковника Лешкевича, с четырьмя сотнями кубанских татар и черкесов, под предводительством Шагин-Гирей-Султана, коий был изрядно ранен. С нашей стороны убито два офицера, тридцать казаков, без вести пропало сорок пять, взяты в плен пятнадцать казаков. Опричь того в руки горцев попало знамя и бунчук. Посему следует направить в те места изрядные силы.
После долгого топтания на месте у блокированного Очакова, в середине июня, князь Потемкин положил, что пришло время овладеть крепостью, но не штурмовать ее, а дабы сберечь силы и жизни солдат, осадить крепость по всем правилам военного искусства. Одновременно, он приказал выйти из Севастополя эскадре под командованием контр-адмирала Марко Войновича, главной задачей которого было не допустить турецкой эскадре оказать помощь осажденным.
На второй год войны, в самом начале лета, седьмого июня русскими был дан бой турецкому флоту, коий возглавлял алжирец Эски-Хасан-паша, прозванный «Крокодилом морских битв». Бентам, Джонс, и Нассау-Зиген ударили так, что флот турок стал беспорядочно отступать и, чтоб остановить их, Хасан-паша стрелял по своим, но ничего не мог поделать. Контр-адмирал Панайоти Алексиано, кавалер двух Георгиевских крестов, грек по национальности, находясь на борту флагмана – линейного корабля «Св. Владимир» – эскадры контр-адмирала Поля Джонса, не будучи командиром, фактически командовал парусной эскадрой. По его совету матросы успешно вели бой, вся их надежда была на него. Они считали, что сам Бог помогал им с оным греком – командиром.
Первого июля, Нассау-Зиген уничтожил остатки турецкого гребного флота под самыми батареями Очакова. После восьмичасового боя были сожжены два фрегата, четыре галеры и мелкие суда, четыре судна взяты в плен.
Новость о победе над турецким флотом доставил Потемкину граф де Дама, сообщивший такожде, что за два дня сражений, турки потеряли десять кораблей, пять галер, три тысячи человек убитыми и более полутора тысяч – пленными. Русские потеряли один фрегат, восемнадцать человек убитыми, и семьдесят ранеными. Де Дама застал Главнокомандующего в обществе принца де Линя. Узнав о победном исходе сражения, князь был вне себя от радости. Обхватив высокого и худощавого графа, он едва не задушил его в своих мощных объятьях. Отпустив его, он обернулся к де Линю:
– Что я вам говорил? – крикнул он, обнимая его. – Не чудо ли сие? Да, я – баловень у Господа Бога!
Позже, выслушав подробности морской битвы, он, ликуя, воскликнул:
– Боже мой, лодки бьют корабли! Где таковое бывало! Сей же час отправляемся отметить победу! Я без ума от радости! Вот теперь можно и атаковать Очаков моими сухопутными войсками.
Де Линь тут же польстил ему:
– Конечно, князь, вы баловень! Такой победы не снилось никаким Цезарям и даже Александру Македонскому!
Князю Потемкину было доложено о Нассау и Джонс, кои надменно и не на шутку ссорились, выясняя, кому больше принадлежит доля победы. Главнокомандующему было ясно, что победой русские пуще всего обязаны артиллерии Бентама и умению вести морской бой – принцу Нассау, к слову сказать, совершенно не умевшего изъясняться по-русски.
В ту же ночь князь Таврический приплыл по реке Бугу на флагмане Павла Ивановича Джонса «Святой Владимир», где был устроен обед и поднят флаг Потемкина – адмирала Черноморского и Каспийского флотов. Наутро он отправил адъютанта с письмом к императрице:
«Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня! Поздравляю с победой знаменитой! Капитан-паша, хотевши нас проглотить, пришел со страшными силами, ушел с трудом. Бог видимо помогает. Мы лодками разбили в щепы их флот и истребили лутчее, а осталась дрянь, с которою он уходит в Варну. Матушка, будьте щедры к Нассау, сколько его трудов и усердия. А пират наш не совоин.
