В этом предвидении Елизавета Алексеевна опередила многих выдающихся русских стратегов и мыслителей, что делает ей великую честь. В самом конце 1812 года под покровительством Елизаветы Алексеевны было учреждено «Патриотическое женское общество», которое явилось одним из наиболее действенных благотворительных обществ для семей солдат и унтер-офицеров, находившихся в действующей армии.
Каждая женщина, вошедшая в состав учредителей «Общества», вносила двести рублей, а почетные ее члены – свыше двухсот – без всякого ограничения. С конца 1812 года и до середины 1823-го было собрано более двухсот тысяч рублей, которые пошли на помощь 2384 семьям, понесшим ущерб в результате войны 1812–1815 годов. Кроме того, 1117 семей ополченцев получили более тридцати тысяч рублей.
Как только русские войска перешли через Неман, императрица все чаще стала задумываться о поездке к Александру. Когда же война перешла в пределы ее родной Германии, мысль об этом стала неотступно преследовать ее, и осенью 1813 года начались приготовления к поездке в действующую армию. Однако сборы эти продолжались довольно долго, и только в конце 1813 года, когда русские и союзные австрийские и прусские войска подошли к Рейну, решено было отправляться в путь.
Итак, когда Елизавета Алексеевна была готова отправиться в путь, Александр был в гостях у ее матери – маркграфини Амалии Баденской.
Поход во Францию. Первое взятие Парижа. Окончание войны
Погостив у тещи до конца декабря 1813 года, Александр переехал в недалекий от Карлсруэ Фрейбург и здесь накануне нового, 1814 года отдал приказ о переходе Рейна и вторжении во Францию. Вот он, этот приказ: «Воины! Мужество и храбрость ваши привели вас от Оки на Рейн. Они ведут нас далее: мы переходим за оный, вступаем в пределы той земли, с которою ведем кровопролитную жестокую войну. Мы уже спасли, прославили Отечество свое, возвратили Европе свободу ее и независимость. Остается увенчать подвиг сей желаемым миром. Да водворится на всем шаре земном спокойствие и тишина! Да будет каждое царство под единой собственного правительства своего властью и законами благополучно! Да процветают в каждой земле, ко всеобщему благоденствию народов, вера, язык, науки, художества и торговля! Сие есть намерение наше, а не продолжение брани и разорения. Неприятели, вступая в средину царства нашего, принесли нам много зла, но и потерпели за оное страшную казнь. Гнев божий поразил их. Не уподобимся им: человеколюбивому Богу не может быть угодно бесчеловечие и зверство. Забудем дела их, понесем к ним не месть и злобу, но дружелюбие и простертую для примирения руку».
1 января 1814 года, ровно через год после перехода через Неман, русские войска форсировали Рейн и вторглись во Францию. Александр стоял у моста под дождем и мокрым снегом, под холодным и резким ветром, вспоминая прошедший год, начавшийся для него в Литве и закончившийся на границе Франции…
Главная армия союзников медленно шла по южным департаментам Франции, построившись в восемь колонн и развернувшись по фронту на 350 верст.
Хотя погода была по-прежнему скверная, Александр большую часть времени ехал не в карете, а верхом. Приучив себя не бояться простуды и хорошо закалившись с детства, он ехал без шинели, в одном мундире, чаще всего парадном, и очевидцы утверждали, что, казалось, будто не на войне происходит все это, а едет русский император на какой-то веселый праздник.
Останавливаясь на ночлег, Александр принимал представителей местных властей и, как правило, очаровывал своим совершенно свободным французским языком, которым он владел лучше корсиканца Наполеона, ласковым обращением и обещаниями своего покровительства.
Однако столь идеалистические и мирные картины представлялись лишь тем, кто не знал положения дел в Главной квартире. А суть их состояла в том, что три монарха и Шварценберг находились в постоянных распрях и никак не могли договориться о согласованных действиях против Наполеона. Так как они двигались вместе с Главной квартирой, то и останавливались в одном и том же месте. Нередко случалось, что Александру среди ночи доставляли срочные и важные донесения, и он вставал с постели, быстро одевался и выходил на дождь и снег, чтобы посоветоваться с Францем, Фридрихом-Вильгельмом или Шварценбергом. Он, не чинясь, входил в занятые ими дома и, сев на край постели, ждал, пока кто-либо из них прочтет донесение и выскажет свое мнение.
10 января Главная квартира остановилась в Лангре – городе, лежащем в водоразделе рек Сены и Соны, на юго-востоке Парижского бассейна. Здесь впервые Париж из далекого стратегического пункта стал превращаться в близкую ощутимую реалию, находившуюся в шести переходах.
Сюда, в Лангр, по приглашению Александра приехал Лагарп, и их встреча после долгой разлуки была необычайно теплой.
Здесь же союзники вновь стали обсуждать вопрос: следует ли воевать дальше или же вновь выставить перед Наполеоном требование возвратиться в границы 1792 года?
Споры в Лангре продолжались около недели, а по их завершении, в ночь с 16 на 17 января, Александр получил извещение, что Наполеон начал наступление на Силезскую армию Блюхера.
17 января армия Блюхера, выдержав тяжелый бой, отступила. Сражение происходило под Бриенном, где Наполеон с десяти до пятнадцати лет учился в военном училище. В этом бою и Блюхер, и Наполеон едва не попали в плен, но и для того, и для другого все обошлось благополучно.
Февраль и первая половина марта прошли во взаимных столкновениях, но к середине марта союзники овладели инициативой.
13 марта союзники начали наступление на Париж. В этот же день их кавалерия при деревне Фер-Шампенуаз нанесла стремительный удар по корпусам Мармона и Мортье, шедшим на соединение с главными силами Наполеона. 23 тысячи французских пехотинцев при 82 орудиях были атакованы 16 тысячами кавалеристов, которыми командовал Барклай-де-Толли. Французы, выдвинув вперед артиллерию, встали в огромное, ощетинившееся штыками каре. Предложение сдаться они отвергли и были смяты и изрублены русскими кирасирами, драгунами и уланами.
Одновременно с этим севернее Фер-Шампенуаза 2-й русский кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта барона Ф. К. Корфа атаковал пехотные дивизии генералов Пакто и Аме и тоже разбил их. Александр лично руководил этим боем. Как и солдаты Мармона и Мортье, дивизии Аме и Пакто тоже встали в каре и отказались сдаваться.
Русская кавалерия начала беспощадную рубку пехоты. Александр, видя это и желая прекратить кровопролитие, отдал приказ остановить бой, но в пылу борьбы офицеры не могли остановить своих подчиненных. Тогда Александр, подвергая себя смертельной опасности, сам въехал в погибающее французское каре, окруженный лейб-казачьим полком.
Наконец резня прекратилась.
Остатки французских войск из-под Фер-Шампенуаза отошли к Парижу. По их следам армии союзников двинулись на столицу Франции.
Вечером 17 марта Александр и его свита остановились на ночлег в замке Бонди, в семи верстах от Парижа. 100 тысяч союзных войск (из них 63 тысячи русских) встали у стен города.
В полдень 18 марта 1814 года союзные войска ворвались в приготовившийся к сопротивлению Париж. Наполеон шел на помощь своей столице, но он был еще далеко и войск у него было гораздо меньше, чем у его противников.
19 марта в 10 часов утра Александр выехал из Бондийского замка в Париж. Через версту он встретил прусского короля и Шварценберга, пропустил вперед русскую и прусскую гвардейскую кавалерию и во главе свиты более чем в тысячу офицеров и генералов многих национальностей, одетых в парадные мундиры, при всех орденах, двинулся к столице Франции. Следом пошли русский гренадерский корпус, дивизия гвардейской пехоты, три дивизии кирасир с артиллерией и дивизия австрийских гренадер.
Чудесная погода усиливала торжественность этого великолепного шествия.
Оборотившись к ехавшему рядом с ним Ермолову, Александр сказал:
– Ну, что, Алексей Петрович, теперь скажут в Петербурге? Ведь, право, было время, когда у нас, величая Наполеона, меня считали за простачка.
Ермолов ответил:
– Не знаю, государь. Могу сказать только, что слова, которые я удостоился слышать от вашего величества, никогда еще не были сказаны монархом своему подданному.
Город встретил Александра криками тысячных толп: «Виват, Александр! Виват, русские!», сделав въезд победителей в Париж подлинным триумфом, не уступавшим по торжественности таким же въездам Наполеона после одержанных побед.
Затем Александр в течение четырех часов принимал парад союзных войск, после чего пешком отправился в дом Талейрана на совещание, где присутствовали: Фридрих-Вильгельм, Шварценберг, Нессельроде, Талейран, герцог Дальберг, князь Лихтенштейн и генерал Поццо ди Борго. Целью совещания было наметить переход к новой власти, так как Александр был решительно настроен заставить Наполеона отречься от престола.
Александр открыл совещание краткой речью, в которой заявил, что его главной целью является установление прочного мира. Что касается будущего устройства Франции, то союзники готовы на любой из вариантов: на регентство жены Наполеона императрицы Марии-Луизы при сохранении трона за трехлетним сыном ее и Наполеона Жозефом Бонапартом; на передачу власти Бернадоту; на восстановление республики и на возвращение Бурбонов, словом, на любое правительство, угодное Франции.
Все присутствующие высказались за Бурбонов. Выступивший последним Талейран закончил свою речь словами:;
– Возможны лишь две комбинации: Наполеон или Людовик XYIII. Республика невозможна. Регентство или Бернадот – интрига. Одни лишь Бурбоны – принцип.
Завершая заседание, Александр сказал:
– Нам, чужеземцам, не подобает провозглашать низложение Наполеона, еще менее того можем мы призывать Бурбонов на престол Франции. Кто возьмет на себя инициативу в этих двух великих актах?
И Талейран указал на Сенат, который должен был назначить Временное правительство.