его стороны – прямо-таки макиавеллиевое коварство! Знает, что все наши силы на турецком флоте и отчего бы не воспользоваться?… Грозится, что в скорости будет завтракать в Петергофе! Нет, какое счастье, что флот адмирала Грейга не успел уйти из Кронштадта! Прикажите ему, Александр Андреевич, готовиться к войне со Швецией. Кто с нами? Токмо Дания и Норвегия?
– Так точно, государыня.
Безбородко, видя, сильнейшее волнение Ея Величества, сочувственно смотрел на нее и вдруг мрачно изразился:
– Чует мое сердце: встанет оному Густаву собственное коварство боком. Ничего у него не выйдет, сломят его наши адмиралы! Подавится своим бутербродом, завтракая на своем подбитом корабле.
Екатерина, остановившись около него, посмотрела в глаза:
– Услышал бы Всевышний твои слова, граф! Кого еще пошлем противу их флота? Чичагова?
– Чичагова, – не возражал Безбородко. – Грейг-генератор всяческих идей ведения морского боя, он найдет выход из положения всегда. А Чичагов – хитроумный флотоводец.
Императрица согласно кивнув, беспокойно испросила:
– А хватит у нас кораблей?
– Как докладывал граф Чернышев, мыслю, наберется с десяток линейных кораблей, несколько фрегатов и других легких судов. – Безбородко тяжело вздохнул. – И, Слава Богу, в самом деле, что флот Грейга не успел уйти в Средиземное море. Думаю, король Густав, не дождавшись ухода флота, стало быть, уже сделал первую и главную ошибку в сей войне. Знать, его лазутчики плохо работают.
Екатерина паки согласно и, на сей раз, радостно кивнула:
– Тогда, записывайте: сегодняшним днем, – велела она, – назначаю Чичагова командиром Балтийской эскадры с тридцатого числа. Пущай ищет врага, и, надеюсь, в скорости он разделается с ним.
– А командование финским фронтом, Ваше Величество?
Екатерина, подумав, ответствовала:
– Я мыслю поручить его Мусину-Пушкину, хотя он себя до сих пор и никак не проявил… Авось пришло для него время. Пусть берет мою гвардию и собирает рекрутов, полагаю, половину противу шведской армии наберется. Бог даст, он сумеет оборонить землю русскую.
– Будет сделано, Ваше Величество, государыня-матушка!
Безбородко что-то черкнул у себя на листе бумаги. Поднял голову и осторожным голосом спросил:
– А как будем действовать касательно союза противу нас, кое готовят Англия, Голландия и Пруссия, Ваше Величество?
Екатерина, паки, садясь за стол, ответила бесцветным тоном: – Их бесплодные потуги, Александр Андреевич, меня покуда не волнуют. Надобно, стало быть, разобраться сначала с близкими, первоочередными врагами.
– Вестимо, турки на первом месте!
Екатерина скептически усмехнулась:
– Ну, да, граф, шведы, то бишь, мой братец Гу – на втором. Кто же на третьем?
Безбородко молчал. Екатерина задумчиво смотрела перед собой, о чем-то напряженно размышляя. Засим паки обратилась к нему:
– Султан и его дипломаты уговаривают грузинского царя Ираклия восстановить дружественный союз с Турцией и порвать с нами отношения. Турки пытаются внушить Ираклию, что, якобы, с переходом грузинского народа на сторону России для Грузии наступили тяжелые дни. И что нам ожидать из всего оного? Останется Грузия с нами?
Безбородко незамедлительно ответствовал:
– Может статься… Как мне известно, все равно, большая часть грузинских князей остается нам верна. Их поддерживают крупные армянские купцы, заинтересованные в укреплении торговых связей с Россией.
– Дай Бог! Но все же…, – императрица налила себе стакан воды.
Безбородко, удрученно скривив губы, продолжил:
– Наши войска стоят в Картели, однако нам нужно, Ваше Величество, вернуть их в Россию, они нам нужны для войны противу турок и шведов. Грузинам оное не понравится, но мы вынуждены учинить сие.
Екатерина недовольно заломила бровь:
– Но турки не станут дремать, они тут же займут их земли! – возразила она.
Безбородко, опустив глаза, все же продолжил:
– Все оное понятно. Грузинам будет тяжело, но нам, государыня – матушка, надобно думать прежде о себе, о своей стране.
– Ужели мы не справимся без тех войск?
– Не ведаю, но Светлейший князь Потемкин полагал, нам они нужны, – отвечал Безбородко. – Тем паче теперь, когда нам приходится воевать на два фронта.
Екатерина помолчав, вздохнула:
– Коли Светлейший настаивает, стало быть, не худо бы их иметь. Я подумаю об оном.
Отложив перо, государыня встала из-за стола. Взглянув в небольшое зеркало на стене у окна, она, поправив ленту на пышном шелковом платье, направилась к дверям.
– Александр Андреевич, – напомнила она у порога, – докладывайте мне все маневры и бои с ненавистными шведами. Проучить бы их на все времена! Получит мой братец на свой привет, таковой же ответ! Соберите Совет, не забудьте послать курьера с сей новостью князю Потемкину-Таврическому, – приказала императрица, и в сердцах, сердито подхватив шлейф, быстро вышла из кабинета.
«Господи! – думала она, – Хоть бы на южном фронте все победы были на нашей стороне! Хоть бы ничего не случилось со Светлейшим князем!»
Записки императрицы:
Братец мой, шведский король Густав, изволил объявить нам войну. Бьюсь об заклад – вставим мы ему фитиль.
В столице появились журналы: «Модное ежемесячное сочинение, или Библиотека для дамского туалета» и «Магазин общеполезных знаний». Теперь есть откуда нашим дамам черпать знания для поддержания своего внешнего вида на парижском уровне.
На созванном Совете, генерал, вице-президент Адмиралтейств граф Иван Григорьевич Чернышев, последнее время стремительно худеющий, взглянув на императрицу, лицо коей выражало крайний сарказм, принялся за доклад:
– По полученным сведениям, и как мы полагаем, план нападения Швеции на Россию заключается в следующем:
Сосредоточить сухопутные войска в Финляндии, чтобы оттянуть от Санкт-Петербурга русскую армию и освободить побережье.
Дать генеральное сражение на море, уничтожить российский флот, заблокировать Кронштадт, где, по мнению шведов, должны иметь укрытие оставшиеся русские войска.
Погрузить свои войска на гребные суда, затем беспрепятственно пройти в Санкт-Петербург. Оттуда они намериваются диктовать условия мира России.
Екатерина бросила взгляд на своих советников. У всех были мрачные, возмущенные лица.
Чернышев продолжал:
– Имея сведения о неготовности России, король Густав не сумневается в успехе.
Оторвавшись от бумаги, граф Чернышев произнес сожалительным тоном:
Ни флот, ни армия у нас, и в самом деле, не готовы к войне у границ с нашей столицей.
Екатерина перебила его:
– Не готовы, то – правда! Сие – вина Министра флота, стало быть, ваша граф Иван Григорьевич!
Граф Чернышев смешался, шея его побагровела. Лицо покрылось белыми пятнами. Императрица, выдержав паузу, продолжила:
– На наше счастие, Шведский король поторопился и совершил непростительную ошибку, не дав уйти нашему флоту в Архипелаг. То ли плохо работают его лазутчики, то ли невтерпеж было ему, славы себе, под шумок, добыть. Не ведает одного король Густав, что сам тетерев, а хочет выглядеть павлином.
Екатерина помолчала, затем сказала:
– Извольте Иван Григорьевич, продолжить ваш доклад.
Чернышев торопливо перевернул лист, прокашлявшись, сказал осипшим голосом:
– Я зачитаю требования Шведского короля, предъявленные нашей Самодержице Государыне Екатерине Алексеевне.
Чернышев обернулся к Екатерине, и, после ее кивка, принялся читать:
– Первое требование: Наказать русского посла графа Андрея Разумовского, за происки его, клонившиеся к нарушению мира между Россией и Швецией.
Императрица возмутилась:
– Толстяк Гу придрался к Разумовскому, не заметив у себя под носом подлинного своего врага, нашего посланника Аркадия Моркова! Это ему он обязан, что против него была создана оппозиционная партия. Надобно, – она обратила глаза на Безбородку, – вернуть Аркадия Ивановича в Россию, и за сии заслуги принять в вашу, Александр Андреевич, Коллегию.
Безбородко, неловко встав, такожде неловко поклонился:
– Будет сделано, Ваше Императорское Величество.
С позволения государыни, граф Чернышев продолжил:
– Второе: вернуть Швеции всех частей Финляндии, приобретённых по Ништадтскому и Абоскому договорам.
Третье: принять посредничество Швеции для заключения мира с Турцией.
Тут, слушавшие внимательно, члены Совета, возмущенно зашумели. Граф Чернышев поспешил закончить:
– И последнее: разоружить русский флот и вернуть корабли, вышедшие из Балтийского моря.
Едва министр закончил, не дав возмущенным советникам и рта открыть, императрица саркастически рассмеялась.
– Ах, Боже Правый, какие запросы! Второй раз слушаю сии сентенции и поражаюсь глупости Густава, коий решил стать моим посредником в заключении мира с турками. Благодетель нашелся!
Строганов поддакнул:
– Турецкий благодетель!
Последовали одобрительные отклики на сие замечание.
– Пусть токмо сунется к нам, сей новоявленный полководец-флотоводец!
– Прочувствует русский штык и русские ядра!
– Сей король никак не может понять, – прервала их Екатерина, – что русские непобедимы! Сего же дня, – продолжала она, – чтобы в Санкт-Петербурге шведского посольства и духу не было! Собрать на шведской границе все, что наберется у нас из оставшихся войск, и набрать новых рекрутов.
После совещания, все, в большом раздражении, говорили о министре – посланнике Юхане Фредрике фон Нолькене.
Граф Строганов с презрением изрек:
– Ведь сей человек был всеми уважаем…
– А выяснилось, что он активно шпионил за всем, чем можно было! – говорил горячо и с возмущением граф Мамонов.
После пятнадцатилетней службы в шведском посольстве в России, Юхан Фредерик фон Нолькен, вынужден был покинуть Петербург. Вскоре императрицу известили, что он получил должность шведского посланника в Вене.