Верный подданный
Князь Потемкин-Таврический».
«Пиратом» он неприязненно называл Пола Джонса.
Каково же было счастье для Главнокомандующего, когда через колико дней он получил известие еще об одной знаменательной победе русского флота, возглавляемого контр-адмиралом Марко Войновичем.
Третьего июля состоялось сражение недалеко от дельты Дуная у острова Фидониси – первое морское сражение между Севастопольским флотом России и флотом Османской империи. У турок был двойной перевес в пушках. Занимая наветренное положение, турецкий флот выстроился в две кильватерные колонны и начал спускаться на русскую линию. Первая колонна турок, возглавляемая Эски-Хасаном, атаковала авангард русских под командой бригадира Федора Ушакова. После недолгой перестрелки с двумя русскими фрегатами – «Берислав» и «Стрела» – и 50-пушечными фрегатами, два турецких линейных корабля были вынуждены выйти из боя.
На помощь фрегатам устремился корабль «Святой Павел» под командованием Федора Ушакова. Корабль Kапудан-паши оказался с одного борта под огнем фрегатов, а с другого – корабля Ушакова. Сосредоточенная стрельба русских судов нанесла турецкому флагману серьезные повреждения. Удачный залп с фрегата повредил корму и бизань – мачту флагмана, и Хасан-паша стал стремительно уходить с поля боя. За ним последовал и весь турецкий флот.
Несмотря на то, что сражение у острова Фидониси, в целом, конечно, не оказал значительного влияния на ход войны, Главнокомандующий отмечал ее, как первую победу флота над значительно превосходящими силами противника, имевшую большое значение касательно поднятия военного духа моряков. Встречал князь Потемкин своего героического друга, Федора Ушакова на берегу. На радостях, расчувствовавшийся князь Потемкин, со слезами на глазах, обнял его и троекратно облобызал на виду у своего окружения.
Через девять дней Эски-Хасан-паша, после поражения первого июля, дабы взять реванш, привел на Лиман весь свой флот, состоящий из пятнадцати кораблей, десяти фрегатов, сорока пяти гребных кораблей.
Принц Нассау-Зиген держал совет с Джонсом и Бэнтамом, решая, каковым образом вести совместный морской бой. Между принцем и Джонсом паки вспыхнула ссора. Не поладив между собой, они передали командование адмиралу Мордвинову, который всякий раз отбиваясь, не предпринимал решительного сражения.
В конце июля турки произвели сильную вылазку из крепости, сбили на левом фланге пикеты бугских казаков, но были остановлены любимым гренадерским Фанагорийским полком Суворова, с которым сам генерал ринулся в бой и, заставив противника отступить, бросил в атаку еще один батальон, решив ворваться в Очаков вместе с отступавшим неприятелем.
Потемкин, наблюдавший за боем, четыре раза посылал адъютантов с одним и тем же приказом: «Немедленно вернуться в лагерь», но Суворов продолжал бой. Русские уже потеряли более пятисот человек, когда Суворов был ранен в шею и приказал принявшему от него командование генерал-поручику Юрию Богдановичу Бибикову, отходить. Но было уже поздно – русские побежали и многие были перебиты.
Потемкин потребовал объяснений. Суворов обиделся и через пять дней уехал в Кинбурн. Там он заболел лихорадкой, дыхание его было затруднено, сильно болела новая рана, начались частые обмороки. Дело дошло до созыва консилиума. Суворов не вставал с постели больше месяца.
В довершение всех случившихся с ним несчастий, в конце лета, рядом с его домом взорвалась артиллерийская лаборатория, в которой заряжались порохом бомбы: одной из них была пробита стена комнаты, где он лежал. Кусками щепы ранило его в лицо, в правую руку, обе ноги и взрывной волной выкинуло за порог. После оного случая его перевезли в Херсон, а затем в Кременчуг.
Записки императрицы: